Все цветы Парижа
Часть 44 из 52 Информация о книге
– Это дымная текила. Попробуйте, думаю, вам понравится. Я пробую коктейль и киваю. Он действительно с привкусом дыма и сладковатый – в превосходном балансе. Женщина протягивает Виктору ключи от нашей комнаты и ведет нас по извилистой тропе на пляж. Тут никто не носит обувь, и я тоже сбрасываю с ног сандалии. – Вот мы и пришли. – Он показывает на прелестное бунгало с тростниковой крышей. Оно стоит так близко от океана, что с нижних ступенек можно прыгнуть в волны. – Вик! – Я визжу от восторга. – Это чудесно! – Я вас оставляю, – говорит женщина с робкой улыбкой. – Примите мои поздравления. Я иду к двери, но Виктор останавливает меня. – Не так, – говорит он и подхватывает меня на руки. – Вот как надо. Он несет меня через порог в наше бунгало, и мы проводим там всю неделю в объятьях друг друга. – Я самый счастливый мужчина на свете, – говорит он. – А я самая счастливая женщина, – улыбаюсь я. – Помнишь тот день, когда мы встретились в Париже? – Да, ты решила, что я – как ты тогда сказала? – Казанова? – У него превосходный английский, но, по-моему, все-таки круто, что он произносит некоторые слова с явственным иностранным акцентом. – Да, – подтвердила я, – мне показалось, что ты актер или игрок, как все французы, с которыми я познакомилась в то лето. – Ну а я думал, что ты много о себе понимаешь. Я засмеялась и взяла его за руку. – Наконец-то ты встретил женщину, которая могла постоять за себя. Он улыбнулся, а я взяла его за руку и покрутила золотое обручальное кольцо на его пальце. – Ты хочешь теперь посмотреть? Он стал снимать кольцо. По внутреннему краю кольца шла надпись-сюрприз, которую я сделала для него. Внутри моего кольца тоже была надпись. Это были наши свадебное подарки друг другу. Мы решили не торопиться и прочесть их в первый день нашего медового месяца. – Ну? – Постой, – говорю я, подойдя ближе. Мы оба держим в руках наши кольца. – Помнишь тот день, когда мы набрели на тот волшебный садик на Монмартре? – Разве можно это забыть? – А как мы пили вино, любовались закатом и сидели там до темноты, пока не появились звезды? Он кивает. – Помнишь, ты сказал, что истории наших жизней… – Написаны в звездах, – договорили мы одновременно. Он улыбается. – Посмотри надпись на моем кольце, – говорит он. По моим рукам бегут мурашки. – Ты тоже так написал. Мы вместе берем кольца и читаем слова, которые написали в них друг другу. Я мечтательно улыбаюсь. – Конечно, мы с тобой выбрали одно и то же. «Написаны в звездах». – Ecrit dans les étoiles, – повторяет он по-французски. Волны с грохотом бьются о берег. Я снова надеваю на палец кольцо, быстро переодеваюсь в купальник и игриво смотрю на Виктора. – Бежим на пляж! Он вскакивает на ноги, но недостаточно проворно. Я уже бегу и первой оказываюсь у воды. Волна обдает мое лицо солеными брызгами. Виктор обнимает меня за талию, поднимает и кружится вместе со мной. Я прислоняюсь спиной к Виктору, он нежно обнимает меня за талию. Мы смотрим на бирюзовое море, завороженные его красотой. Ласковые волны подкатываются к нашим ногам. – Знаешь, что я думаю? – говорю я. – Что? – Я думаю, что, если у нас родится девочка, когда-нибудь… тогда надо будет назвать ее Алмой, в честь этого места. – Алма, – повторяет он. Океанский бриз подхватывает его голос и уносит куда-то далеко. Словно послание, которое достойно того, чтобы оповестить мир. – Алма так Алма. На мою руку легла прохладная ладонь, и я открыла глаза. Я лежала на кушетке, а надо мной склонилась Марго. – Прости, что я разбудила тебя, – осторожно сказала она. – Просто ты очень долго спала. Я решила убедиться, что ты нормально себя чувствуешь. – Да, – ответила я и села, все еще не придя в себя. – Вернее… – начала было я и замолчала, сморгнув слезы. Я не могла подыскать слова. Марго села рядом со мной и сжала мне руку. – Все будет окей, – прошептала она. Струя холодного воздуха коснулась моей кожи, я вздрогнула и подумала, что едва ли у меня когда-нибудь все будет снова окей. Глава 22 СЕЛИНА 24 августа 1944 года Париж, Франция Воды отошли у меня в половине четвертого. Не медленной струйкой, как у других женщин, моих подруг, которые делились воспоминаниями за чашкой эспрессо. Не так, как в прошлый раз, когда родилась Кози. Нет, тут… тут все было совершенно по-другому. Меня захлестнула боль, и по моим ногам хлынула яростным водопадом жидкость, испачкав ковер в спальне. Конечно, я буду наказана за это. Может, Рейнхард потушит сигарету о мою ляжку, как в тот раз, когда я уронила в столовой дорогую хрустальную вазу. Она треснула в трех местах, и на деревянный пол пролилась вода и упали поломанные тюльпаны. И пока Рейнхард орал, что ваза бесценная, и грозил меня наказать, я глядела на красные тюльпаны и думала о папе. Как я скучала по нему, особенно теперь. Пятно на ковре было самой маленькой из моих проблем. Роды уже начались. Рейнхард не вернется как минимум три часа, может, больше, если он будет где-нибудь пьянствовать с другими офицерами. Моя беременность раздражала его, и чем больше рос мой живот, тем реже он водил меня к себе в спальню, проводя время с другими женщинами – множеством женщин. По ночам я слышала их крики, доносившиеся из его спальни. Кози слышала их тоже. Я испуганно сжимала подушку и в то же время испытывала облегчение, что кричу не я. Как бы ужасно это ни было, по крайней мере, это означало, что я была на время избавлена от истязаний. Десять месяцев, проведенные в этой квартире, были страшным кошмаром. Но я научилась переносить повторявшиеся мучения, покидая свое тело и уносясь в воображаемый сад. Там были Люк, папа и Кози. Там были пионы и розы, гортензии и сирень. Тюльпаны весной, декоративный лук осенью. Цветы на все сезоны. Цветы, заглушавшие мучения. А конца мучениям не было видно. Вчера вечером после ужина Рейнхард налил себе стакан виски и позвал меня к софе, чтобы я сняла с него сапоги. – Я видел сегодня кое-кого из твоих друзей, – сообщил он с усмешкой. Я молчала, и он снова заговорил: – Разве ты не хочешь спросить кого? Это мог быть кто угодно; я только надеялась, что он ничего не сделал Люку. Он пнул меня сапогом, и я покорно спросила. – Кого? – Ту маленькую шлюху Сюзетту. Я вытаращила глаза. Значит, он шел за мной в тот день, когда мы с Сюзеттой встречались за ланчем. – Нет, я не прикасался к ней, не думай. Да это было невозможно. – Он рассмеялся и подвинул левую ногу в потертом сапоге, чтобы я могла ухватиться за него. – Просто сегодня днем мне позвонил мой подчиненный. В девятом округе творилась ужасная фигня, которую надо было… устранить. – Я взглянула на его лицо, что делала редко по своей воле. Под глазами Рейнхарда были темные круги. – Эта сучка прыгнула с крыши дома. Я ахнула и прикрыла рот пальцами. – Ты видела когда-нибудь тело, распростертое на мостовой? Меня захлестнул приступ дурноты, а из глаз хлынули слезы. Ох, Сюзетта. Зачем ты так поступила? Мысленным взором я увидела ее красивое лицо, веселые синие глаза, вспомнила, как мы с ней бегали по парку после школы, а наши волосы были заплетены в косички с бантиками. Вспомнила наш последний разговор и как я надеялась, что мы сохраним чистоту подобно цветкам лотоса. Печально, что Сюзетта погрузилась в мутные воды да так и не увидела свет, хотя я так надеялась на это. Увижу ли его я? Внезапно я почувствовала первые схватки, поначалу слабые, они медленно растекались по низу живота. Рейнхард вскочил, когда я схватилась за живот, готовясь к новой волне боли. Она усиливалась с каждой минутой. В одну из пьяных ночей Рейнхард грозился меня убить, воткнуть нож мне в живот, прикончить одним махом сразу две жизни. Иногда мне хотелось, чтобы он так и сделал. Покончил с этим ужасом. Такая смерть хоть и ужасная, но быстрая. Мой ребенок, если это девочка, не узнает насилия и мук, какие выпали на мою долю. Она даже не узнает, в какое ужасное место превратился мир прямо у меня на глазах.