Второй взгляд
Часть 12 из 90 Информация о книге
Росс повернулся к племяннику: — Вот здесь мы с тобой и устроимся. — Не понимаю, что произошло, — пожала плечами воспитательница детского лагеря, такая юная, что ее можно было принять за школьницу. Они с Мередит торопливо шагали по дорожке, которая вела к складу, где сорок пять минут назад заперлась Люси. — Она вместе с другими детьми играла в вышибалы — и вдруг завизжала как сумасшедшая и бросилась прочь. Мередит зацепилась каблуком о камень и едва не упала. Хорошо, что у нее есть с собой лекарства, необходимые Люси, подумала она. Если девочка испугана, испугана так сильно, что ее не выманить из темноты, у нее может начаться приступ астмы. — Мы сразу позвонили вам домой, — сообщила воспитательница. — Но ваша мама сказала, что не может приехать, потому что не водит машину. — Моя бабушка, — машинально поправила Мередит. Руби, хотя ей и было за восемьдесят, не обнаруживала ни малейших признаков слабоумия, однако садиться за руль уже не решалась. Она позвонила Мередит в лабораторию и сказала, что нужно срочно приехать в лагерь. Они подошли к небольшой деревянной постройке на опушке леса. — Люси! — Мередит дернула за ручку двери. — Люси, открой немедленно! Она дважды ударила в дверь кулаком, но, прежде чем успела постучать в третий раз, дверь распахнулась, и Мередит осторожно вошла в темноту. Внутри было жарко и душно. Сетка с мячами, напоминающая огромную модель молекулы, преградила Мередит путь. Люси скорчилась за пирамидой из оранжевых конусов безопасности и ракеток для бадминтона. Девочка прижимала к груди шлейф из красного шелка, оставшийся от костюма, который был сшит для прошлогоднего мюзикла. Она плакала, бурно всхлипывая. — Прими немедленно, — велела Мередит, протягивая дочери таблетку альбутерола. Люси послушно отправила ее в рот и проглотила. Мередит давно поняла на горьком опыте: мучительно видеть, как твой ребенок задыхается, но дышать за него ты не можешь. Первым ее порывом было схватить Люси в охапку и вытащить из этого пыльного закутка на свежий воздух. Но мгновение спустя интуиция подсказала ей: страх, загнавший девочку сюда, не менее опасен для Люси, чем астма. Мередит пробралась к дочери и обняла ее за плечи. — Что за игра такая — вышибалы? — спросила она так, словно они болтали дома в кухне. — По-моему, название ужасное. Мне казалось, вышибалы бывают только в ночных клубах. — Надо попасть мячом в человека из другой команды, — пояснила Люси, уткнувшись носом в материнское плечо. — Если мяч задел игрока, значит его вышибли. — Понятно, — кивнула Мередит. — Когда я была маленькой, мы, кажется, играли в такую игру. Грудь Люси по-прежнему тяжело вздымалась. — Игра тут ни при чем, — пробормотала она. — Я… я кое-что увидела. — Что именно? — Я увидела, как что-то висит. На веревке. На дереве. — Что-то вроде веревочных качелей? — Нет, — покачала головой Люси. — Что-то вроде женщины. Сделав над собой отчаянное усилие, Мередит спокойно произнесла: — Ты мне покажешь? Они выбрались из склада, прошли мимо озадаченной воспитательницы, мимо павильона, где занимались ремеслами и рукоделием, по узенькому мостику перешли ручей и оказались на спортивной площадке. Очередная группа детей постарше Люси играла в вышибалы. — Где? — спросила Мередит. Люси молча указала на рощицу слева от площадки. Крепко сжав руку дочери, Мередит приблизилась к деревьям. — Никакой веревки нет, — тихо произнесла она. — Вообще ничего нет. — Но она здесь висела! — Голос Люси дрожал от разочарования. — Я же видела! — Люси, я верю, ты действительно что-то видела. Знаешь, что произошло? Возможно, солнце ударило тебе в глаза, и между сетчаткой и мозгом возникла небольшая путаница. Другого объяснения нет. Никаких висящих женщин здесь не было и не могло быть. — Не было и не могло быть, — эхом повторила Люси. Чувствовалось, что доводы матери ничуть ее не убедили. — Возможно, ветер качнул ветку, и это привело к обману зрения. Люси пожала плечами. Неожиданно Мередит скинула туфли на каблуке и вручила Люси свой лабораторный халат. — Подержи-ка, — сказала она и принялась карабкаться на дерево. Залезть высоко она не могла. Юбка и чулки — не слишком подходящий наряд для подобных упражнений. Тем не менее она добралась до толстой ветки и уселась на ней, как огромная белка. Дети, собравшиеся на площадке, с любопытством наблюдали за Мередит, позабыв про мяч. На губах Люси мелькнула слабая улыбка. — Здесь ничего нет. Ровным счетом ничего! — громко провозгласила Мередит. Она хотела лишь одного: изобразить дурочку. Пусть за обедом, в бассейне и в автобусе по пути домой дети со смехом вспоминают чокнутую тетку, взгромоздившуюся на дуб. Может, это заставит их позабыть про маленькую девочку, с плачем убежавшую со спортивной площадки. — Люси, небо ясное, видимость прекрасная! О, я, кажется, падаю! С комичной неуклюжестью, которой могли бы гордиться братья Ринглинг[6], Мередит свалилась с дерева, приземлилась на корточки, упала на бок и прокатилась несколько ярдов. Когда она уселась на земле, грязная, поцарапанная, растрепанная, Люси подбежала к ней и сжала ее лицо руками. — Наверняка мне в глаза ударило солнце, — шепнула она матери на ухо. Мередит заключила дочь в объятия. — Ты моя храбрая девочка, — прошептала она в ответ, прекрасно сознавая, что обе они не верят ни единому сказанному слову. Илай Рочерт не хотел просыпаться. Он ощущал это так же отчетливо, как аромат, окутавший его во сне, — удивительную смесь запаха свежих яблок и дождевой воды; он слышал женский голос, звеневший в воздухе, как нота, которой нет ни в одной гамме. Рочерт лег всего два часа назад, отработав перед этим две смены подряд и предотвратив открытое столкновение между индейцами и строителями. Но телефон продолжал назойливо звонить, и в конце концов Илай был вынужден высунуть руку из-под одеяла и взять трубку. — Слушаю, — пробурчал он. — Мне нужна миссис Рочерт. Могу я поговорить с ней? — Нет. — Вы не могли бы сказать, когда она вернется? Никогда, подумал Илай и ощутил под ребрами боль, острота которой удивила его самого. Ведь прошло столько времени… Не ответив, он повесил трубку, перевернулся на живот и обнаружил, что на подушке устроился Ватсон. — Поразительная наглость, — пробормотал Илай, отодвигая морду пса. Ватсон недовольно заморгал, но все же убрал голову с подушки. — Зря я вообще разрешил тебе дрыхнуть на моей кровати, — вздохнул Илай, прижавшись спиной к мягкому меховому боку собаки. Ватсон, пропустив слова хозяина мимо ушей, засопел. А Илай, понимая, что прерванный сон уже не вернешь, откинул одеяло, встал и босиком побрел в кухню. Открыл холодильник и принялся изучать его содержимое. Доктор посоветовал Илаю отказаться от красного мяса. Чаще всего люди легко мирятся с подобным ограничением, но для Илая оно стало настоящим бедствием. Дело в том, что мясо являлось одним из двух столпов его рациона (вторым был картофель). Ныне содержимое холодильника было столь же унылым, как и вегетарианские рецепты, почерпнутые в Интернете: две банки горчицы, молоко с подозрительным запахом (блок из шести бутылок — аллилуйя!), отбивная недельной, а может, трехнедельной давности, вероятно из индейки, и тофу — продукт, который вызывал особое недоверие, потому что проскальзывал в глотку, как сплетня. Переступая с ноги на ногу на холодном полу, Илай закрыл холодильник. Тут снова раздался звонок. Илай взял телефон, валявшийся на кухонном столе: — Алло? — Могу я поговорить с миссис Рочерт? Прежде чем ответить, Илай сосчитал до десяти: — Миссис Рочерт здесь нет. Она уехала отсюда примерно семь с половиной лет назад в компании парня, который трахал ее ко взаимному удовольствию. Она захватила с собой нашу кошку, мой любимый свитер, а также все деньги с нашего общего счета. Прежде чем уйти, она заявила, что ей осточертела такая жизнь. Ей надоело, что меня вечно нет дома и ей не с кем словом перемолвиться. В свою защиту я мог бы сказать, что вкалывал как проклятый, зарабатывая деньги, а она их присвоила, но она и слушать бы не стала. Не так давно до меня дошли слухи, что бывшая миссис Рочерт живет в Нью-Мексико, однако за достоверность этой информации не ручаюсь. Так что вы напрасно звоните по этому номеру. Поговорить с миссис Рочерт вам не удастся. Закончив свою тираду, Илай громко выдохнул. В трубке висело молчание. Видимо, на том конце провода были потрясены. — О… — наконец долетел до него легчайший вздох. — Думаю, вам стоит вычеркнуть этот номер из своей записной книжки, — процедил Илай и швырнул телефон так, что тот ударился о стену. Через несколько минут Ватсон, явившийся в кухню, обнаружил, что хозяин сидит на полу, запустив руки в волосы. Пес нашел батарейку от телефона, положил ее Илаю на колени и ткнулся мордой ему в лицо. — Если ты надеешься перекусить, Ватсон, то твои надежды напрасны, — проворчал Илай, почесывая пса за ухом. — Ведь есть такую дрянь, как соевый сыр, ты не будешь, верно? Обняв Ватсона за шею, он уставился в грустные коричневые собачьи глаза. Этот печальный взгляд заставил когда-то Илая выбрать в приюте для бездомных животных именно этого пса. Он понял: Ватсон не из тех, кто стремится во что бы то ни стало быть счастливым. А значит, на него можно положиться. Работая в шоу Уорбертонов, Росс выяснил, что призраки любят появляться между десятью часами вечера и тремя часами ночи. Почти все паранормальные явления, которые наблюдал — или делал вид, что наблюдает, — Кёртис, происходили именно в это время. В десять тридцать последние приготовления были завершены. Впрочем, Итан придерживался иного мнения. — А где все эти навороченные прибамбасы, которые используют в «Реальных страшных историях»? — спросил он, окинув разочарованным взглядом выбранную Россом спальню. — Кёртис считает: в первый раз никакого особого оборудования не нужно, — пояснил Росс. — Надо полагаться не на технику, а на собственные органы чувств. К тому же призраки способны изменять магнитное поле и могут запросто вывести из строя любой прибор.