Выслушай меня

– Может быть, – эхом откликнулась я.



Возвращаясь обратно, мы с Джошем пошли другой дорогой – по тропинке, идущей позади больших домов на другой стороне пустыря. Один из домов был в лесах. На другом участке рабочие перестраивали садовый забор. Я невольно прибавила шагу, вспомнив, что, по словам Дэйва, один из проектов, в котором он участвовал, был где-то совсем неподалеку. Сейчас я уже жалела, что не расспросила Дэйва поподробнее. Мне казалось, что вот-вот я услышу, как знакомый голос окликнет меня: «Тесса!» Или еще хуже – крикнет: «Джош!».

Дойдя до главной дороги, я вместе с сыном перешла ее на зеленый сигнал светофора и с облегчением принялась все больше и больше удаляться от квартала. Остановившись на минутку рядом с гриль-баром, где готовили всевозможные варианты блюд из жареной курицы, я перекинулась парой слов с хозяином-французом, молодым человеком с удивительно тощими бедрами, который, высунувшись из-за прилавка, курил сигарету. Он объяснил, что закрывает свое заведение – слишком уж дорога стала аренда.

– Жаль, – сказала я. – Мой маленький обман под угрозой.

Я нередко покупала здесь жареного цыпленка с подливкой и кормила им Маркуса, делая вид, что приготовила блюдо сама.

Затем я миновала галерею, бутик, цветочный и винный магазины, агентство недвижимости, после чего свернула на дорогу, ведущую к нашему дому.

В кафе неподалеку уже было полно посетителей. За одним из столиков на открытой веранде расположилась громко гомонящая группа женщин, среди которых я заметила Ясмин. Она тоже увидела меня и окликнула. Я поставила коляску на тормоз и вошла в кафе, с улыбкой лавируя между столиками и стараясь выглядеть как можно более спокойной и расслабленной. При этом в глаза мне бросилась большая ворона, которая клевала что-то в сточной канаве. На другой стороне улицы в небольшой супермаркет с лязгом завозили какие-то ящики на колесах, привезенные поставщиками.

Расплывшись в улыбке, Ясмин поблагодарила меня за вчерашний ужин. Маркус, сообщила она, бросив быстрый взгляд на одну из своих подруг, уже прислал ей смс-сообщение по поводу пресс-тура в интересах сети отелей «Сэвен Найтс». Я закатила глаза и посоветовала ей не обращать на это внимания, заметив, что мой муж может быть очень настырным. Про Дэвида Джепсома Ясмин не сказала ни слова – как и я.

От Джоша я отвела взгляд всего на несколько секунд, но когда снова посмотрела на него, он уже привстал в своей коляске и внимательно смотрел на витрину магазина напротив.

– Что такое? – поинтересовалась я. – Что ты там увидел?

Джош снова опустился на сиденье и в явном смущении повернул голову таким образом, что ткань откинутого назад легкого капюшона почти закрыла его лицо.

Я посмотрела через дорогу, но, поскольку лучи солнца били прямо в витрину, не смогла раглядеть в ней ничего, кроме отражения улицы и двигающихся по небу облаков. Может, Джош увидел кого-то знакомого? На какой-то миг, впрочем, мне показалось, что я сумела различить очень короткие светлые волосы, широкие плечи и татуированные руки.

Позади меня раздался смех. Я быстро обернулась, и увидела, что Ясмин и женщина рядом с ней внимательно и даже как-то испытующе смотрят на меня. Я вопросительно улыбнулась, но ответной улыбки от Ясмин не последовало. Я снова взглянула в сторону магазина. Почудившийся мне силуэт исчез, но теперь дверь магазина открывалась, и кто-то собирался выйти на улицу.

Я потратила не больше секунды на то, чтобы снять коляску с тормоза. В следующий момент я уже быстро шла по улице, удаляясь от кафе и магазина напротив. Дойдя до калитки в заборе нашего дома, я открыла ее, протиснулась внутрь, а затем торопливо закрыла ее и заперла на задвижку.

Тяжело дыша, несколько минут я простояла, прислонившись спиной к забору. А после этого заперла калитку на два оборота ключа и накинула цепочку.





Он




Это произошло в те самые выходные, когда Тони Джадда арестовали в Эр-Рияде. Министерство общественной безопасности обвинило его в «неподобающем поведении» и явно вознамерилось сделать так, чтобы его пример стал уроком для других. Саудовцы, как видно, решили вплотную заняться своим имиджем. При этом кто-то явно всерьез занимался решением пиар-проблем в их интересах.

Я провел все воскресенье на телефоне, пытаясь прояснить ситуацию, но к тому моменту понедельника, когда я добрался до офиса, акции компании упали на 12 процентов, дойдя до самой низкой отметки с 2008 года. Я провел телефонную конференцию с другими членами совета директоров, в ходе которого решительно выступил за «немедленную реструктуризацию команды управленцев», что, если выражаться прямо, означало «уволить подставившего нас мерзавца». Должен признаться, что с моей стороны это было весьма неосмотрительно. Майк МакФи и Тони Джадд учились в одной начальной школе, а потому при отсутствии осторожности с моей стороны «реструктурировать» вполне могли меня.

– Черт, черт, черт, – бормотал я, покидая переговорную комнату, где проходила телефонная конференция. – Вот ведь дерьмо.

Моя помощница Гейл привлекла мое внимание – она разговаривала с какой-то девушкой, стоящей около ее стола.

– Маркус, это Джемима. Вы ее помните? – поинтересовалась Гейл, а затем, когда я взглянул на девушку, пояснила: – Она учится в одной школе с вашей племянницей. Вы предлагали ей поработать немного у нас, чтобы приобрести опыт.

– Ах да, конечно, – сказал я, смутно припоминая многочисленные электронные письма от моей старшей сестры Сары, отвечая на которые я, кажется, в самом деле обещал помочь. Наклонив голову, я пожал девушке руку. Ее пожатие было слабым, ладонь вялой. Она была одета в синий классический костюм из юбки с пиджаком и слишком плотные, не по погоде, черные колготки. Внешность у нее была весьма типичной для современных девушек: длинные светлые волосы, слишком много косметики, тонкие, выщипанные в ниточку брови.

– Вы ведь учитесь в одном классе с Иззи, верно? Хотите заниматься пиаром?

Девушка по имени Джемима чуть приподняла уголок рта и слегка пожала плечами, словно была не в силах даже на несколько минут сделать вид, что это так.

– Понятно, – сказал я. – Вас заставляют подыскивать себе какую-нибудь практику, чтобы меньше возиться с вами после того, как вы получите аттестат об окончании средней школы. Зачем вам это нужно? Вам всего лет двенадцать.

– Вообще-то мне пятнадцать, – возразила девушка. – А в следующем месяце исполнится шестнадцать.

Я в этот момент подумал о Тессе – она в шестнадцать лет уже вовсю работала – и невольно восхитился своей женой.

– Надо же, какая точность, – улыбнулся я Джемиме.

– Кстати, когда у вас будет свободная минутка, – вмешалась в разговор Гейл, изучая записи в своем блокноте с корешком в виде спиралевидной проволочной пружины, – Джереми Пикенс из «Файнэншл Таймс» хочет поговорить о Джадде. И еще вам звонил Оуэн Джонс из «Ивнинг Стандард». Уже три раза за утро.

– Он сказал, в чем дело?

– Что-то, касающееся истории с превышением скорости Роном МакКриди. Я сказала, что попрошу вас ему перезвонить.

– Хотел бы я знать, кто мог проболтаться про это, – возмутился я и приложил ладонь ко лбу. – Я думал, мы не допустим утечки хотя бы по этому поводу.

– От нас утечка невозможна, – парировала Гейл. Ей было примерно столько же лет, сколько мне, но в ее присутствии я часто ощущал себя наивным школьником. Она снова перевела взгляд на монитор компьютера – чувствовалось, что она не готова всерьез участвовать в представлении, которое я пытался устроить.


Я посмотрел на Джемиму, картинно закатил глаза и сказал:

– Иногда мне кажется, что все вокруг только о том и думают, как бы меня поиметь. Такое впечатление, будто весь мир идет на меня войной, пытаясь разрушить мою жизнь.

– Правда?

– Нет. В этом и заключается работа. – Я присел на край стола Гейл. – Такая информация просачивается, как вода между камней. – Я наклонился к Джемиме и понизил голос, давая понять, что делюсь с ней сокровищами житейской мудрости. Мне удалось изобразить это без труда – совсем недавно я говорил нечто подобное кому-то еще. – У любой компании, проработавшей на рынке некоторое время, есть свои секреты. Важно то, насколько глубоко они спрятаны.

– Звучит страшновато, – сказала девушка.

Я вскинул голову и прищелкнул языком. Возможно, я несколько переигрывал, изображая из себя бывалого, все повидавшего бизнесмена.

– Я этого не говорил, это вы сказали, – бросил я и соскользнул со стола своей помощницы.

Затем я провел Джемиму по всему офису, со всеми познакомил, а потом отыскал для нее свободный стул в уголке.

– Уверен, со временем для вас найдется какое-нибудь дело, – подбодрил я девушку. – А сейчас просто посидите и понаблюдайте за происходящим, проникнитесь, так сказать, атмосферой и подумайте, действительно ли вы хотите сделать карьеру именно здесь. Но только никому не рассказывайте про то, что здесь происходит.

После этого я забыл про нее.

Если бы я воспринимал ее всерьез, я бы, наверное, рассказал, что, когда пресса проявляет интерес к вашей компании, важно уметь поддерживать контакт с журналистами. Джефф объяснил мне это в первый же мой день в «Эклунде». Молчание и отсутствие информации приводит работников СМИ в бешенство. Звони им, сказал Джефф, звони каждый час. Не извиняйся, показывай им, что ты воспринимаешь их проблемы всерьез; если нужно, можешь их просто замучить. В то утро я много раз связывался с Пикенсом и Джонсом, проявляя предельную настойчивость. Да, говорил я, это правда. Да, эта тема всерьез беспокоит акционеров. Да, я буду информировать обоих журналистов, как только появятся какие-то конкретные данные, заслуживающие их внимания.

Когда я «разогрелся» и вошел в рабочую колею, утро перестало казаться мне беспросветным. В моменты кризиса не имеет значения, насколько хорошо вы, по-вашему, справляетесь со своей работой, хороший ли вы сын, отец или муж, какие у вас отношения с женой и хорошо ли вы провели последние выходные. Важно быстро и точно реагировать на происходящие события и делать все необходимое для защиты интересов клиента. Времени на размышления в таких случаях практически не остается – нужно действовать. При этом все мысли о вашем несовершенстве куда-то исчезают сами собой.

В тот день Сэм и Басти раскопали где-то информацию, что компания «МакФи энд Джадд Интернэшнл» в прошлом году получила Золотую премию Королевского общества предотвращения несчастных случаев, и представили дело таким образом, будто это произошло только что. Эмма днем раньше запустила акцию «Носите пурпурное в знак солидарности с жертвами рака печени» и стала активно пробивать в СМИ историю про мост в Гаити, который правительство собиралось отремонтировать, используя оборудование «МакФи энд Джадд».

– Бедный старый Тони, – сказала Эмма в какой-то момент. – Страшно подумать, каково это – сидеть в тюрьме в Саудовской Аравии.

Хотите знать правду? В тот момент и в том настроении, в котором я тогда находился, мне было на это наплевать. Это была не моя проблема. Я знал, что действую по классической мужской формуле, то есть старался отключить эмоции и направить весь свой негатив и агрессию в работу. Ответственность за все остальные, самые разные проблемы – тяжелые бытовые условия тюремного содержания в Саудовской Аравии, жесткие койки и маленькие окошки в камерах, насилие со стороны одних заключенных по отношению к другим – должен был взять на себя кто-то другой. Меня в этот момент волновала только репутация нашей компании – «Хэуик Николсон».





Она




Остаток выходных я провела под впечатлением от того, что произошло. Я вовсе не горжусь собой, и надеялась, что достаточно ясно дала это понять. Сейчас, оглядываясь назад, я могу твердо сказать, что нет ничего такого, что я не хотела бы изменить в своем поведении – и это вовсе не из-за того, что случилось.

Вы думаете, что, попадая в ситуации, в которых необходимо сделать выбор, вы знаете, чего хотите? Это не так – вы об этом понятия не имеете. Вы теряете чувство перспективы. Вам кажется, что интрижка куда-то вас приведет, изменит вашу жизнь, но попадаете в ловушку – как насекомое, увязшее в меду. Неверность в отношениях – выражение эгоизма. Это звучит так банально, так очевидно, что можно не произносить это вслух. Возможно, тот факт, что я чувствую необходимость это сказать, а также то, что мне это кажется откровением, – это выражение моего солипсизма. Я поняла банальность внебрачного секса, его удручающую предсказуемость. И все же, несмотря на это, у меня было ощущение, что я, наверное, не такая, как все. Когда я сказала Ричарду, что наши отношения закончены, я действительно так думала. Но по мере того, как часы тикали и выходные понемногу шли к концу, грязи и беспорядка в доме становилось все больше. Маркус продолжал меня игнорировать, Джош без конца шалил. В результате я подсознательно начала с нетерпением ждать утра понедельника, как избавления. Я вовсе не собиралась, не хотела спать с Ричардом. Скорее всего, я бы порвала с ним. Но к тому времени, когда я отправила ему сообщение, что согласна принять его предложение и приехать к нему, я, как и множество других неверных жен, в своем сознании совершила поворот на 180 градусов. В самом деле, что плохого случится, если я взгляну на его квартиру?

В понедельник Маркус уехал на работу рано – у него в компании в течение всего уик-энда назревал и развивался какой-то кризис. Мне он никаких деталей сообщать не стал, а я тогда и не пыталась его расспрашивать.

Джош долго не просыпался, и я не торопясь подготовилась к тому, что мне предстояло, – приняла ванну, втерла в тело лосьон, тщательно высушила феном волосы. Все это не слишком сильно отличалось от сборов на работу. Но в этот день я тщательно отбирала всю одежду – под простым платьем скрывалось изящное белье, которое я хранила в задней части моего выдвижного ящика в гардеробе. После этого я разложила перед собой всю имевшуюся у меня косметику и попробовала на руке тени для век разного цвета. В 8.15 Джош все еще спал, поэтому я, усевшись на кухне, продумала маршрут до квартиры Ричарда, кое-что записав на всякий случай. В 8.30 утра, практически готовая к отъезду, я вошла в комнату Джоша.

Он уже проснулся и лежал на боку, глядя на дверь. Лицо его раскраснелось и выглядело помятым, на нем были видны следы от подушки.

– Привет, малыш.

Мне показалось, что с сыном что-то не так, и я дотронулась ладонью до его лба. Он оказался горячим. Джош кашлянул, с трудом оторвал голову от подушки и уронил ее обратно. Я присела на край кровати, сняла туфли и обняла его. Он явно был болен. Вот почему он так плохо вел себя накануне, был таким капризным и все время плакал. Бедный малыш. Как мне могло прийти в голову оставить его? Гладя его волосы, я почувствовала разочарование, но и облегчение тоже.

Я дала сыну лекарство, потом чашку теплого молока. После этого, когда он сказал, что хочет есть, я завернула его в халат и на руках отнесла вниз. Пока я готовила овсяную кашу, он принялся играть на полу со своей пожарной машиной. Два раза он чихнул, и я вытерла ему нос. Он попытался меня отпихнуть. Судя по всему, он просто простудился – не более того.

С аппетитом поев, он тут же изъявил желание продолжить игру. Схватив пожарную машину, он несколько раз ударил ею о ножку стола.

– Эй, – сказала я, – давай-ка займемся чем-нибудь более спокойным и менее шумным.

Сын не обратил на мои слова никакого внимания.

Я попыталась отнять у него пожарную машину. Он уже успел отломить у нее одно из колес. Джош, однако, сильным рывком вернул себе игрушку, поцарапав мне палец ее пластмассовым выступом. Это было больно, и вместе с болью где-то в моем мозгу снова мелькнула тень разочарования.

Я взглянула на часы. Они показывали всего половину десятого. У меня еще было время отвезти сына в детский сад.

Времени это заняло немного. Через четверть часа мы уже были в машине и подъезжали к месту назначения. У дверей садика я бодро попрощалась с Джошем, снова села в машину и, ощущая одновременно беспокойство и облегчение, поехала к ближайшей станции метро.

Мне долго не удавалось найти место для парковки, так что я была вынуждена сделать несколько кругов по прилегающим к станции улицам. Наконец, я обнаружила небольшую щелочку – довольно далеко от входа в подземку, на другой стороне Хай-Роуд, в самом конце череды жилых зданий. Втиснувшись в нее, я бегом побежала к станции, села на поезд и доехала до Лондон‐Бридж. Когда я поднялась на эскалаторе на улицу, небо было затянуто тучами. Я сразу же оказалась в толпе людей в медицинских масках и окровавленных белых хирургических халатах – они держали в руках плакаты, рекламирующие туристический маршрут по местам, связанным с преступлениями знаменитого Джека-потрошителя. Мне никак не удавалось найти конверт, на котором я записала для себя ориентиры, – должно быть, я выронила его, когда бежала к метро. Поэтому я воспользовалась для навигации телефоном и, следуя его указаниям, двинулась вперед по вымощенным булыжником небольшим улочкам, то и дело минуя бывшие типографии, превратившиеся в мини-заводы по производству крафтового пива, и магазинчики, где торговали кофе.

Ричард жил в помещении, которое в прошлом было складом. Оно было втиснуто между двумя современными кварталами довольно высоких жилых домов. Вход в виде арки вел во двор, где, словно часовые, выстроились оливковые деревья. Со всех четырех сторон здание из стали, стекла и шлифованного кирпича казалось весьма сложной конструкцией с обилием каких-то блоков, пожарных лестниц, балконов и цветочных ящиков. Я нажала на кнопку в стене у входа, и дверь с громким щелчком открылась.

Квартира Ричарда располагалась на последнем этаже – разумеется, это был пентхаус. Двери лифта открывались прямо в полную света, огромную комнату со свободной планировкой. Кирпичные стены были выкрашены в белый цвет, пол покрывал светлый деревянный паркет. В одном из углов располагалась кухонная зона. В другом стоял большой диван в форме буквы L, обращенный к современному камину. Еще в комнате были вазы с тщательно подобранными цветочными композициями, целая коллекция медных сковородок, свисавших со специальной стойки из кованой стали, а также бронзовая скульптура, изображающая лошадь, вставшую на дыбы. Лучшим, несомненно, был вид, открывающийся с террасы пентхауса, которая была со знанием дела украшена терракотового цвета горшками с белыми цветами. Небо с бегущими по нему облаками, множество серых, розоватых и черных крыш, виднеющаяся вдали Кэнэри-Уорф-Тауэр и пик небоскреба «Осколок» так и притягивали к себе взгляд.

На мгновение я замерла. Мне было известно, что Ричард весьма успешный бизнесмен. Он владел пиццериями, суши-барами, китайскими закусочными… Одни только филиалы «Дворца лапши» можно было увидеть чуть ли не на каждой улице едва ли не всех британских городов. Но до сих пор я как-то не представляла себе, что этот успех означал в деньгах. А теперь у меня почему-то возникло дурацкое ощущение, будто меня обманули.