Выслушай меня

Остаток пути мы прошли в молчании.

Сразу же после нашего возвращения я снова ушла из дома – якобы для того чтобы купить молока, а на самом деле, чтобы, отойдя подальше, позвонить Ричарду. Мой звонок был сразу же переведен на голосовую почту. Что у него было на уме? Вероятнее всего, ему была нужна помощь Маркуса – разумеется, при этом он вовсе не задумывался, каким образом их контакты с моим мужем могут сказаться на мне. А может, ему просто хотелось поозорничать, чтобы получить новую порцию острых ощущений. Он никогда не думал всерьез о последствиях своих действий – для него все на свете было в какой-то мере игрой. Я прислонилась щекой к витрине магазина и, ощутив блаженную прохладу, отправила Ричарду смс-сообщение.



В воскресенье, сидя на кухне и поедая тост, Маркус протянул в мою сторону руку с газетой, указывая пальцем на какой-то абзац.

Пока я читала, муж страдальческим жестом прижал ладонь свободной руки ко лбу.

Проблема таилась в материале Ясмин, посвященном сети отелей «Сэвен Найтс». Он под заголовком «Вперед, вперед!» был опубликован под ее обычной колонкой, сразу под «гвоздем» полосы (материалом, в котором содержалась критика в адрес шестидесятипятилетнего главы телеканала, только что оставившего жену ради женщины вдвое моложе себя). Ясмин писала о том, что бюджетная сеть отелей, которой являлась «Сэвен Найтс», утратила концепцию, в свое время положенную в основу своего развития. Став жертвой собственных непомерных амбиций, сеть, утверждала автор, отдалилась от своего естественного потребителя – водителей грузовиков и коммивояжеров в напрасной надежде привлечь представителей среднего класса. «Меня беспокоит, – говорилось в статье, – не то, что в номерах используются хлопчатобумажные простыни с плотностью ткани 250 нитей на квадратный сантиметр, а то, что менеджмент верит (или, что гораздо хуже, делает вид, что верит), будто бы показатель плотности ткани – бог ты мой! – имеет какое-то значение и наверняка будет замечен». Статья заканчивалась фразой: «Сэвен Найтс? Я не стала бы платить деньги за то, чтобы переночевать в заведении этой сети!»

К тому моменту, когда я дочитала материал, Маркус был уже в саду и сидел на телефоне. Вернувшись, он принялся расхаживать взад-вперед по кухне с искаженным гримасой разочарования лицом.

– Мэри устроила мне настоящий допрос – сказал он. – Она хотела знать, как давно я знаком с Ясмин и почему я не разузнал про нее все, что только можно. Ей хотелось понять, не принял ли я желаемое за действительное, выражая энтузиазм по поводу популярности идеи проведения отпусков дома или где-нибудь неподалеку, и не внушила ли мне этот энтузиазм сама Ясмин. У Мэри уже был крайне неприятный разговор с Лонгриджем, она всячески пыталась его задобрить. Но, как она справедливо отметила, это, вообще говоря, моя работа. Я ее руководитель, господи боже. И это я являюсь владельцем нашей чертовой компании.

Телефон Маркуса зазвонил. Он посмотрел на экран и нажал на кнопку сброса.

– Черт побери, – выругался он. – Давайте-ка посмотрим, как вы все управитесь без меня.

Босой, он стоял, бессильно уронив руки и поджав пальцы ног, словно боялся потерять равновесие.

Я положила ему руку на плечо и сказала:

– Это не твоя вина. Ты не можешь отвечать за огрехи неудачной бизнес-модели. Ты сделал для них все возможное. Не теряй чувства перспективы. «Сэвен Найтс» – это всего лишь один клиент, и речь идет только об одной дурацкой статье.

Муж, похоже, меня не слышал.

– Знаешь, что я тебе скажу? – задумчиво проговорил он. – Это тоже вина Джепсома. Именно он сорвал пресс-тур. Не кто иной, как он настроил Ясмин против меня. За всем, что идет не так, стоит он.

– И все-таки – речь идет всего об одном клиенте и одном контракте, – повторила я. – Не принимай это близко к сердцу, как личное фиаско. Так можно сойти с ума.

Маркус сбросил мою руку. Его следующая фраза прозвучала как выражение предчувствия дальнейших неприятностей:

– Ради всего святого, Тесс, хоть ты не дави мне на психику.





Он




Когда в понедельник я приехал на работу, Джефф уже сидел в переговорной комнате. Он прилетел утренним рейсом. Я не ожидал увидеть его в офисе так рано. Вместе с ним за столом сидели Мэри и Басти, а также мужчина с низко склоненной головой, в котором я довольно быстро узнал Нейла Джоунса, менеджера хедж-фонда, помогавшего нам с раскруткой стартапа на самом первом этапе – организация до сих пор была нашим основным финансовым гарантом. Эмма и Шрейа отчаянно барабанили по клавиатурам компьютеров. Сэм, говоривший по телефону, поприветствовал меня, подняв руку и изобразив на лице дружелюбное выражение.

– Что происходит? – поинтересовался я, обращаясь к Гейл.

Она в этот момент промокала со стола остатки разлитого кофе.

– Вообще-то предполагалось, что вы будете здесь в восемь утра, – сказала она. – Вы что, не получили сообщение? Почему вы не отвечали на телефонные звонки?

Гейл приложила сжатые щепотью пальцы к брови жестом, который говорил о том, что она изо всех сил старается сдержать рвущиеся наружу эмоции.

– Я его отключил.

– А зачем вы его отключили? Джефф дошел до белого каления, пытаясь с вами связаться.

– Ну, отключил и отключил, были причины. Чего уж теперь. А почему Нейл здесь? Да и Джефф что здесь делает? Что случилось? Скажите, это все не из-за материала Ясмин О’Ши?

Гейл уставилась на меня с изумлением.

– Вы что, не читали сегодняшних газет?

Я отрицательно покачал головой.

Сотрудница подняла с пола номер «Мейл» и ткнула его мне куда-то в живот.

– Материал, о котором я говорю, на пятнадцатой странице. Будет лучше, если вы его прочтете. А потом, – Гейл кивнула в сторону переговорной комнаты, – вам следует как можно быстрее оказаться там.

Статья называлась «ПРИЗНАНИЯ “ПРАКТИКАНТКИ”: КАК Я ПРОВЕЛА НЕДЕЛЮ В ОФИСЕ ОДНОЙ ИЗ ВЕДУЩИХ ЛОНДОНСКИХ ПИАР‐ФИРМ». Материал сопровождался двумя фотографиями. На одной Джем в красно-серой униформе стояла на улице рядом с офисом нашей фирмы. На другом снимке меньшего формата была запечатлена часть интерьера отеля сети «Сэвен Найтс». Подзаголовок, протянувшийся поперек всей полосы, гласил: «Школьница Джемима Уоллес приподнимает завесу, за которой в компании, возглавляемой бывшим советником видного политика, процветают сексизм и распущенные нравы».

Знакомиться со статьей я отправился на корпоративную кухню. Там, развернув газету, я сполз по стене на пол и погрузился в чтение.




Джемима Уоллес была приятно удивлена, когда после сдачи школьных экзаменов на аттестат зрелости она была отобрана на весьма престижную позицию практиканта в компании «Хэуик Николсон». До этого она мечтала о карьере в области связей с общественностью, но реальность очень скоро вызвала у нее разочарование. Мало того что ей ничего не платили – ее использовали в качестве прислуги. К тому же атмосфера в компании была без преувеличения устрашающей. Два ее босса, Маркус Николсон и Джефф Хэуик, разговаривая с сотрудниками, постоянно использовали в речи ругательства. «Со временем вы привыкнете к такой манере общения, – сказал ей один из работников компании. – Но для этого нужны крепкие нервы».

Хэуик, который давал рекомендации бывшему премьер-министру по поводу расследования о сексуальных домогательствах в отношении детей в Уэст-Мидлэндс, как-то заявил ей, что «немного содомии еще никому не вредило».

«Я не думаю, что человеку, занимающему такую высокую должность, может быть позволено говорить такие вещи, – сказала Джемима нашему репортеру. – Это меня по-настоящему расстроило».

Еще более шокирующей оказалась информация о том, что дважды разведенный Хэуик взял 15-летнюю Джемиму с собой в стрип-клуб, заявив ей, что это – часть работы. В итоге лишь вмешательство сообразительного охранника клуба помешало появлению девушки в заведении весьма специфического пошиба, расположенного в районе Мэйфэр».



К двери кухни подошла Сэм, держа в руке опустевшую чашку из-под кофе. Я помахал ей рукой и, когда она удалилась, продолжил читать.

При этом состоящий в браке и имеющий малолетнего сына Маркус Николсон настоял на том, чтобы Джемима сопровождала его в пресс-туре в одном из отелей сети «Сэвен Найтс» в Оксфордшире, где ее пытались напоить и где она подверглась сексуальным приставаниям со стороны одного из гостей мероприятия.

«Когда ситуация стала напряженной, мистер Николсон бросил меня. Я хотела поехать домой, но не знала, как мне выпутаться из сложившегося положения. Это было страшно», – вспоминает девушка. В то время как мистер Хэуик пытался соблазнить школьницу Джемиму, задаривая ее цветами, мистер Николсон против ее воли превратил Джем, как он ее окрестил, в своего рода конфидентку. Он делился с ней своими опасениями по поводу клиентов компании, в частности «мафиозных типов из России», которых он считал людьми дикими и неотесанными. По поводу общения с ними он произнес такую фразу: «Надо держать нос по ветру и думать о деньгах». Мистер Николсон сообщил Джемиме, что в компании есть много секретов, и, по его собственным словам, было бы «страшно», если бы они вышли наружу.

«Мне было очень некомфортно. Джефф Хэуик и Маркус Николсон заставили меня почувствовать себя какой-то дешевкой», – призналась девушка.

Я спросила у нее, хочет ли она продолжить работу в сфере пиара. «Нет, не хочу», – последовал ответ.

Джефф Хэуик и Маркус Николсон отказались дать какие-либо комментарии, касающиеся данной темы.



В приливе ярости я топнул ногой. Черт побери! Что имела в виду автор статьи, когда написала, что девушка «была приятно удивлена, узнав, что ее отобрали для прохождения практики»? Все дело решил один чертов телефонный звонок от моей сестры. Я всего лишь хотел оказать людям любезность. Да, мне было известно, что Джефф вел себя как идиот – его слова по поводу педерастии были явно неуместны, на этот счет я уже высказался. Что же касается того, что он потащил девушку с собой в стриптиз-клуб… Черт побери, вот дерьмо. И, конечно же, Джеффу не следовало посылать ей те цветы. На фото, опубликованном в газете, Джемима была совершенно не похожа на ту девушку, которая провела несколько дней в нашем офисе. Может, Джефф попросту не знал, сколько ей лет, или принял ее за совершеннолетнюю? Ясно было, что засранцы, сидящие в редакции газеты, все передернули и исказили. Но, черт побери, это сулило неприятности.

Спрашивается, кому может быть плохо от того, что руководители компании используют в речи ругательства, находясь у себя в офисе? С какой стати этот факт вдруг был вытащен на всеобщее обозрение? И какую такую неженку это могло «расстроить»?

Черт, черт, черт!

Наклонившись, я сделал несколько глотков воды из-под крана, одернул пиджак, швырнул газету на стол Гейл и вошел в переговорную.

Никому бы никогда даже в голову не пришло, что еще сравнительно недавно Джефф страдал от похмелья. Он был гладко выбрит, одет в белоснежную рубашку и строгий серый костюм и выглядел свежим, отдохнувшим и весьма сосредоточенным. По нему всегда можно было сказать, когда ему бывало скучно – в таких случаях это выражало все его тело, которое становилось лениво-расслабленным. Но в моменты кризиса он умел сконцентрироваться и собрать все силы и волю в кулак. Когда я, бормоча извинения, опустился на стул, он как раз излагал свою теорию по поводу того, что нужно сделать, чтобы спасти ситуацию: кому позвонить, кому отправить письмо, с кем из клиентов провести работу в ходе личного контакта. Все говорило о том, что он в ударе.

– Я не думаю, что в ближайшее время к нам будет обращаться много новых компаний-клиентов, – сказал он, обводя взглядом собравшихся. – Но мы сделаем все возможное для того, чтобы не растерять тех, чьи интересы мы уже представляем, и расширить наши операции. В компании «Хэуик Николсон» для нас неприемлемо только одно – сохранение статус-кво. Мы всегда движемся вперед, мы развиваемся.

Да, Джефф умел произвести впечатление. Общаясь с ним каждый день, я порой забывал, насколько хорош и убедителен он может быть. Как и Мэри. Судя по всему, она уже подготовила и разослала пресс-релиз и обновила наш сайт. Кроме того, уже были проведены консультации с юристами. В подобных случаях всегда вставал вопрос, стоит ли вступать в схватку с таблоидами. Дело это исключительно тяжелое и чреватое неприятностями, поэтому юристы обычно советовали быть в решении этого вопроса чрезвычайно осторожными и осмотрительными. Джефф, однако, настаивал на хорошей драке, считая, что терять нам нечего и что в то же время мы можем одержать впечатляющую победу.

Наш банкир Нейл Джоунс, перед тем как уйти, пожал всем руки. При этом он потребовал, чтобы мы держали его в курсе происходящих событий. По выражению его лица невозможно было понять, убедили ли его аргументы Джеффа. Джоунс был человеком порядочным и не имел обыкновения использовать в борьбе за свои интересы запрещенные приемы. Но, как и все мы, он знал силу печатного слова и умение журналистов представить неподтвержденные слухи как установленный факт. Ему было прекрасно известно, что в таких случаях никого по большому счету не интересует, что правда, а что нет. Главное правило в сфере пиара – никогда не становись историей сам. Мы, пиарщики, – фигуры прозрачные, практически неосязаемые и неуловимые, двигающиеся и действующие тихо и незаметно. Мы режиссируем спектакль и исчезаем со сцены до того, как поднимется занавес. Как только свет прожекторов падает на нас – здравствуйте, Макс Клиффорд, добрый день, Энди Коулсон, – у нас возникают проблемы. Для нас главное – создавать у других людей лишь некое смутное впечатление о себе. При этом сами мы слишком хрупки и изящны для того, чтобы противостоять прямым атакам.

Я постарался не слишком внимательно вглядываться в лицо Нейла Джоунса, полагая, что, если он захочет вывести свои деньги из компании, мы в любом случае об этом узнаем.

Джефф, который все еще избегал встречаться со мной взглядом, объявил совещание всех сотрудников фирмы. У Сэма и Шрейи глаза тоже бегали, но, скорее всего, по другой причине. Они уже наверняка разослали свои резюме по целому списку адресов. Когда ситуация накаляется, легче всего понять, кто из работников по-настоящему предан компании, а кто нет. Мэри старалась не допустить, чтобы у всех окончательно упало настроение.

– Господи, да уже завтра в эту газетенку будут заворачивать сэндвичи, – то и дело повторяла она, хотя мы все прекрасно понимали, что к тому времени статья уже успеет причинить нам большой ущерб.

– Сейчас самый подходящий момент, чтобы выложить, что у кого на душе, – сказал Джефф. – Ну что, кто-нибудь хочет высказаться?

Шрейа захотела «обсудить» пару вопросов, поднятых в материале, в частности, «культуру языка» и проблему использования в офисе грубых выражений. Джефф пообещал держать себя в рамках – или, как тут же перефразировала его слова Шрейа, «проявлять к сотрудникам больше уважения». Эмма изъявила желание поговорить о комментарии Джеффа по поводу «содомии» и раз и навсегда закрыть этот вопрос. Джефф еще раз извинился.

– Я просто пошутил, – сказал он. – Ну, то есть, говорил я не всерьез это точно. Нет, правда, это было некое подобие шутки. Мне хотелось уязвить политкорректный мир, в котором сказать что-либо подобное означает шокировать окружающих.

– Учитывая, что нам всем известно, насколько распространена в этой стране практика сексуального насилия в отношении детей, а также в свете последних разоблачений, касающихся этой темы, вы готовы согласиться с тем, что на самом деле шутка получилась, мягко говоря, не очень смешная? – поинтересовалась Эмма.

– Да, – сказал Джефф и утвердительно кивнул. – Это справедливое замечание. Приношу свои искренние извинения.

– Хорошо сказано, – шепнула Мэри на ухо Джеффу, когда совещание закончилось и сотрудники стали выходить из переговорной комнаты.

Я продолжал сидеть за столом. Непосредственно мне никто так и не сказал до сих пор ни слова упрека, но меня не покидало тягостное чувство, что все просто сдерживаются. При этом мне было непонятно, почему в роли главного виновника случившегося должен был выступать я. Да, именно я привел Джемиму в офис. Да, формально она была моей практиканткой. Но именно Джефф наделал самых ужасных ошибок.

Впрочем, по большому счету мне и так все было ясно. «Из тебя никогда не выйдет толку, – часто говорил мне отец. – Ты просто ошибка природы».

В бизнесе и вообще в жизни не кризис определяет, кто ты есть и кем ты станешь, а то, как ты на него реагируешь. Все было просто. Сотрудники уже отреагировали должным образом на возникшую критическую ситуацию, а я – нет.





Она