Выжить вопреки
Часть 26 из 27 Информация о книге
– Вань, остынь. У тебя будет столько возможностей его бить, что упаришься. Здесь готовят настоящих разведчиков-диверсантов, подрывников, парашютистов и так далее. Нас будут забрасывать в тыл врага, а там… Эх, да то же самое и будем делать, что и раньше, только уже легально. Будем крошить фрицев налево и направо, рвать мосты, освобождать лагеря, да все разве перечислишь. У тебя столько будет возможностей бить врага, что надоест еще. А может… – я вдруг задумался, – мы сгинем где-нибудь в болоте, не уничтожив ни одного фашиста… – Ого, мне уже интересно, – вступил в разговор Егор, кажется, пропустив последние мои слова мимо ушей. – Да, главное, чтобы наше славное трио не разбили, мы уж вроде как сработались. Или вы как, хотите от меня свалить? – подмигнул я ребятам. – Тьфу на тебя, дурак, что ли? – чуть не хором ответили ребята. – Конечно, вместе нужно держаться. – Ну, тогда еще повоюем! – заключил я, и мы отправились ужинать. Кормили хорошо, даже мясо было. Немного обалдел, когда сразу после ужина ученики вновь пошли заниматься. Кто на полигон, кто в зал. Неразговорчивый соглядатай вновь объявился и спросил, что еще нам показать. Я спросил, можно ли посмотреть тренировку рукопашников. Не помню, говорил ли я, но я и сам кое-чего умею, причем немало. Молчаливый сержант отвел нас в зал, где я уже через несколько минут начал хмуриться. Не врали книги в будущем, не врали. Почему-то уж так заведено было, но реальными бойцами тут, в СССР, по крайней мере этого периода, считались боксеры. Нет, ничего против я не имею, да только мы ж на войне, при чем тут бокс? Вон, смотрю сейчас спарринг. Ванька аж подпрыгивает от удовольствия, ему нравится. – Вань, ты же видел, как я работаю, причем вживую, а не в учебном зале? – спросил я друга. Меня задело это его внимание к боксу. Ревность у меня, что ли? – Сам же фрицев душил и ломал, что-то я не видел, чтобы ты с ними боксировал. – Мороз, ты с немцами не дрался и не боксировал. – Я даже обидеться хотел. Вроде хорошо немцев прикладывал, а ему не нравится. Ну и фиг с ним, посмотрим еще, кто кого. Боевое самбо, плюс рукопашка конца двадцатого века, это не хрен собачий. – Чего харю воротишь? – ухмыльнулся Иван. – Я сказал, что ты не боксировал, ведь это так! Ты… – он сделал небольшую паузу, – ты убивал, на хрен. Твое умение на ринге не продемонстрируешь, тут же спорт! Вот это дружбан выдал. Я и убил-то в рукопашной всего нескольких немцев, да и то почти всех ножом, с чего это он сделал такое заключение? Наш разговор происходил под гул учеников, что разделились на два лагеря и болели каждый за того, кто им нравился. Но в этом шуме наш молчаливый сержант слышал весь наш разговор. – Что, бойцы, считаете, что бокс плох? – несмотря на наши уверения в том, что мы так не считаем, сержант уже направлялся к кому-то из инструкторов. А спустя несколько минут со скамьи возле постеленных матов, где происходила схватка, поднялся этакий Илья Муромец. – Бойцы, у нас пополнение. Завтра они начинают готовиться вместе с вами. Сегодня пришли посмотреть, как вы боксируете, и все бы ничего, но они не уважают бокс. По небольшому залу пронесся такой шум, что мне как-то захотелось назад, в болота Брянской области. Все ухали и гудели, были слышны даже какие-то некрасивые выкрики. Впрочем, они были единичными. Ну, вот на фига передергивать-то, я ж такого не говорил? – Товарищи, нас тут кое-кто неправильно понял… – хотел хоть как-то выкрутиться я, но не преуспел. – А вот выходите да покажите, что можете, – смеясь, бросил вызов Илья Муромец. – Или только языком трепать? Задел, честное слово, задел. Хоть я и понимал, что это он не со зла, хочет силушкой помериться. Ну, что говорить, я пошел. Нас хотели было всех вывести, но я настоял, что это были мои слова, мне и отвечать. Был я в красноармейской форме, поэтому снял тесную гимнастерку, оставшись в одних галифе и нательной рубахе. Встал, ожидая соперника, размял немного мышцы, повертев головой туда-сюда, покрутив кулаками на вытянутых руках, разгоняя кровь. Намеренно или нет, но Илья Муромец не стал выставлять против меня кого-то уж очень большого. Молодой парень, может, на пару лет меня постарше, ростом был с меня, да и телосложением тоже похож, выскочил и встал в стойку. Классическая стойка боксера середины двадцатого века. Она характерна тем, что руки в ней у бойца довольно низко. – Можете начинать, – раздалась команда, и противник тут же стартанул. Как и говорю, стойка была более открытая, чем будут использовать боксеры в будущем. А может, это сказывалось то, что парень не совсем боксер, но определенно имеет опыт схваток. Я просто стоял и ждал его, даже руки не поднимал. Меня интересовал вопрос, накажут ли меня, если я ему сейчас что-нибудь сломаю? – А какие правила? – крикнул я. – А какие правила будут в немецком тылу? – ехидно подначил меня инструктор Муромец. – Как скажете… – ответил я и не успел встать в стойку, как получил в скулу удар. Плюха была хлесткой, но не сильной. Я, в принципе, даже не пошатнулся, лишь головой мотнул. Ладно, не дал мне даже повернуться толком, тогда лови. Соперник махал руками поочередно, пытаясь меня достать, но я только уходил от его ударов, заставляя нервничать и открываться. После очередного пролетевшего мимо кулака я просто выбросил вперед ногу и пробил противнику в грудь. Тот словно на стену налетел. Сначала просто остановился, затем съежился и упал, свернувшись в позе эмбриона. – Как видите, товарищи, противник на земле, с ним можно делать все, что хочешь. Это я имел в виду, говоря о боксе. К сожалению, бокс не является единственно нужным в бою, – только сейчас заметил, что зал молчит. Парень лежит и постанывает на полу, все глаза устремлены к нему. Блин, вот я выступил! А в то же время куда мне было деваться? Ждать, когда он меня в нокаут отправит? Ну уж нет, меня в той жизни совсем не этому учили. Да и тут я уже понял, что с врагом некогда миндальничать, его убивать нужно. – Ты чего сделал, засранец?! – Ого, до кого-то только еще дошло? А, так это сам Илюша Муромец. – Вы сказали, что правила, как в бою, в чем проблема? Я же его не убил, оклемается, – я пожал плечами и собирался уйти с этого импровизированного ринга, состоящего из простых матов на полу. – Ну-ка стоять, боец! – окликнул меня Муромец. Я обернулся, тот уже был на «ринге». – Давай-ка со мной! – Товарищ… инструктор по рукопашному бою, – начал я монолог, – так вы инструктор, а я ученик, силы-то неравны… – А немец тебе только по силам попадаться будет? В стойку, боец, в стойку! – инструктор поднял руки, готовясь если не убить меня, то всерьез покалечить. Я встал напротив Муромца, блин, да он как Бортник будет, явно выше метра восьмидесяти, да и в плечах немаленький. Противник с ходу выкинул пробный джеб левой. Я уклонился. Снова джеб, и он сокращает дистанцию, одновременно выбрасывая в меня правую. Делаю нырок и из полусогнутого состояния наношу удар ребром ладони в подмышечную впадину. Верняк, рука отсохнет сейчас. Муромец отпрянул от меня, тряся рукой. Но я уже разогнался, так что продолжил. Обозначив удар ногой, я остановил ногу на замахе и сделал шаг влево, вновь уходя от удара противника правой рукой. На этот раз выпад был менее стремительным, но для меня это было неважно. Распрямляясь за рукой противника, я одновременно наношу удар ногой под колено инструктору. Бил не сильно, только чтобы тот присел, ногу ломать я не собирался, хотя и мог. Оказавшись на одном колене, противник вмиг стал на голову ниже меня, чем я и воспользовался. Обхватив рукой шею Муромца, я чуть придушил его, не давая размахивать руками. Тот вначале вроде пытался рыпнуться, но почти сразу сник. Затруднения в дыхании сказывались, и противник стукнул ладонью мне по руке, предлагая закончить поединок. – Товарищ инструктор, вы как? – спросил я первое, что пришло в голову. Тот отплевывался и дышал тяжело. – Ловко, товарищ курсант, чертовски ловко! – вынужден был признать свое поражение инструктор. – Где учились? Блин, и что мне говорить? – Да, в детстве занимался немного, потом в юности добавил. И тут раздался еще один голос. Мужчина, идущий к нам, был чем-то мне смутно знаком. – Покажи-ка и мне, что это за борьба такая, вдруг у меня получится! И получилось. Этот боец был явно серьезным профессионалом. Ловко обманув меня на замахе, дал мне возможность уйти чуть в сторону. Я вновь хотел использовать тот же прием, но тут последовал какой-то невероятно сильный удар в бок по ребрам. Теперь уже я согнулся, пытаясь восстановить ритм дыхания. Выходило с трудом. – Вот, товарищи курсанты, – обратился боксер к армейцам, – что бывает, если надеяться только на свою силу. Я подловил противника, зная, как он действует. А хорошо поставленный удар кулаком вышибает дух очень уверенно, – ну, немцы-то не будут знать мою тактику. Да и приемчик я не один знаю. Наклонившись ко мне, инструктор спросил тихонько: – Ты как, живой? – он подмигнул. – Сейчас отдышусь, – ответил я. – Не обидно, что проиграл? После таких двух побед? – Разве может быть обидным проигрыш чемпиону СССР по боксу? – усмехнулся я. – Да нисколько! Я узнал этого человека. Это действительно был чемпион СССР. Сейчас он здесь, в школе, а скоро уйдет с группой в немецкий тыл. Читал я его историю, общедоступную, конечно. – Ты что, меня знал раньше? Видел бои? – удивился инструктор. – Приходилось, один раз. – Так ты мне что, поддался? – вроде как сам обиделся чемпион. – Все было честно! – покачал головой я. Действительно, я ведь никогда не видел, как он дерется, соответственно, тактику я его не знал. – Ладно, поговорим еще! – закончил разговор инструктор и ушел с «ринга». – Ну, ты, Мороз, и выдал! – встретил меня Иван. – Да… – махнул рукой я. – Чего ж влево полез, раскачать хотел? Он же левша! – Вот черт, а слона-то я и не заметил. Выговор мне, с занесением в грудную клетку… Да, я в нее практически и получил. – Чего, на нас теперь коситься будут? – Да пускай косятся, нам-то от этого что, холодно или жарко? Следующее утро началось с серьезной пробежки. Не слоняйся мы столько в окружении, сдохли бы быстрее. И так едва прибежали, все же двадцать километров по пересеченке это серьезно. Хорошо еще налегке, за спиной только винтовка, даже боезапаса не было. После пробежки объяснили, что «пустые» мы бежали в последний раз, это инструктор проверял наши силы. Вроде остался доволен, не то что мы. После бега был отдых двадцать минут и занятия по минному делу. Было интересно, но после пробежки сердце еще колотилось и руки тряслись. Начинали не с готовых устройств, а с добычи взрывчатки. Очень полезное занятие. Ведь диверсанты часто оторваны от Большой земли на приличное расстояние, иногда ни взрывчатки, ни жратвы вообще нет. Где же добыть, особенно когда нужно кровь из носу взорвать какой-нибудь важный объект? Благо неразорвавшихся снарядов и авиабомб в тылу врага много. Мы и сами встречали, когда шарились по полям и лесам. После занятий по минному делу был тренажерный зал. Тренировались тут с гирями, гантелями и штангой. Пока для нас нагрузки были минимальны, так что ничего, хорошо пошло. Затем наступило время обеда. Кушать хотелось еще утром, после пробежки от завтрака и следа не осталось, мы смели со стола все, что было. На предложение дежурного по столовой о добавке ответили положительно. Кто ж от нее откажется, от родимой! Оказывается, остальные курсанты, что уже втянулись в учебный процесс, ели обычную порцию и добавки не просили, им хватало. Пока расписание было ненапряжным, даже нравилось. После обеда дали пятнадцать минут отдыха и опять в класс, заниматься на этот раз немецким языком. У меня пошло быстро, сказывалось то, что в свое время изучал английский, а языки-то, как ни крути, похожи, лишь произношение разное. На уроки уходило два часа, начинали с самого начала, с алфавита. Причем, в отличие от мирного времени, объем давался такой, что у моих друзей, выходцев из деревни, волосы дыбом вставали. За два часа нам дали весь алфавит сразу, с указанием выучить к следующему занятию. Преподаватель прочитал, как звучат буквы, мы повторили, а дальше самоподготовка. Сразу после немецкого приступили к оружию. Перед нами был серьезный арсенал, все виды советского и немецкого оружия. С этим было легче, все-таки мы многое уже опробовали. Видели бы вы глаза инструктора, когда Ваня разобрал и снова привел в боевое положение МГ-34. Сразу посыпались вопросы уже от инструктора. – Вы пользовались им, как решали проблему перегрева, не утыкался ли патрон из-за перекоса ленты, а какая кучность на четырех сотнях? Ваня стоически отвечал на все вопросы, инструктор был доволен, лишь однажды поспорил с Бортником насчет дальности стрельбы. – Товарищ старшина, ну незачем стрелять на полкилометра, пустая трата боеприпасов. Разлет приличный, да и вообще смысла нет, – тот немного поспорил, но отстал. Безусловно, с МГ можно долбить хоть на километр, только куда попадешь? Да и противник заляжет, их ведь как красноармейцев на пулеметы не кидают. С уже знакомой мне «Светкой» я обращался легко. Тут был ее снайперский вариант, мне сразу захотелось испытать его, но инструктор сообщил, что практические занятия начнутся только после освоения всех видов в теории. Всеми видами было не только стрелковое оружие. Миномет, противотанковое ружье, сказали, что даже из сорокапятки научат стрелять. Все говорило о том, что на выходе из этой школы из обычного, часто деревенского жителя получался уже практически настоящий убийца и профессионал. Эх, такое бы обучение хотя бы половине бойцов Красной Армии… Фрицы бы умылись кровью еще на границе. Хотя я понимал, что за несколько недель, даже в таком темпе, многому не научат. Закончив с оружием, перешли в уже виденный зал для рукопашного боя, где нами занялись всерьез. Пришлось поваляться. Здесь не нужно было, как вчера, демонстрировать свои умения, нам показывали приемы борьбы. Борьба пошла на ура, нечто вроде самбо и дзюдо, вместе взятых, с добавлением холодного оружия. Потом сказали, что научат драться всем, что есть под рукой. Есть бревно? Научат использовать его. Есть иголка? Одним движением научат убивать людей. Мне это очень понравилось. Инструктор тоже был хорошо подготовленным человеком, видно, что учился сам много и долго. Да и я ему был интересен, так как знал нечто такое, о чем он сам не догадывался. Охренели мы от учебы лишь вечером. Никто и не думал предупреждать, но на сон выделялось лишь четыре-пять часов, все остальное время курсантов гоняли как сидоровых коз. Спустя три дня пристроили к одному взводу, мы догнали их в обучении, и дальнейшие тренировки пошли уже вместе со всеми. Мы буквально умирали, но учились и крепли. За две недели я довел до совершенства метание ножей. Стрельбу подтянул на очень приличный уровень, с трехсот метров пули неизменно летели в центр мишени, правда, это было с оптическим прицелом и в спокойной обстановке. С открытого чуть хуже. Ваня как был прекрасным пулеметчиком, так и совершенствовал свое ремесло, становясь и вовсе виртуозом. Егорка уже вовсю помогал инструктору по рукопашному бою, ведь он и до войны изучал борьбу, так что мы реально становились волкодавами. Смешно, конечно, срок обучения совсем маленький, но сюда и отбирали людей с различными навыками и усиливали их, развивая в нужном направлении. Всего нас мучили три недели. Под конец даже нравиться стало. Смешно было смотреть за «молодыми», которых все привозили и привозили. Смеялись от того, что сами были такими же буквально полмесяца назад. Так же умирали на марш-бросках, получали люлей в рукопашной и дрожали от близких разрывов взрывпакетов. Седьмого ноября сводную роту ОМСБОН НКВД забрали на парад. Мы тоже там были, но в качестве немногочисленных зрителей. Началось утро вообще хорошо. Нас перед строем в школе наградили. За выполнение особого задания командования вручили каждому медаль «За боевые заслуги». Если честно, так даже плечи расправились. И ведь угадал я, всю нашу самодеятельность назвали именно выполнением задания. Обстановка на Красной площади была интересной. Вроде война идет, а тут парад. Видел Сталина, зрелище впечатляющее, можно сказать, историческое. Это я не о параде, а о Вожде. Хотя чего уж тут, парад тоже понравился. До этого момента, в будущем, я видел парады лишь по телевизору. Вживую это воспринималось еще круче. Все портило только одно. Война. Почти все эти люди, мужчины, женщины, которые проходили по Красной площади седьмого ноября, погибнут в боях совсем скоро. Буквально на днях. Сталин, после знаменитой речи, вместе со своим окружением махал рукой бойцам и командирам, приветствуя славных защитников Родины. Шел снег, было прохладно, но пока еще не замерзали. После немного удалось посмотреть Москву. Зрелище угнетало и пугало. Ведь тут реально приготовились к сдаче. Я-то знаю, о чем говорю. Наших же бойцов задействовали на минировании объектов столицы, минировали густо, чтобы врагу руины достались, если все же захватят. В центре все нижние этажи домов были заложены мешками с песком, многие здания были повреждены. Площади и проспекты утыканы противотанковыми ежами и заграждениями, каждый дом должен был стать крепостью. Обычных людей на улицах мало, праздно никто не шатается. Роту ОМСБОН сразу с парада отправили на фронт. Оставшиеся немного возмущались, всем хотелось на фронт, тем более подготовленные люди реально могли принести пользу Родине. А у нас с ребятами случилось новое приключение. – Морозов, Бортник, Мельников, Иванов, Бойко, Черкасов! – выкрикнул дежурный по школе во время развода восьмого ноября. – Выйти из строя, шагом марш за мной!