Взгляд василиска. Часть 2 Командир Боярина

- Но ведь русские броненосцы ушли к Чемульпо!

- Быстроходные броненосцы, капитан-лейтенант, но у русских по донесению разведки боеспособны еще "Полтава", "Николай" и возможно "Севастополь". Если они идут следом нам придется нелегко.

- Отдайте приказ, ваше превосходительство, и мы загоним гайдзинов в их нору, в которой они трусливо прячутся!

- Если бы "Ясима" не пострадал этой ночью, я бы не колеблясь, вышел им навстречу. Но у нас остался только "Фудзи", а "Чин-иен" не справится даже с "Николаем"!

- Вы хотите отступить? Но есть же еще крейсера...

- Нет, конечно, просто нашему "Фудзи" придется сегодня попотеть за двоих. Поднимайте пары, сегодня у нас много работы.

Черная неделя японского императорского флота продолжалась, но Насиба еще этого не знал. Адмирал Того бросившийся искать русские броненосцы там где их не было сделал первую ошибку, а его младший флагман выйдя на встречу приближавшимся русским вторую. И эта роковая ошибка стоила ему жизни.

Дымы русской эскадры уже появились на горизонте, когда японцы один за другим начали выходить навстречу своей судьбе. Первым шел "Фудзи", на который адмирал перенес свой флаг с поврежденной "Ясимы". Затем почти не уступавшие ему в скорости "Хасидате" и "Мацусима". Более скоростной "Чиода" дымил чуть правее и сзади вместе с миноносцами, а старичок "Чин-Иен" еще только выходил из прохода. Поняв, что у противника пять броненосцев против его двух, Насиба тяжело вздохнул. "Долг тяжелей горы, а смерть легче перышка" - гласила старая самурайская поговорка, и сегодня ему предстояло убедиться в ее истинности. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он приказал крейсерам с миноносцами уходить назад. Атаковать врага днем все равно не получится, а моряки Японии еще будут нужны.

Было принято считать, что броненосцы типа "Ясима" примерно равны или даже превосходят по мощи русские типа "Полтава". Основания для этого были: при чуть большем водоизмещении и скорости, японцы имели в залпе всего на одну шестидюймовку меньше. Но дьявол, как всегда, кроется в мелочах. Прекрасные английские двенадцатидюймовые орудия стояли в устаревших барбетных установках, колпаки которых имели всего шесть дюймов брони. Что еще хуже, заряжались они, только будучи выставлены в диаметральную плоскость, поэтому реальная скорострельность вполне современных орудий не превышала одного выстрела в пять минут. Другой проблемой было то, что лишь четыре шестидюймовых орудия из десяти, были защищены броней каземата, а остальные стояли открыто на верхней палубе, довольствуясь только щитами. Для примера на "Полтавах" восемь из двенадцати пушек среднего калибра стояли в четырех двухорудийных башнях, а остальные в небронированном бортовом каземате между ними. Впрочем, с началом войны русские моряки смогли прикрыть и эти установки импровизированной броней. Все же японский броненосец был неплохо вооружен, а его главный броневой пояс, хоть и не закрывал всего борта, был практически непробиваем.

Первыми пристрелку начали русские броненосцы "Пересвет" и "Победа". Десятидюймовые снаряды, выпущенные их дальнобойными орудиями, понеслись к японской колонне и, поднимая гигантские всплески, падали в воду. Когда расстояние сократилось до семидесяти кабельтовых, "Фудзи" начал отвечать. Несмотря на малую скорострельность, было сразу видно что японские артиллеристы куда лучше подготовлены к стрельбе на дальние дистанции. Хотя попаданий еще не было, их снаряды ложились куда ближе к русскому флагману, а комендоры "Пересвета" и "Победы" лишь мешали друг другу. Поняв это, Иессен приказал задробить стрельбу и решительно пошел на сближение с противником. "Уж на малой дистанции", - подумал он, - "и наши мазать не будут"!

Тем временем, японские крейсера и миноносцы бросились уходить назад к островам Эллиот. Там, под защитой минных полей и береговых батарей, монструозные пушки "Мацусимы" и "Хасидате" могли попытаться поразить русские корабли, если те попытаются прорваться на их базу. А уж после этого в дело могли вступить и дестроеры. Однако проход в минном поле был занят неторопливо идущим к выходу "Чин-Иеном", и крейсерам пришлось поневоле остановиться, хотя к ним уже приближались их русские визави. Впереди шел, дымя из всех четырех труб, красавец "Баян", а за ним еле поспевали "порт-артурские богини" - "Диана" с "Палладой". Поскольку начальник отряда крейсеров адмирал Рейценштейн в данный момент ловил японские транспорты у Чемульпо, Иессен, не мудрствуя лукаво, назначил старшим командира "Баяна" Эссена, недавно получившего за сражение в Восточно-Китайском море звание капитана первого ранга. И теперь наконец-то получивший свободу действий Николай Оттович занимался своим любимым делом: дерзко атаковал противника. Вышколенный педантичным Виреном экипаж, с назначением нового командира, казалось, обрел крылья. Прекрасно знавшие свое дело моряки, освободившись от мелочной опеки, старались показать все, на что только способны и были готовы идти за Эссеном хоть в пекло. Обрушив град снарядов на ожесточенно отстреливавшийся "Хасидате", "Баян" неумолимо сокращал дистанцию, прикрывая своим бронированным бортом "богинь". Те, впрочем, старались от него не отставать и вели огонь по "Мацусиме" и "Чиоде". Командир последней капитан первого ранга Мураками первым понял, что внутрь архипелага здесь можно и не попасть и, дав полный ход, решил отойти южнее и зайти через пролив, именуемый на русских картах: - Гайдамак. За "Чиодой" немедленно двинулись "Паллада" и державшийся до той поры в стороне "Боярин". Более быстроходный крейсер второго ранга понемногу обгонял своего противника и вел огонь по японским миноносцам, вынуждая их оставить своего старшего товарища и уходить, а "Паллада" тем временем начала артиллерийскую дуэль с "Чиодой". На едва не ставшей первой жертвой войны "богине" во время стоянки в доке серьезно обновили артиллерию. С верхней палубы были сняты все семидесятипятимиллиметровые орудия, а число шестидюймовок доведено до десяти. На японском крейсере тоже было десять пушек, но только стодвадцатимиллиметровых. Правда, на нем они были укрыты щитами. Еще одним преимуществом "Чиоды" был сталежелезный пояс, прикрывавший ватерлинию старого крейсера. Впрочем, он был довольно узким и из-за перегрузки возвышался над водой всего на несколько дюймов. Первое время бой шел почти на равных: при практически одинаковом количестве попаданий, японские снаряды были легче, чем у русских, но несли большее количество взрывчатки. Через четверть часа на "Палладе" была повреждена передняя труба, красовалась надводная пробоина в правом борту и бушевал пожар на шкафуте, где японский снаряд поджег барказ. Последний, впрочем, вскоре был потушен, а его обломки выкинуты за борт. На "Чиоде" разбита прямым попаданием одна из пушек, снесена за борт шлюпбалка и пробиты навылет оба борта в корме. Последний снаряд можно было бы считать и вовсе безвредным, если бы он по пути не снес голову боцманмату. В этот момент в бой вступил разогнавший уже вражеские миноносцы "Боярин". Заслуживший в последнее время в эскадре славу отличного стрелка, крейсер второго ранга уже третьим залпом добился накрытия, а затем перешел на беглый огонь. Один из его снарядов ударил в боевую рубку и хотя и не пробил брони, но на какое-то время контузил всех в ней находившихся. Вторым срезало фор-стеньгу и она, грохнувшись на палубу, покалечила двух артиллеристов. Третье попадание поначалу и вовсе не заметили. Снаряд с "Боярина" проделал аккуратное отверстие в носовой оконечности японского крейсера, прямо над узким броневым поясом, и при полном ходе в полученную пробоину понемногу захлестывало воду.

А в это время русские броненосцы неотвратимо сближались с "Фудзи". Казалось, что одинокий японский корабль, вынужденный сражаться с пятью противниками, обречен, и те легко его сомнут, однако реальность оказалась совсем не такой. Начнем с того, что японцу удалось дважды поразить двенадцатидюймовыми снарядами флагманский "Пересвет", прежде чем русская эскадра подошла достаточно близко к своему противнику, чтобы ввести в дело свою многочисленную артиллерию. И если первый японский снаряд, разорвавшийся на верхнем поясе и не пробивший его, сделал лишь маленькую вмятину на броневой плите, то второй, угодив в небронированную оконечность броненосца, разворотил ему борт так, что по меткому выражению одного из матросов, в полученную пробоину (слава богу, надводную) можно было на бричке въехать. Поскольку море было довольно спокойным, полученные повреждения никак не снижали боеспособности русского флагмана, но тут произошло еще одно несчастье. На шедшем вторым в колонне броненосце "Победа" случилась какая-то поломка в и тот, выкинув флаг "не могу управляться", выкатился из строя. Позднее выяснилось, что управлявший рулевым приводом электродвигатель оказался на несколько минут по неведомой причине обесточен. Трудно сказать, что стало тому причиной, общая неудовлетворительность механизмов или неопытность обслуживающего персонала. На устранение неисправности ушло совсем немного времени, но со стороны все выглядело так, будто один японский корабль выбил одного за другим двух своих противников.

Глядя на то, как строй русской эскадры превращается в кучу, великий князь на мостике "Осляби" скрипнул зубами. Его броненосец до сих пор не открывал огонь, ожидая приказа флагмана, но тому никак не удавалось пристреляться. Первым побуждением Алеши было застопорить ход, но вместо этого он спокойным голосом скомандовал:

- Восемь румбов влево! Полный ход!

Рулевой немедля выполнил приказ, и огромный корабль, взбаламучивая воду винтами, покатился из строя. На шедшей следом "Полтаве" не сразу поняли, что случилось и последовали за ним. Натужно гудя, электродвигатели развернули башни в сторону противника. Дальномерный пост замерил дистанцию и передал ее в боевую рубку. Старший артиллерист Черкасов священнодействуя у циферблатов системы Гейслера, передал указания в башни. Наводчики прильнули к прицелам, наводя орудия на противника. Казалось, действует какой-то огромный и совершенно бездушный механизм, люди в котором никак не более чем винтики или шестеренки. Затем последовала команда, и жерла пушек выплюнули огонь. Первый залп дали правые орудия башен главного калибра. За ним тут же последовал второй из левых, но с шагом в несколько кабельтовых. Артиллеристы, внимательно следя за выраставшими на морской глади гигантскими всплесками, корректировали огонь, и наконец "Ослябя", подтвердив репутацию лучшего стрелка в отряде покойного адмирала Вирениуса, третьим залпом артистично вколачивает оба снаряда во вражеский броненосец.

- Есть попадание, - счастливым голосом выдыхает Черкасов.

- Какова дистанция? - невозмутимо спрашивает его Алеша.

- Сорок семь кабельтовых.

- Передать на "Полтаву"!

- Есть!

Пристрелявшиеся артиллеристы "Фудзи" продолжали громить флагман Иессена и не сразу обратили внимания на новую опасность. Между тем "Ослябя" и "Полтава", описав коордонат, обогнули еще остававшуюся неуправляемой "Победу" и обрушили на японский броненосец всю ярость своего сосредоточенного огня. Казалось, что море кипело вокруг него, то и дело, вздымаясь огромными всплесками и обдавая потоками воды надстройки и палубу. Снарядов попавших в корабль пока было относительно не много, но они наносили довольно существенные повреждения. Первое же попадание пришлось в сравнительно тонкую броню каземата шестидюймового орудия. Оснащенный тугим взрывателем русских снаряд легко разворотил броневую плиту, поразив образовавшимися осколками большую часть прислуги, затем также легко пронизал одну за другой все переборки и, достигнув основания трубы, наконец, взорвался. Второй ударил рядом, но с меньшим успехом. Пробив верхний пояс, он угодил в угольную яму и остался, там завязнув в его содержимом. Третий бессильно разорвался на толстой броне главного пояса, но четвертый, ударив в барбет главного калибра, не пробил его и, отлетев рикошетом в стоящую на спонсоне шестидюймовку, снес ее за борт, по счастливой случайности не задев никого из прислуги, кроме наводчика. Помимо крупнокалиберных снарядов "Фудзи" получил с "Осляби" еще три шести - и два трехдюймовых, не нанесших впрочем, особого вреда. "Полтава" так же не осталась в стороне, добившись двух попаданий своими двенадцатидюймовками. Одно из них пришлось в небронированную часть борта и повреждения от него ограничились сквозным тоннелем от носовой оконечности до броневого траверза, ударившись о который снаряд раскололся не взорвавшись. Зато другой ухитрился поднырнуть под главный броневой пояс достигнуть нижней его кромки и взорваться там, повредив двойное дно. В расположенную там угольную яму немедленно начала поступать вода, незамеченная до поры японскими моряками.

Тем временем, вернувшая себе управление "Победа" встала в кильватер своему флагману. Иессен заметив, что броненосцы Успенкого и великого князя пристрелялись, не стал сбивать им наводку и приказал перенести огонь на вышедший, наконец, из прохода "Чин-Иен". Стрельба "Пересвета" по-прежнему не отличалась эффективностью, а вот артиллеристы "Победы" неожиданно отличились. Один из их выпущенных ими снарядов угодил прямо в малую башню с шестидюймовым орудием на носу корабля и, хотя его взрыватель не сработал, артиллерийская установка была уничтожена вместе со всем расчетом. Второй срезал фок-мачту старого корабля и разорвался на броне одной из башен, тут же заклинив ее. Поврежденная мачта немедленно рухнула на вторую башню, чем до крайности ограничила ей углы поворота. Сделавший едва ли более пары выстрелов старый китайский броненосец оказался, таким образом, совершенно безоружным. Заметив это, русский адмирал подвел свои корабли как можно ближе и принялся расстреливать противника в упор.

"Палладе" продолжавшей преследовать "Чиоду" снова не повезло. Как оказалось, японцы расположили на островке Кас-ян-тао две двухорудийные батареи стодвадцатимиллиметровых пушек, одна из которых прикрывала пролив Гайдамак. И как только японский крейсер, дымя пожаром, вошел в проход, она открыла огонь по русскому кораблю. Развив максимальную скорострельность, японцы буквально засыпали "Палладу" снарядами, добившись сразу нескольких попаданий, но за все надо платить. В свое время Наполеон говорил, что одна пушка на берегу стоит пары на корабле и, наверное, был в этом прав. Неизвестно что по этому поводу думал русский адмирал Ушаков, но однажды он, не колеблясь, повел свои парусные линкоры под огонь французских бастионов на Корфу и победил. Теперь морякам на "Палладе" предстояло доказать что они достойные потомки своих великих предков. Шестидюймовки крейсера тут же развернулись в сторону острова и дали один за другим несколько залпов. Когда японцы ставили свои береговые батареи, они не стали возводить мощных укреплений, так как рассчитывали что их противником будут, максимум, русские миноносцы. Теперь же им пришлось вести артиллерийскую дуэль с крейсером первого ранга, и через несколько минут все было кончено. Даже не слишком хорошо взрывавшиеся русские снаряды вызывали при попадании целый шквал каменных осколков буквально засыпавших японских комендоров.

Когда "Мацусиме" и "Хасидате" удалось уйти в проход на минном поле, Эссен не стал ломиться следом за ними, а перенес огонь на "Фудзи" избиваемый русскими броненосцами. Главный калибр японца был занят "Ослябей" и "Полтавой", а шестидюймовок хорошо бронированный "Баян" мог не опасаться. Николай Оттович и прежде отличался лихостью и бесшабашностью, достаточно вспомнить, как он бросился на маленьком "Новике" на всю японскую эскадру 27 января. Теперь же имея броненосный крейсер, он сблизился сначала на двадцать, а затем и на пятнадцать кабельтовых и принялся вколачивать в японский броненосец снаряд за снарядом. Русские комендоры впервые за всю войну получили возможность вести огонь на той дистанции, на которую их тренировали. И хотя восьми и шестидюймовые снаряды не могли нанести решающих повреждений японскому кораблю, они дырявили трубы, разбивали надстройки и скоро выбили всю артиллерию с обращенного к ним борта. На "Фудзи" скоро по достоинству оценили вред, наносимый нахальным русским крейсером и в очередной раз, зарядив свои кормовые двенадцатидюймовки начали разворачивать их в сторону "Баяна". На таком расстоянии его броня могла и не выдержать тяжелого японского фугаса, а на промах после великолепной стрельбы показанной японцами в завязке боя нечего было и надеяться. Но капризная девка Фортуна в очередной раз сменила свои симпатии. Едва артиллеристы броненосца навели свои огромные пушки, восьмидюймовый снаряд с "Баяна" угодил точно в дульный срез японского орудия. Гигантский ствол мгновенно искривился, будто по нему ударили исполинской кувалдой. К тому же один из осколков русского снаряда попал внутрь и, пролетев по его каналу, достиг японского фугаса, заставив тот детонировать. Тридцать семь килограмм чувствительного японского мелинита и почти сотня пороха в заряде исправно разорвались. Только что закрытый затвор вырвало чудовищным давлением образовавшихся газов, и тот, вылетев из своего крепления, выломал заднюю стенку барбета, размозжив по пути всех встречных японских комендоров. Тем, кому не повезло погибнуть сразу, умерли в страшных муках несколькими минутами позже, надышавшись газами, образовавшимися при взрыве шимозы. Будь орудия броненосца повернуты в диаметральной плоскости, огонь мог бы проникнуть и в артиллерийские погреба, но устаревшая конструкция на этот раз пошла кораблю на пользу. Тем не менее, могучий "Фудзи" мгновенно лишился половины своей артиллерии главного калибра, а русские продолжали наседать.

- Вы только посмотрите, что вытворяет Эссен! - с веселой злостью в голосе воскликнул Алеша, наблюдая как нахально лезет на вражеский броненосец "Баян".

- Боюсь, Николаю Оттовичу может не поздоровиться, - отозвался продолжавший священнодействовать у приборов Черкасов, - особенно если японцы обратят на него более пристальное внимание.

- А я полагаю, он прав! - не согласился с ним великий князь. - Наши снаряды рассчитаны на бой накоротке. Надо сокращать дистанцию, а то мы эдак и до вечера не управимся.

- Ваше императорское высочество куда-то торопятся? - Сыронизировал его старший артиллерист.

- Нет, но я полагаю, что лучше драться днем с броненосцами, нежели ночью с миноносцами, а их у японцев должно быть не мало.

В этот момент на "Фудзи" взорвался кормовой барбет и все русские моряки видевшие это, разразились восторженными криками. Повинуясь приказу командира "Ослябя" решительно двинулся на своего противника, увлекая за собой "Полтаву" и "Николая I". Последний в меру сил помогал своим более молодым товарищам, стреляя из носовой башни, окутываясь, каждый раз при этом, клубами белого дыма. Десять крупнокалиберных орудий против двух это безнадежно и подошедшие в упор русские броненосцы скоро заставили молчать и оставшиеся два, продолжая поражать противника. Однако полыхавший от палубы до клотика японец, несмотря на многочисленные попадания, упорно не желал тонуть.

- Что-то не так с нашими проклятыми снарядами, - мрачно сказал Алеша, наблюдая картину избиения. - И вообще, где наши миноносцы? Пусть тоже поработают!

Как раз в этот момент, многострадальный "Фудзи" принявший в многочисленные пробоины много воды, наконец-то сел на мель. Леденящий душу скрежет железа по камню проник в каждое помещение японского броненосца, вселяя ужас в нестойкие сердца и заставляя стиснуть зубы храбрецов. Огромный корабль сильно накренился, сделав почти невозможной стрельбу из немногих уцелевших орудий.

Прикрытая толстой броней боевая рубка броненосца, словно в насмешку осталась невредимой. Находившиеся в ней вместе с другими офицерами адмирал Насиба, тяжело вздохнул.

- Аматерасу не была к нам сегодня милостива, - тусклым голосом сказал он собравшимся. - Позаботьтесь о том, что бы наш "Фудзи" не достался гайдзинам.

Старший минер броненосца торжественно поклонился своему адмиралу и кинулся выполнять его распоряжение. Глупые длинноносые варвары еще не понявшие с кем они воюют, прекратили огонь и принялись сигналить, предлагая японцам почетную сдачу. Что же, тем легче будет выполнить приказ адмирала. Лейтенант Исигава не стал доверять такое ответственное дело своим подчиненным и сам спустился в погреба, чтобы заложить в них взрывчатку. Матросы, понявшие, что именно он делает, в панике бросились прочь и, поднявшись наверх, попытались спастись. Большинство шлюпок было оставлено в базе еще до боя, а остальные были разбиты русскими снарядами и пришли в полную негодность. Но берег был недалеко, и отчаявшиеся люди принялись прыгать за борт, пытаясь достичь его вплавь. А задраившийся в погребе офицер поджег огнепроводный шнур и принялся завороженно следить за бегущим огоньком.

- Смотрите, что они делают! - закричал вахтенный, увидев прыгающих за борт японцев, - неужели они собираются...

Взрыв, расколовший корпус броненосца пополам и взметнувший до небес пламя был ему ответом. Русские моряки потрясенно молчали, глядя как гибнет не пожелавший пощады противник. Первым молчание нарушил великий князь, приложив руку к козырьку фуражки и немного так постояв, он обернулся к сослуживцам и тихо, но твердо сказал:

- Господа, желаю вам навсегда запомнить эту минуту. И если судьба потребует от нас подобной жертвы, принести ее не задумываясь, как это только что сделали наши враги.


Однако бой был еще не закончен. Лишившийся артиллерии главного калибра "Чин-Иен" сумел развернуться, и отчаянно отстреливаясь из кормовых орудий, двинулся обратно в проход, из которого только что с таким трудом вышел.

- Ваше превосходительство, - обратился к Иессену лейтенант Рощаковский, - я во всех подробностях видел, как японские корабли маневрируют на проходе и уверен, что смогу провести броненосец в бухту.

- Вы уверены? - заинтересованно спросил его адмирал.

- Так точно!

- Тогда становитесь к штурвалу...

- Карл Петрович, - прервал его Бойсман, - осмелюсь напомнить, что у нас большая пробоина в носу, а перед нами минные заграждения. Любой подрыв немедленно приведет к затоплению, с которым мы просто не справимся.

- Пустяки! Сейчас тот самый случай, когда храбрость города берет!

- Ваше превосходительство, - скрипнул зубами командир "Пересвета", - еще никто и никогда не обвинял меня в отсутствии храбрости! Однако хочу заметить, что для победы мало потопить вражеский корабль. Хорошо бы еще и привести домой свой.

- Но там сейчас обездвиженный японский броненосец! Лейтенант и его люди чуть не погибли, добиваясь этого успеха!

- Мы не знаем, каковы его повреждения, но вряд ли его артиллерия сильно пострадала. А на что она способна хорошо видно по нашей носовой оконечности.

- Черт вас дери, - нахмурился адмирал, - пожалуй, что вы правы. Но у нас не так много времени, чтобы терять его попусту.

- Лучше потерять время, нежели броненосец.

- Ваше превосходительство, - горячо заговорил Рощаковский, лихорадочно сверкая глазами, - я готов пойти на любом другом корабле или даже в шлюпке! Отдав приказ сейчас, завтра вы станете более великим, чем Нахимов или Ушаков!

Однако азарт Иессена уже схлынул, и он сумел взять себя в руки. Немного поморщившись от велеречивости лейтенанта, адмирал приказал:

- Просигнальте на "Николая", пусть идет первым. Носовой залп у него посильнее нашего, а налетит на мины.... Что поделаешь, все в руце божией.

Получив приказ, командир старого броненосца капитан первого ранга Юлиан Казимирович Волчанский осторожно двинул свой корабль в пролив Тунгуса. Посмотрев на прибывшего с флагмана Рощаковского, он только покачал головой и приказал не подпускать его к штурвалу.

- Николай Николаевич, - обратился он к старшему штурману лейтенанту Макарову третьему, - кажется, наш визит оказался для японцев довольно неожиданным и они не успели снять все вешки обозначающие границы минного поля. Ведите броненосец, голубчик.

Однофамилец покойного командующего флотом отдал честь и занял свое место. Потянулись мучительные минуты ожидания. Немного успокоившийся Рощаковский протянул штурману свою записную книжку с нанесенными ориентирами и тот, сверившись с ними, повел старичка "Николая" между Сциллой и Харибдой вражеских мин.

Японцы тем временем лихорадочно пытались развернуть "Ясиму" так, чтобы броненосец мог вести огонь по проходу, и когда русский броненосец уже входил на внутренний рейд, носовые пушки японского корабля дали залп. Как оказалось, его артиллеристы знали свое дело ничуть не хуже чем их коллеги на "Фудзи". К тому же враг находился прямо перед ними, и им не было нужды разворачивать свои орудия для перезарядки. Тяжелые двенадцатидюймовые снаряды поднимали огромные всплески вокруг "Николая" захлестывая его высокий нос. Наконец один из них поразил его в правую скулу у ватерлинии. Правда старый русский броненосец, в отличие от своих более молодых собратьев имел полный пояс из, хотя и устаревшей, но довольно толстой брони. Как неоднократно замечали моряки первой эскадры, огромные японские снаряды, производившие страшные разрушения при попадании в небронированные части кораблей, оказывались совершенно беспомощными против даже относительно слабой защиты. Так случилось и на этот раз, эффектно разорвавшийся фугас не сумел нанести своему противнику значительных повреждений. Ответный огонь русских был не слишком результативным. Древние девяти и двенадцатидюймовые пушки были не слишком скорострельны, да еще и стреляли дымным порохом, каждый раз окутывая корабль густыми клубами дыма, затруднявшими наводку. Японцы успели дать еще несколько залпов и дважды поразить своего противника, но тут случилось то, что никто не ожидал. Артиллеристам "Николая", до сих пор не слишком отличавшихся меткостью, удалось отплатить своим оппонентам. Двенадцатидюймовый снаряд, выпущенный из носовой башни, ударил в бронеколпак японского барбета. Впоследствии говорили, что японцы, пытаясь увеличить скорострельность своих первых современных броненосцев, устроили в подвижных частях барбетов стеллажи для хранения первых двенадцати выстрелов. Таким образом, предполагалось что, по крайней мере, в завязке боя у них будет возможность кругового заряжания. Однако платой за это была более низкая живучесть орудийных установок. Так это или нет, мы уже никогда не узнаем, поскольку оба корабля этого типа погибли в бою у островов Эллиота.

Без труда пробив относительно тонкую броню, русский снаряд разорвался внутри барбета, заставив детонировать находящиеся внутри японские боеприпасы. Поднятое при взрыве пламя взметнулось выше мачт, а через несколько секунд с ужасным грохотом взорвались погреба. Носовая оконечность японского броненосца была совершенно уничтожена, и некогда красивый и мощный корабль бессильно опустился на грунт. Глубины на рейде были невелики и уцелевшая кормовая часть "Ясимы" продолжала возвышаться над водой. А неожиданно вышедший победителем в дуэли "Николай" двинулся дальше. После гибели японского броненосца его главными противниками остались "Мацусима" и "Хасидате", попытавшиеся обстрелять его из своих монструозных пушек. Однако артиллеристы старичка как видно поймали кураж и быстро добились нескольких попаданий в несуразные крейсера. Особенно эффектным был девятидюймовый снаряд, разорвавшийся в батарее "Хасидате" и очевидно воспламенивший поданные к пушкам снаряды. Серия взрывов последовавших за попаданием мгновенно привела к молчанию многочисленные скорострелки японского крейсера и вызвала пожар. К тому же с другой стороны минного поля на якорь стали "Ослябя" и "Полтава" и поддержали огнем своего собрата. После этого командиры японских крейсеров попытались вырваться из ловушки, куда они сами себя загнали, но проливы Ермака и Сивуча были перекрыты минами, а у Бобра их поджидал "Баян" и "богини". Уйти удалось только миноносцам и, как ни странно, "Чиоде". Командовавший ей капитан первого ранга Мураками, едва оторвавшись от "Паллады", и не подумал заходить на внутренний рейд, а сразу ушел в открытое море, взяв курс на зюйд, сохранив, таким образом, свой крейсер.

Тем временем, наступил очередной акт разыгравшейся на островах Эллиота трагедии. Поняв, что уйти не удастся, командиры оставшихся японских кораблей пошли в самоубийственную атаку на русский броненосец. Уже потерявшему половину артиллерии "Хасидате" почти удалось подойти к своему врагу, но новое попадание уже двенадцатидюймового снаряда разворотило ему борт ниже ватерлинии, и многострадальный крейсер тут же начал оседать на него. В этот момент японские артиллеристы дали последний залп по своему противнику из трехсотдвадцатимиллиметрового орудия. Однако быстро увеличившийся крен помешал им прицелиться и тяжелый снаряд лишь бессильно взметнул огромный столб воды у борта русского броненосца. В этот момент от сотрясения, вызванного последним выстрелом монструозной пушки, лопнула с трудом удерживающая напор воды переборка и "Хасидате" стремительно перевернулся. Еще хуже пришлось "Мацусиме", поскольку ее орудие главного калибра находилось на корме и не могло стрелять по противнику во время атаки. Впрочем, японские моряки попытались выйти из положения, пустив в русский броненосец самодвижущуюся мину. Их затея почти удалась, но на "Николае" вовремя заметили пузырьковый след и сумели отвернуть.

- Обратите внимание господа, - с веселой злостью в голосе воскликнул Алеша, наблюдая за боем, - кажется, наш противник пошел ва-банк!

- Расстояние великовато, - поморщился Черкасов, прекрасно понявший, куда клонит великий князь.

- Это не повод бездействовать Василий Нилович, - отрезал командир. - Начинайте пристрелку!

Еще не остывшие орудия главного калибра "Осляби" снова пришли в движение, выискивая далекую цель среди островов и остановившись на ней, подобно огнедышащему дракону изрыгнули пламя двухорудийного залпа. Всплески поднялись неожиданно близко к "Мацусиме", а немедленно последовавший за ним второй, с некоторой натяжкой можно было считать накрытием. Обрадованные русские артиллеристы принялись вести огонь с максимальной скорострельностью и скоро их усилия увенчались успехом: один из десятидюймовых снарядов поразил готовый к выстрелу минный аппарат. Всепожирающее пламя вырвалось из-под палубы японского корабля, и ужасный грохот возвестил о его гибели. Великолепная стрельба броненосца не осталась незамеченной и на мачте "Пересвета" взвился сигнал выражающий удовольствие адмирала.

Следом пришел черед канонерских лодок "Акаги" и "Осима". Этим маленьким кораблям с устаревшей артиллерией было уже более пятнадцати лет и все на что они годились, это патрулирование вокруг островов. Их команды честно попытались выполнить свой долг перед императором, но артиллеристы "Николая" поднаторевшие в стрельбе по шныряющим по внешнему рейду Порт-Артура японским миноносцам не оставили им ни единого шанса. "Осима" получив подряд три попадания, перевернулась и затонула, а "Акаги" удалось выброситься на берег и спасти экипаж.

И в этот момент, самому старому японскому кораблю, с практически выбитой артиллерией едва не удалось поквитаться за гибель своих собратьев. "Чин-Иен", который все уже сбросили со счетов, вышел из-за мыса, где он до поры прятался и бросился на русский броненосец. На "Николае" увлеченном расстрелом крейсеров не сразу заметили новую опасность, а когда, наконец, увидели, расстояние было уже не более десяти кабельтовых.

Почти за сорок лет до описываемых событий во время очередной Итало-Австрийской войны случилось сражение при Лиссе. Артиллерии противников не удалось тогда добиться успеха, после чего австрийский адмирал Тегетгоф повел своего флагмана на таран. Его затея увенчалась успехом, после чего умами многих военно-морских деятелей прочно овладела пришедшая из глубины античности таранная тактика. По иронии судьбы и "Чин-Иен" и "Николай" были построены как раз с учетом этой тактики и имели сильный носовой залп. Оборотной стороной этой особенности был слабый огонь в корму, причем, на русском броненосце с ним было особенно плохо. Теоретически туда могли стрелять кормовые шести- и девятидюймовки, но мертвый угол все равно был очень велик. Оборачиваться к противнику, чтобы ввести в дело остальную артиллерию означало подставить борт под удар и Смирнов приказал дать самый полный ход, на который его старый броненосец только был способен. Разогнать махину водоизмещением в десять тысяч тонн дело совсем не простое, но к счастью еще более древний "Чин-Иен" тоже был плохим ходоком. Все же дистанция между ними неумолимо сокращалась, а попытки поразить японца из казематных орудий не увенчалась успехом. Тогда русские артиллеристы не нашли ничего лучшего как прикатить по палубе десантные пушки системы Барановского и открыть огонь из них. Их маленькие снаряды не могли, разумеется, нанести повреждений бывшему китайскому броненосцу, но бездействовать, ожидая неминуемого тарана, было совсем невмоготу, и палубу противника буквально засыпала шрапнель вперемежку с гранатами. Между тем, "Николай" постепенно разгоняясь, неотвратимо приближался к проливу Бобра. Русским морякам было известно, что он перегорожен минами, но их расположения они не знали. Положение спас Рощаковский, буквально силой оттолкнувший рулевого и направивший броненосец рядом с островком Суи-ли-дао в замеченный им во время наблюдения проход. Днище старого корабля несколько раз зловеще проскрежетало по грунту, но, к счастью, им все же удалось пройти невредимыми. Расстояние между врагами к тому времени сократившееся до минимума начало медленно увеличиваться. В этот момент японцы вспомнили, что их башни хотя и заклинены, но пушки все же заряжены, и можно попытаться хоть так достать ненавистного врага. Залп из левой башни стал полной неожиданностью для русских моряков. Один из снарядов все же пролетел мимо, а второй ударил прямо в адмиральский балкон, полностью разворотив его и все смежные с ним помещения. Это и стало самым серьезным повреждением старого русского броненосца в том памятном бою. К счастью ни машины, ни винты его не пострадали и "Николай" медленно, но верно отрывался от своего противника, которого уже поджидали русские крейсера и миноносцы.

Картина русского броненосца на всех парах удирающего от пытающегося его таранить японца была настолько фантасмагорична, что стоящий на мостике "Баяна" Эссен поначалу не поверил своим глазам.

- Прикажете открыть огонь? - нерешительно спросил его старший артиллерист....

- Нет, своих зацепим! - скрипнул зубами тот.

Положение неожиданно спас Ливен - повинуясь его приказу "Боярин" вырвался вперед и, подойдя к японскому кораблю почти в упор, пустил одну за другой две мины из бортовых минных аппаратов. Расстояние было слишком ничтожным, чтобы промахнуться и два взрыва прогремевшие один за другим поставили точку в карьере бывшего китайского броненосца. Получив две подводные пробоины "Чин-Иен" содрогнулся всем своим старым корпусом и стремительно затонул на глазах у ликующих русских моряков.

Пока военные моряки японского флота отчаянно сопротивлялись, на скопившихся в японской базе транспортах происходили не менее драматические события. Привлекаемые до сих пор лишь для перевозки войск и дозорной службы вспомогательные крейсера имели слишком слабое вооружение, чтобы противостоять русской эскадре. Несколько выстрелов из малокалиберных пушек в сторону резвящегося на рейде "Николая" они все же сделали, но на ведущем бой русском броненосце похоже этого не заметили. К чести командовавших ими офицеров, сдаваться им в голову не пришло и они приняли меры для уничтожения своих кораблей. Увы, возможностей для этого было немного. Боезапас, имевшийся на мобилизованных пароходах, был слишком ничтожен для подрыва, и потому на них просто открыли кингстоны. К несчастью глубины в бухте были невелики и корпуса "Дайчи-мару" с "Дайнан-мару" остались торчать из воды по верхнюю палубу. В отличие от них, на вспомогательном минном транспорте "Касуга-мару" имелся изрядный запас мин и торпед. Командовавший им кэптеэн* Арикава Тейхаку был решительно настроен не посрамить память самурайских предков и приказав экипажу спасться подорвал свой корабль вместе с собой. Как это ни странно, его решительность имела скорее негативные последствия. Мощный взрыв, разметавший на мелкие обломки транспорт, вызвал панику на судах снабжения и плавмастерских. Как ни старались офицеры прекратить ее, мобилизованные с гражданского флота матросы, не слушая их, один за другим бросались в море в попытке достичь близкого берега вплавь. Кое где, пришлось даже применить оружие, но пока они пытались восстановить порядок в бухту вошли русские миноносцы и принялись высаживать на японских кораблях абордажные партии. Всего удалось захватить три судна снабжения, плавмастерскую "Миике-мару", буксир и плавкран. Что касается плавучего госпиталя "Кобе-мару", то победители ограничились лишь осмотром и, убедившись, что комбатантов на нем нет, потребовали его немедленного выхода в море. Кроме того, высаженные на берег десантные партии захватили около пятисот пленных и два орудия на импровизированной батарее, после чего приступили к уничтожению возведенных японцами построек, маяков и складов. Адмирал Иессен принимая во внимание полученные "Пересветом" повреждения принял решение перейти со штабом на "Ослябю". Возможно, причина была еще и в обиде на Бойсмана отказавшегося выполнить его приказ и первому войти на внутренний рейд архипелага.

Обойдя вместе с великим князем выстроенный для встречи с ним экипаж, Иессен с удовольствием поприветствовал моряков, вид которых после боя был несколько неряшливым, но донельзя бравым.

- Здорово молодцы! - рявкнул он густым адмиральским басом.

- Здравия желаем вашему превосходительству! - проревели в ответ луженные матросские глотки.

- Вы недурно отстрелялись сегодня, Алексей Михайлович, - сдержанно похвалил Алешу адмирал.