Загадка сбежавшего сейфа

Тем временем Вернер плюхнулся на стул и с сердитым лицом стал рыться в бумагах, которые лежали на письменном столе.

Я вскочил на плетеный стул, стоявший в углу, – оттуда у меня был хороший обзор. Наконец Вернер вроде нашел то, что искал, потому что взял в руки какую-то открытку и мрачно посмотрел на нее. Потом тяжело вздохнул и схватил телефонную трубку:

– Роланд? Это Вернер.

В общем-то, Роланд, младший брат Вернера, был приятным и веселым парнем, но, к сожалению, когда-то обзавелся ужасной семейкой. Жена его, фрау Беата, постоянно ворчала на него, а еще у них были ужасно невоспитанные дети. Две девочки, близнецы, готовые на любые проказы, и мальчишка чуть постарше, тоже такой же сорванец. Я не раз имел сомнительное удовольствие общаться с этой троицей на разных семейных торжествах, после окончания которых у меня всегда возникало ощущение, что я с трудом пережил страшный природный катаклизм.

– Нет-нет. Не из-за выходных. Тут все в порядке. Я звоню по поводу приглашения на ваш праздник в саду. Знаешь, Роланд, я тут… э-э, я спросил у Беаты, могу ли я приехать к вам не один, а кое с кем… но теперь, э-э, думаю, что все-таки приеду один.

У меня очень неплохой слух, но тем не менее со своего стула я не расслышал, что ответил Роланд на другом конце провода. В любом случае говорил он долго, и если бы я вскочил на стол, то, пожалуй, разобрал бы что именно. Скорее всего, это было что-то интересное.

– Ясно, Роланд, я все понимаю. Хорошо, тогда дай мне Беату. Да, пока…

Очевидно, к телефону подошла эта ужасная Беата.

– Алло, Беата, это Вернер. Я уже сказал Роланду: пожалуй, на ваш праздник в саду я все-таки приеду один.

И тут я вдруг услышал голос, звучавший в трубке, – Беата говорила гораздо громче, чем ее муж. Можно сказать, что она просто орала в телефон.

Вернер тяжело вздохнул:

– Слушай, Беата, не делай из этого драму.

Снова крики.

Вернер покачал головой:

– Какой план рассадки гостей?! Я думал, у вас будет просто вечеринка. Я не знал, что вы закатили такое торжество. Можно подумать, что вы ждете королеву Англии.

Бормотание в трубке.

– Я должен сказать тебе это прямо сейчас?

Бормотание стало еще громче.

– Ну, если я должен поклясться на Библии, что действительно приду не один – тогда лучше считай, что я буду один. Сейчас я слишком расстроен. Извини. Да, точно. Я охотно объясню тебе все подробнее, когда вы приедете ко мне. Хотя тут особенно и объяснять нечего. Да. Поцелуй от меня детей. – Он положил трубку, тяжело вздохнул и взглянул на меня. – Уинстон, дружище, одно я могу сказать точно: без женщины жизнь намного легче. – С этими словами он встал и вышел из комнаты.

Я был в растерянности. Что имел в виду Вернер? О какой женщине он говорил? О Беате? Нет, скорее об Анне. Наверное, он собирался приехать с ней к своему брату на праздник в саду, а теперь передумал, потому что Анна предпочла встретиться с Вадимом. И что он имел в виду, сказав «когда вы приедете ко мне»? Надеюсь, не то, о чем я подумал! Святые сардины в масле! При одной только мысли о Беате и ее маленьких сорванцах у меня встала шерсть дыбом. Если они действительно приедут, я сбегу из дома!





– Да, мамочка, я знаю, ты даже не хочешь это слушать – но Вадим кардинально изменился!

Анна вернулась со своего свидания в великолепном настроении и теперь готовила на кухне ужин, а бабушка стояла в дверях, опираясь плечом о дверной косяк и являя собой воплощенный упрек. Кира тоже к этому времени вернулась домой и с интересом прислушивалась к словам матери.

– Суд действительно послужил ему хорошим уроком. Он чудом избежал тюремного заключения и получил год условно. Теперь Вадим хочет воспользоваться этим шансом и наконец стать хозяином своей жизни!

Бабушка покачала головой, а Кира от удивления вытаращила глаза.

– Мама, что такое «условно»? – спросила она. Я и сам хотел спросить об этом!

– «Условно» означает, что судья может отправить человека в тюрьму, но не делает этого, потому что тот обещает ему впредь соблюдать закон. А судья устанавливает определенный срок, в течение которого подсудимый должен себя вести особенно хорошо. И если он за это время опять что-нибудь украдет, нахулиганит или кого-то обманет, то его отправят прямиком за решетку. Следовательно, «год условно» означает, что провинившийся человек должен был провести год в тюрьме, но освобождается от этого наказания, если за этот срок он не совершил ничего плохого.

Понятно: условный срок – это когда судья ругается, а ему обещают исправиться. Вообще-то точно как у нас. Анна и бабушка выступают в роли судьи, а бедные грешники – это обычно Кира или я.

– Вот сама увидишь, что он совершенно не изменился. Совершенно! – Бабушка резко вскинула подбородок, и на ее голове опасно качнулась башня из волос. А лицо у нее было таким сердитым, что стало даже страшно. Я понял одно: если бы в кресле судьи сидела бабушка, то Вадим точно оказался бы в тюрьме. Как бы он ни клялся, что изменится и исправится, – никаких шансов! Кирина бабушка явно не верила в доброе начало у людей, по крайней мере, у контрабандиста Вадима.

– А я говорю, он очень изменился, – бормотала Анна, уговаривая мать, – поверь мне.

– Но мама, – вмешалась и Кира, – зачем ты вообще встречалась с ним?! Ведь мы с тобой так радовались, что избавились от него! Я всегда его немножко боялась – и больше не хочу его видеть! И уж тем более не хочу, чтобы этот человек снова стал твоим другом.

Мяв! Ни в коем случае! Я тоже не хотел этого и с ужасом вспоминал, как этот грубый тип запер Киру, Паули, Тома и меня в своей квартире, когда мы обнаружили его тайник с контрабандными сигаретами. Конечно, я не исключаю, что он изменился и теперь уже не такой ужасный, каким был раньше. Но все равно, встречаться с ним еще раз у меня совершенно не было желания.

Анна рассмеялась и погладила дочь по плечу:

– Кира, об этом вообще не может быть и речи. Мы всего лишь выпили вместе кофе, вот и все. Ты только представь себе: Вадим работает где-то по соседству с нами. Разве не удивительное совпадение?

– Да уж, пррросто удивительно, – ехидно заметила бабушка, и по ее голосу было понятно, что ни в какое совпадение она не верила.

Кира тоже смотрела на Анну скептически:

– Ага. И что за работа у него? Ведь он не способен ни на что толковое.


– Что ты говоришь, Кира?! – Анна даже слегка обиделась на слова дочери. – Вадим работает в службе доставки, развозит посылки, и его склад находится прямо тут за углом. Он передает тебе привет.

– Хм! – презрительно отозвалась Кира. – Мам, этот тип настоящий преступник. Я не представляю, что он мог так быстро измениться. Сейчас он наплетет тебе что угодно. Допустим, теперь он хорошо выглядит, но это еще не значит, что он исправился и стал хорошим человеком.

Правильно, Кира! Но я даже не считаю, что он может хорошо выглядеть. Помнится, тогда он был в старой потрепанной кожаной куртке и небритый, с трехдневной щетиной. А уж сколько дней он не причесывался, даже и сказать невозможно. К тому же Вадим довольно высокий и широкоплечий, с массивной фигурой, и меня это ужасно пугало. Вот мой Вернер намного привлекательнее. Он бреется каждый день и ходит только в глаженых рубашках. И хотя его длинные волосы кажутся всегда чуточку растрепанными, он все же регулярно причесывает их щеткой. К тому же Вернер не такой верзила, как этот Вадим. У него нормальный рост, удобный для кошек, – если я встану на задние лапы, то достану головой до его руки. А в ней часто бывает что-нибудь вкусненькое, но если и нет, я могу просто приласкаться. Короче, если Анне захочется выпить кофе с каким-нибудь мужчиной, то уж лучше с моим Вернером. Да она и сама должна это понимать!

И я вот что еще подумал. Конечно, я вообще не очень хорошо знаю людей, и тем более женщин, но, может, Анну нужно подтолкнуть в нужную сторону? И это должен сделать один небольшой черный кот? Святые сардины в масле, что за беспокойная жизнь! Все приходится делать самому!





Мороженое-спагетти, песочный человечек и пари





Последующие дни побили все рекорды по отсутствию всяких событий. Анна больше не ходила пить кофе с Вадимом, тем не менее Вернера все равно не покидало плохое настроение, а я просто валялся на диване, много спал и время от времени находил в своей миске положенные бабушкой угощения. Короче, все шло так, как я всегда и мечтал. Ну, за исключением плохого настроения у Вернера – но ведь полного благоденствия на свете никогда не бывает.

За это время я даже привык не отходить от бабушки, когда она стряпала, потому что тогда мне доставалось что-нибудь вкусненькое еще до того, как оно попадет в тарелки моих соседей по квартире. (А ведь раньше бывало и так, что они все съедали и мне ничего не доставалось.) Ясное дело, от этого я не становился стройнее и спортивнее – но не беда: ведь, как оказалось, у нас не предвиделось никаких секретных операций. Лучше быть сытым котом, чем голодным детективом!

Кстати о детективах: плохое настроение не покидало еще и Тома. Вероятно, он не мог примириться с тем, что Кира и Паули не хотели расследовать вместе с ним кражу сейфа из соседней школы. Когда я в очередной раз пришел с Кирой в кафе-мороженое «Айсмари», вид у Тома был кислый, и его не взбодрило даже вкусное мороженое-спагетти, которым угостила его Кира. (Себе она купила шоколадный напиток.)

– Вот, гляди! – угрюмо буркнул он, подходя к ее столику. И тут же выложил на него кучку бумажек.

– Давай сначала поздороваемся, – засмеялась Кира. – Это хорошо, что ты нашел время прийти сюда. – Кира пригласила Тома в «Айсмари», чтобы отблагодарить его за помощь по математике – она получила «хорошо с плюсом». – Что это? – спросила она и с любопытством взяла со столика один из листков.

– Тут информация о всех здешних общеобразовательных школах. Их в Гамбурге триста тридцать девять. До других школ я еще не добрался. В основном я смотрел в Интернете, есть ли в них столовые и можно ли там платить наличными. А если чего-то не находил, то звонил и спрашивал.

– Общеобразовательных школ? – Лицо Киры выражало большой вопрос, да и я, разумеется, тоже не понял, что имел в виду Том. Я-то думал, что в любой школе ученики получают общее образование, если не прогуливают занятия. Меня поразило, что существуют и другие школы, к которым это не относится. Тогда зачем туда вообще ходить? Не разумнее ли сидеть дома?

Но Том рылся в бумажках, не обращая внимания на Кирин вопрос:

– Ты должна это посмотреть! Тут все ясно: преступники совершили четыре кражи – и все в больших школах с большими столовыми. Там, где действительно могли скапливаться большие бабки. Поэтому воры всегда приходили вечером в четверг: в это время сейф набит, а выручку в банк еще не отвезли, потому что ее отвозят в конце недели.

Кира громко втянула через соломинку холодный шоколад и задумчиво посмотрела на Тома.

– Хорошо, с этим понятно. Но я не понимаю другое: как ты собираешься вычислить, какая школа будет следующей? Если воры вообще решатся на новое ограбление. Может, больше ничего не произойдет, а преступники прогуливают сейчас награбленное на Карибах.

Том помотал головой:

– Я так не думаю. Для Карибов денег маловато. Они ограбили четыре школы и в каждой забрали в среднем по пять тысяч евро. Значит, всего у них сейчас около двадцати тысяч.

Да? У этих воров действительно столько денег? Это много или мало? А сколько денег нужно на Карибах? И вообще – где это находится? Близко от Гамбурга или далеко? Я терся о ноги Киры, нервно шевелил хвостом и размышлял, почему для людей деньги играют такую важную роль. Иногда мне даже кажется, что для некоторых из них это самое главное в жизни! Но это какая-то бессмыслица, клянусь своими роскошными усами! Деньги ведь нельзя есть, они несъедобные. Деньги не присядут возле меня, когда я одиноко лежу на своей подушке, не погладят меня по шерстке, когда мне грустно. Другими словами, деньги – это всего лишь бумага или металл. И все-таки люди сходят из-за них с ума. Я сам это наблюдал: иногда, когда речь заходит о деньгах, у некоторых в глазах появляется лихорадочный блеск, словно они думают об огромной вкуснейшей порции паштета из гусиной печенки. Или словно у них высокая температура…

Кира вздохнула:

– Но даже если это так – что дальше?

– Тебе в самом деле интересно? – спросил Том с заметным недоверием.

Кира кивнула.

Лицо ее одноклассника засветилось от радости:

– Я почти уверен, что следующей школой, откуда «сбежал» сейф, станет школа «Гутенберг»[2] на Сабиненштрассе.

– Почему?

– Просто чистая статистика. Грабители начали с самой большой школы. А потом шли по списку сверху вниз. Я проверил, это не может быть случайностью.

Кира вытаращила глаза от удивления. На меня слова Тома тоже произвели впечатление.

– С ума сойти! И полиция этого не заметила?

Том пожал плечами:

– Не знаю. Похоже, они из-за деревьев не видят леса. Или у них нет такого же хорошего, как я, криминалиста.

– Кого-кого?

– Криминалиста. Ну ты ведь знаешь – вот как в американском сериале «Морская полиция». Это специалист, который по следам, обнаруженным на месте преступления, может составить точный психологический портрет преступника и предугадать, что тот будет делать дальше.