Заметки о любви

– Я собирался отблагодарить его за нас обоих. Но должно быть, у меня… – Он в отчаянии смотрит на охапку одежды. – Какой же я идиот!

– Мы что-нибудь придумаем, – говорит ему Мэй. – Мы можем позвонить. Или вернуться на вокзал. Наверняка у них есть бюро находок.

Внезапно на Хьюго опускается невыносимая усталость, от которой ломит все кости. Два дня. Этого хватило, чтобы доказать, что он не способен существовать сам по себе.

Сев на холодный мокрый пол, Хьюго поднимает глаза на Мэй.

– Ненавижу просить о чем-то, – несчастным голосом говорит он, – но не могла бы ты одолжить мне несколько фунтов… то есть долларов, пока все не решится?

Мэй смотрит на Хьюго так, как будто обдумывает что-то. Сам же он перебирает в уме все, через что ему придется пройти, если его бумажник действительно пропал: напряги с отменой кредиток, заморочки с выдачей новых, звонок родителям, потому что нужно будет рассказать им о том, что произошло. Он так погружен в свои мысли, что едва слышит, как Мэй наконец отвечает:

– Нет.

– Нет? – в полнейшем недоумении переспрашивает Хьюго. – Клянусь, я верну тебе…

– Я имела в виду, что ты просто должен пойти со мной в отель. Тебе не нужно оставаться здесь, если учесть, что мы без проблем переночевали в поезде. – Мэй вспыхивает, осознав, что у них по-прежнему есть зрители, и добавляет: – Попросим раскладушку. И если уж на то пошло, это твой номер. Я понимаю, что ты старался быть милым и сделать так, чтобы мне было комфортно, но…

Хьюго, ожидая продолжения, поднимает брови. Он еле сдерживается, чтобы не улыбнуться.

– Мне комфортно с тобой, – продолжает Мэй. – Так что давай уже пойдем ужинать?

– Давай, – позволяя улыбке взять верх, отвечает Хьюго и показывает на валяющуюся на полу одежду. – Но только ты угощаешь.





Мэй




Позднее они бродят по скользкому от дождя городу и забегают в магазины, чтобы обсохнуть. В одном из них, где продаются разные сувениры, Хьюго примеряет шляпу в виде футбольного мяча.

– Я похож на американца? – с улыбкой спрашивает он.

– Ты похож на идиота, – весело отвечает Мэй.

Она выбирает изящный снежный шар с зубчатым силуэтом города для своих отцов. Из-за не всегда стабильной связи в дороге созваниваться было не так просто, поэтому они постоянно писали ей сообщения.



Папа: «У меня сломался телефон».

Мэй: «Мне так жаль! Что случилось?»

Папа: «Погоди-ка… уже неважно. Это какое-то волшебство!»

Мэй: «В смысле?»

Папа: «Мой телефон! Он снова заработал!»

Мэй: «Очевидно».

Папа: «Я решил, что он сломался, потому что сегодня от тебя НЕ БЫЛО НИ СТРОЧКИ».

Мэй: «Браво. Отличная шутка».

Папа: «Спасибо. Или я все-таки перестарался с «волшебством»?»

Мэй: «Нет. Получилось очень убедительно».



И:



Па: «Я только что отправил тебе на почту статью про пенсильванских немцев[12]».

Мэй: «Отлично, спасибо!»

Па: «Ты еще там?»


Мэй: «В смысле… у телефона?»

Па: «Нет, в Пенсильвании».

Мэй: «Вообще-то мы сейчас в Огайо».

Па: «Очень хорошо, у меня для тебя есть еще одна статья, про сталелитейную промышленность в Кливленде[13]».

Мэй: «Жду с нетерпением».



Но из Чикаго Мэй должна им позвонить.

Вскоре они с Хьюго устают от бесцельных прогулок и находят узенькую пиццерию с запотевшими окнами. Внутри уже образовалась очередь, ожидающая, когда их посадят за столик, и они встают за семьей из троих афроамериканцев – матери, отца и девочки лет двенадцати. Когда семья подходит к администратору, белой женщине, та достает четыре меню.

– Нас трое, – говорит ей отец семейства.

Администратор зала смотрит мимо него на Хьюго, потом на Мэй, и ей требуется немало времени, чтобы осознать, какую ошибку она только что допустила. На ее лице проступает смущенное выражение, и она быстро убирает лишнее меню.

– Простите, – торопливо произносит женщина. – Прошу за мной.

Мать бросает на Хьюго многозначительный взгляд, следуя за своими мужем и дочерью, и он улыбается ей в ответ, но стоит им уйти, как его улыбка гаснет.

– Уверена, она не хотела никого обидеть, – пытаясь отвлечь Хьюго, говорит Мэй. Но он даже не смотрит в ее сторону.

– Ну да, – сквозь зубы отвечает он. – Ты права.

Усевшись за столик, они принимаются изучать меню, но Мэй вдруг понимает, что не может сосредоточиться на еде, потому что у Хюго явно пропало настроение.

– Эй, – мягким тоном обращается она к нему, – и часто такое случается?

Он пожимает плечами.

– Иногда бывает.

– Прости, – говорит Мэй, думая обо всех тех официантах, стюардессах и служителей гостиниц, которые смотрели на нее и ее двух пап и морщили лбы, как будто пытались разгадать крайне сложную головоломку. Конечно, тут другое. Но она все равно догадывается, что скрывается за этим несвойственным Хьюго каменным выражением лица, какие чувства кипят внутри под его напускным спокойствием. – Мне следовало быть более…

– Не бери в голову, – с силой захлопывая меню, перебивает ее Хьюго. Но когда он поднимает глаза на Мэй, выражение его лица немного смягчается. – Просто… я привык, что рядом всегда есть люди, которые меня понимают. Ты бы видела Альфи, когда происходит такая фигня. А Маргарет! Так что без них… Не знаю. Наверное, мне просто немного одиноко.

У Мэй сжимается сердце, и ей становится так жалко его, что хочется взять его за руку. Но она лишь кивает.

– Я понимаю, – произносит девушка, несмотря на вставший в горле ком.

Какое-то время они молчат, глядя через стол друг на друга. Но тут в животе у Хьюго громко урчит.

– И еще я голодный, – со смущенной улыбкой говорит он.

– Очевидно, – отвечает Мэй, и они снова открывают меню.

В тот момент, когда они заходят в отель, опять начинается гроза, и они стоят у окна и наблюдают, как над озером[14] сверкают извилистые молнии. Через каждые пару минут стекло дребезжит от раскатов грома, но Хьюго и Мэй продолжают стоять неподвижно, завороженные яркими вспышками.

Мэй косится на Хьюго, вдруг осознав, сколько всего замечает в нем: ямочки на щеках, когда он улыбается, форму его носа, то, как слегка поднимается низ его футболки, когда он потягивается, и обнажает коричневую полоску кожи над джинсами. Между ними всего несколько сантиметров, и сейчас это расстояние кажется важным, словно только оно и может помочь им сохранить равновесие.

– Это какое-то волшебство, правда? – говорит Хьюго, не сводя глаз с окна.

– Ты про молнии?

– Нет… про все.

Мэй не совсем понимает, что конкретно он имеет в виду, но ей нравится смотреть на его лицо, на то, как мерцают его глаза; на то, как всем своим существом он воспринимает происходящее.

– У нас дома почти не бывает таких гроз, – говорит Хьюго, когда очередная вспышка молнии прорезает темноту. На секунду кажется, что мир вывернули наизнанку, но порядок тут же восстанавливается. – У тебя было когда-нибудь такое чувство, что то, что происходит прямо сейчас, в этот самый момент, никогда больше не случится вновь? Ты больше никогда не сможешь его повторить, как бы сильно ни старался?

Мэй улыбается, вопрос кажется ей риторическим. Снова раздается грохот грома, расстояние между ними каким-то таинственным образом уменьшается, и его рука касается ее.

Внутри нее что-то переворачивается, но девушка прокручивает в голове напоминания:

«Он только что расстался со своей девушкой. Фактически она тоже недавно прекратила отношения.

Через неделю они больше никогда не увидятся.

Он живет по другую сторону океана.

Вся эта затея – чисто деловая сделка.