Заметки о любви
Часть 38 из 52 Информация о книге
Впрочем, Хьюго она солгала. Дело не в том, что Мэй все-таки решила взять у него интервью. Она по-прежнему считает, что он не подходит для этого фильма. Причина в куда более важных вещах. Это пришло ей в голову, когда он сидел по другую сторону стола в обзорном вагоне, нервничая и ожидая ответа на вопрос, который даже не смог толком сформулировать. Мэй поняла: что бы ни случилось в течение следующего двадцати одного часа в поезде, а затем шестнадцати часов в Сан-Франциско, в конце концов им придется попрощаться. И она будет скучать по нему. Пусть звучит это не так уж эпично, зато это правда: она будет скучать по нему. Уже сейчас – и это невероятно – ей кажется, что у нее в груди разрастается дыра. Поэтому она решила, что хочет забрать что-нибудь с собой. Если ей не суждено владеть Хьюго целиком, то пусть у нее будет хотя бы его крошечный кусочек. – Как это будет происходить? – спрашивает Хьюго, заметив, что она не отрывает глаз от камеры, лежащей на полке над сиденьем напротив. – Ты будешь задавать мне те же вопросы, что и остальным? Или для меня ты приготовила особенные – ведь я такой… – Назойливый? – с ухмылкой подсказывает Мэй. Он толкает ее плечом. – Я хотел сказать «неотразимый», но как хочешь. – Я буду задавать тебе те же вопросы, что и всем. – Знаешь, если бы я брал у тебя интервью… – Но все как раз наоборот. – Я бы ни за что не стал задавать тебе стандартные вопросы. – И о чем бы ты спросил? Хьюго задумывается. – Я бы спросил тебя о самом лучшем совете, который дала тебе твоя бабушка. – Она сказала, что в поезде я обязательно должна познакомиться с симпатичным парнем, – отвечает Мэй, и Хьюго усмехается. – Она правда так сказала? Мэй кивает. – Ну, у тебя очень умная бабуля. Я бы хотел побольше узнать о ней. И о твоих родителях, кстати, тоже. – О чем именно? – Что они из себя представляют, как они познакомились, как это было – расти с двумя отцами. Мэй собиралась было ответить так, как всегда отвечает на подобные вопросы: «Мне повезло. Повезло больше всех на свете. Потому что у меня два самых замечательных в мире отца». Где-то в коридоре открывается дверь, и кто-то переговаривается. Потом наступает тишина, которую нарушают лишь их дыхание и тихий гул поезда. Они могли быть где угодно, но каким-то чудом оказались здесь, и Мэй вдруг хочется поблагодарить судьбу за этот подарок, за лишний билет, за все те обстоятельства, что привели их друг к другу, за огромный мир и за вот такие нереальные моменты. Хьюго наблюдает за ней с таким теплом, что ей сразу вспоминаются слова Приянки. «Любовь – она как солнце, делает все вокруг ярче и радостнее». Мэй помнит и свою фразу, о том, что можно ведь и обжечься. Но сейчас ей совсем так не кажется. Совсем. Она печально улыбается Хьюго. – Иногда было непросто. – Уверен. – Не из-за них. Они как раз лучше всех. Но у нас маленький городок, и я была единственным ребенком, подрастающим в семье родителей-геев. – Мэй пожимает плечами. – Иногда люди бывают таким уродами! – Согласен, – совершенно серьезно говорит Хьюго. – Хотя мне кажется, ты можешь за себя постоять. – Может быть, но иногда все равно так обидно! Помню, как-то раз папа приехал за мной в школу, но наш новый секретарь не отпустила меня с ним, потому что у нас разные фамилии. Это было ужасно. Ей было все равно, что у меня такое же среднее имя, или что мы похожи как две капли воды, или что он уже тысячу раз забирал меня. Она была непрошибаема, и нам с папой пришлось, пыхтя от злости, сидеть в ее кабинете и ждать па. – Мэй качает головой. – А еще как-то мы с па пришли на детскую площадку, и ко мне подошел какой-то пацан и сказал, что мой па никакой мне не папа. Как будто папами и мамами могут считаться только биологические родители. – И что ты сделала? – глядя на нее во все глаза, спрашивает Хьюго. – Я ударила его в живот, – улыбаясь, отвечает Мэй. – Мне было всего шесть… Но мне не всегда удавалось сохранять спокойствие и хладнокровие, даже когда, пожалуй, следовало бы. – Иногда такие вещи сложно игнорировать. Она кивает. – Вас часто дразнили в школе? – Не особо. Мы всегда держались вместе. Но ты бы видела комментарии в мамином блоге! – Присвистнув, Хьюго качает головой. – Если тебе когда-нибудь станет интересно, где в свободное время собираются расисты, сексисты и неучи, то лучшего места тебе не найти. – Кошмар! – с тревогой говорит Мэй, но парень лишь пожимает плечами. – Мама уже давно перестала переживать из-за них, мы тоже. Хотя я бы с радостью ударил кого-нибудь из них в живот. Но в сети на такое проще не обращать внимания, чем в реальной жизни. – Но они всё равно живут среди нас. – Да, они живут среди нас, – соглашается Хьюго и утыкается носом в ее плечо. Мэй ведет пальцем по линиям на его ладони и вздрагивает от наслаждения, когда он переворачивает ладонь и ловит ее за руку. – Кстати, про блог. Ты читаешь его? Хьюго смеется. – Никогда, пока я в своем уме. – А мне понравилась та история, где вы с Альфи… – Стой, – со стоном говорит Хьюго, – ты читала его? – Не скажу, что регулярно захожу туда, но перед поездкой я собирала про тебя информацию. Он качает головой, но на его щеке появляется ямочка, и Мэй уверена, что разговор его очень забавляет. – И что это была за история? Мы с Альфи в детстве часто попадали в неприятности. – Про то, как вы сбежали в Лондон. – Точно, было, – складывая руки на груди, вспоминает Хьюго. – Это была идея Альфи. Мэй ждет, когда он рассмеется, но его лицо вдруг мрачнеет. – Что такое? Хьюго вздыхает: – Они звонили мне. Пока ты записывала интервью. Альфи рассказал остальным, что я писал ректору, и они хотели пойти завтра к ректору и просить за меня. Даже Джордж. – Ух ты! – Мэй улыбается. – Круто. – Я попросил их не делать этого. Она кивает: – Я так и поняла. – Не хочу, чтобы они рисковали собственными грантами, – потерев глаза, говорит Хьюго. – И если честно, они не должны воевать за меня. Больше нет. – Согласна, – внимательно глядя на него, отвечает Мэй. – Поэтому я считаю, что ты должен бороться сам. – Письмо ничего не изменит, – нетерпеливо говорит он, давая понять, что больше не хочет спорить с ней. – Знаю, ты считаешь, что это похмелье, но ты ошибаешься. По правде говоря, это было именно опьянение. А теперь я протрезвел. – Да, но… – Ничего не выйдет. – Хьюго резко поднимается, и Мэй остается в кресле одна. – Я не говорил со своими родителями, ничего не обдумывал как следует, даже не проверял свой банковский счет! Ректор теперь считает, что я просто не хочу учиться, сам я переживаю, что Альфи и остальные всё равно пойдут в университет и потеряют свои гранты. А на самом деле все это просто… – Хьюго. Он поджимает губы и старается не встречаться с ней взглядом. – Это была глупая идея. – Иногда полезно совершать глупости, – думая о бабуле и улыбаясь, говорит Мэй. Но ей не удается переубедить Хьюго. – И что… в итоге ты просто вернешься домой? – Да, – отвечает он, усаживаясь в кресло напротив. – Я просто вернусь домой. Они смотрят друг на друга, оба недовольные. Между ними повисает напряженное молчание, которое Хьюго в конце концов прерывает, показав на камеру. – Мы немного увлеклись и отошли от темы интервью, не думаешь? – спрашивает он, стараясь разрядить атмосферу. Но Мэй молчит, и Хьюго, наклоняясь, принимается барабанить пальцами по столу. – Могу я задать тебе вопрос на менее острую тему? – Например? – Ну, не знаю. – Он улыбается. – Сколько у тебя было парней? Мэй сердито смотрит на него.