Завтра вновь и вновь

Но Чжоу смотрит на меня и говорит:

– Кто это?

Гаврил задирает футболку Чжоу и проверяет кожу под грудью, осматривает ее как врач, прослушивающий легкие. Он опускает футболку и ощупывает ключицы Чжоу.

– Какой твой серийный номер? – повторяет он.

И Чжоу канючит:

– Прошу тебя…

– Это настоящая женщина, а не симулятор, – говорит Гаврил. – Симуляторы регистрируются и имеют клеймо. Даже пиратские симуляторы обладают признаками, выдающими, откуда их скопировали – коды или стертые пометки под грудью, где ставят серийные номера, либо на ключице – вот тут. На Чжоу нет ничего подобного.

– Значит, никаких отметок…

– Создатели симуляторов, хороших симуляторов, сейчас тратят все больше денег на то, как перехитрить пиратов, – говорит он. – Избавиться от штрихкода не так-то просто.

– Есть же мастерские.

– Возможно… но ты представляешь, сколько нужно денег на создание настолько правдоподобного симулятора, работающего на основе стандартной модели? И дело даже не в одной только работе, еще нужно обходить законодательство. Речь идет либо о деньгах крупной корпорации, либо о государственном финансировании, но даже если и так, вопрос не только в деньгах. Посмотри на Чжоу – как она взаимодействует с окружением, с нами. Она идеально правдоподобна. Никто не способен создать настолько правдоподобный симулятор, вот почему фотомодели до сих пор находят работу.

– Уэйверли обладает огромными ресурсами. Может, и Болван тоже.

– Ты меня не слушаешь, – упрекает Гаврил.

– Мы предположили, что это Болван внедрил Чжоу в Архив, но ведь это мог сделать и Уэйверли. Он имел возможность изменить симулятор при необходимости.

– Я знаю, кто такой Уэйверли и что он охренительно богат, но позволь кое-что прояснить. Несколько лет назад меня пригласили консультантом в «ПепсиКо», когда там завалили маркетинг. Идея была в том, чтобы бренду соответствовал целый виртуальный мир. Типа пьешь ты пепси и тут же погружаешься в Пепсиленд. Естественно, они хотели населить это место шикарными телками, ну и наняли программистов для создания симуляторов. Женщин хотели создать с нуля, чтобы получить над ними полный контроль, больше возможностей для раскрутки бренда. Вся кампания оказалась полной катастрофой. Мы имели дело с командой лучших программистов, но все женщины выглядели как… просто резиновыми. Фальшивыми. Когда пригласили меня, я первым делом порекомендовал записать видео с реальными девицами, но важные шишки не хотели расставаться со своим детищем и так прилипли к своим резиновым симуляторам, что завалили все полностью. Но взгляни на Чжоу. Она идеальна, ни грамма фальши. Твоя Чжоу – это фотомодель или актриса, и она где-то работает, можешь мне поверить. Дай-ка еще на нее взгляну.

В чайной «Спайс айленд» Чжоу сообщает, что врач провел улучшенный аминокислотный тест, и у нас будет дочь. Гаврил проверяет бирки на ее одежде.

– Дрянь от H&M, – объявляет он.

Гаврил записывает все, в чем она одета, и запрашивает через Начинку соответствующий каталог.

Отсюда мы отправляемся домой, в тот душный вечер, когда мы с Терезой вернулись из «Юни-марта» и сидели под ветерком из двух вентиляторов. Гаврил изучает одежду Чжоу. Потом наблюдает за Чжоу в квартире Альбион, за бесконечной петлей повторений, когда Чжоу готовится к вечеринке и надевает сережки. Гаврил следует за ней из душа в спальню, смотрит, как она одевается и раздевается.

– Какой-то «Кукольный домик Бетти», – сообщает он, осмотрев кружево ее нижнего белья.

Он изучает зеленое платье, сначала в поисках бирок, а потом извлекает информацию о копирайте по закону о защите прав потребителей – вереницу серийных номеров, в которых он вроде бы способен разобраться.

– Дом мод Фезерстона, – изрекает он, застегивая Чжоу молнию на спине, а потом помогая раздеться, и все повторяется снова. – Взгляни на шов. И вышивку у горловины. Тут ярлык бренда.

Гаврил увидел достаточно. Я отвожу его в кафе «61С» в Сквиррель-Хилле и нахожу столик во дворе, в окружении подсолнухов, мы купаемся в косых солнечных лучах. Гаврил внедряет в Архив дополнительную задачу, и мы можем посмотреть конец футбольного матча. «Дукла Прага» забивает, довершив разгром соперников, как раз когда мы садимся. Гаврил говорит, что знает людей из дома мод Фезерстона и видел их новую коллекцию, но не узнал платье Чжоу. Может, они отбросили какие-то модели или просто еще не выпустили?

– Могу это выяснить, – говорит он.

АйЛюкс возвращает мои воспоминания об этом вечере, и к нам присоединяется Чжоу в твидовой юбке и сапогах до колен, кардиган накинут поверх ботсадовской футболки с изображением африканского виноградного дерева. Надпись на футболке гласит: «Я не мертво, а просто уснуло!» Чжоу садится с нами и окунает в чай печенье. Гаврил изучает ее.

– Она здесь, потому что я вспоминаю те вечера, когда приходил сюда с Терезой.

– Я понял, – говорит Гаврил.

– Болван мог сделать с Терезой что угодно. Мог превратить ее в чудовище или удалить и оставить пустоты, но он вставил на ее место Чжоу, чтобы я не мог его отследить. Такая умелая работа затрудняет отслеживание.

Гаврил не слушает.

– Не пойми превратно, – говорит он, продолжая разговор, который вел со мной в собственной голове. – Уверен, что с точки зрения жителя Питтсбурга твоя жена одевалась стильно…

– Наверное.

– Но Чжоу все время носит шмотки вроде этих, самые затрапезные, которые можно купить в H&M или другом супермаркете, или куда там ходила за покупками твоя жена, и эту одежду вытащили из твоих воспоминаний, а корпоративные спонсоры Архива предоставили ее, соблюдая детали для соответствия подлинной истории. Но когда ты показывал мне Чжоу на месте Альбион, на ней была уникальная одежда. Высший класс, очень интересные вещи.

– И о чем это говорит? – спрашиваю я.

– Мне нужно кое-кому звякнуть.





24 февраля





Я жду вылета в аэропорту Даллеса. Утром Гаврил вылетел в Лондон, но мой рейс задерживается из-за погодных условий, из-за неожиданного шквала обледенели крылья самолета. Пассажиры погрузились в сеть в ожидании посадки. Идет трансляция CNN.



Покупай, Америка! Трахайся, Америка! Продавай, Америка!



CNN передает новости: отключение электричества в Квебеке, учительницу в Висконсине изнасиловали ученики выпускного класса, пожилые люди погибли во время наводнения в штате Миссисипи, во время гонок машина врезалась в толпу.

Позавчера Гаврил пригласил меня выпить. Я отказывался, но он настоял, а он редко настаивает. Он сказал, что мы встретимся в «Вондерленд балрум». Наш столик был заставлен пивными бутылками, в дополненной реальности на этикетках мелькали мультфильмы, а в моей голове гудело, как от микродозы дури. Легкое опьянение смело депрессию, и я смеялся над всеми шутками Гаврила, над всем вокруг. Местные тусовщики со своими девчонками были покрыты татуировками с допами – дельфинами, прыгающими в океанской пене, и мерцающими феями. Гаврил сказал, что хочет меня напоить. Я ответил, что уже пьян.

– Значит, тебе надо напиться еще больше, – напирал он.

Появился официант с бутылкой абсента и поставил ее на стол вместе со стаканами и кусковым сахаром.

– Ты решишь, что я просто гребаный гений, – сказал Гаврил. – Штаб-квартира Фезерстона находится в Сан-Франциско. «Кукольный домик Бетти» – это бутик нижнего белья, и тоже в Сан-Франциско. В общем, я звякнул приятелю на Западном побережье, редактору модного журнала из Лос-Анджелеса. Рассказал ему про Чжоу, «Кукольный домик Бетти» и платье, которое похоже на еще не выпущенную коллекцию Фезерстона. Послал ему фотки Чжоу. Через час он мне перезвонил. Вот, держи, давай выпьем.

Гаврил протягивает мне бутылку абсента. Она сделана в форме капли, этикетка с допами взаимодействует с моей Начинкой. Дизайн навеян картинами Мухи[19], это лесбийская оргия в окружении завитушек в стиле ар-нуво. Женщины целуются, шлепают друг друга и переплетаются, а в центре группы чернильными щупальцами извиваются ее волосы. Чжоу.

– Ни хрена себе! – охаю я.

– Она актриса, живет в Сан-Франциско, и зовут ее Цао-Син, – говорит он, произнося имя как Заусень. – Она американка, родилась в Канзасе и переехала в Сан-Франциско. Получает эпизодические роли. Почти нигде не снималась, но зарегистрирована в паре агентств.

Гаврил выдал мне денег на билет до Сан-Франциско и номер в отеле, осталось еще достаточно на жизнь, если придется там задержаться. Он сказал, что утром полетит в Лондон и заляжет там на дно, пока все не утрясется. На посадке столпотворение, я стою в очереди почти шесть часов.

Поглядываю в стримы – еще одно убийство в Вашингтоне, очередная девушка, голова и руки отделены от тела. Ее нашли в мусорном баке у ночного клуба «Шерсть». Там было шесть диджеев и толпа народу, но никто ничего не видел. Стюардесса сканирует мой посадочный. На Четвертом канале утверждают, что, несмотря на отсутствие отпечатков пальцев и слепка зубов, полиция идентифицировала жертву по ДНК, с помощью ее крови. Девушка приехала в Вашингтон из английского Манчестера по студенческой визе, она училась в Джорджтауне. Звали ее Вивиан Найтли. Для оплаты учебы она подрабатывала фотомоделью, и в стриме вспыхивает реклама с прелестной блондинкой в футболке спортивной команды, подпоясанной как платье, и гольфах по колено.

Твигги.

– Бог ты мой…

– Вы хорошо себя чувствуете? – спрашивает стюардесса.

– Кошмарно, – отвечаю я.

Я иду в конец салона в поисках своего места, и новость о гибели Твигги свербит в голове и висит перед глазами. Я вот-вот расплачусь. В поле зрения всплывает место преступления – Твигги без головы, руки отсечены по локоть. Я вспоминаю ее алые, как у Альбион, волосы на вечеринке, и меня чуть не выворачивает. Показывают другие фотографии Твигги из Англии, у нее фигура фотомодели. Она писала стихи, сообщают в стриме, а сервера журнала мод рухнули из-за наплыва любопытных, которые решили поглазеть на ее фотографии. Теперь утверждается, что она была гениальным поэтом и уже стала главной находкой «Звезды криминальной сцены», с самым высоким рейтингом за все время существования программы.

Все пассажиры в салоне уткнулись в стримы таблоидов, с открытыми ртами взирая на тело Твигги, на видео, где она мастурбирует, декламируя «Я потянулась к тебе утром, но ты уже ушел». Они смотрят в иллюминаторы на крылья самолета и взлетную полосу, и повсюду лицо Твигги, все пассажиры пожирают ее глазами. Боже, боже мой! Фотографии с выпускного в школе. Фотографии Вивиан с друзьями в Париже.

CNN показывает порновидео, купленное у ее бывшего парня, Твигги в топе всех новостных лент, миллионы людей по всему миру смотрят, как она трахается, смотрят на ее тело, которое вытащили из мусорного бака и разложили в переулке, на фотографии со вскрытия – серая кожа, плоская грудь, соски цвета камня и проступающие вены, обрубки на месте шеи и рук, на снимках она мертва, или улыбается, или позирует для рекламы, или трахается с другими фотомоделями, она бы стала суперзвездой, утверждают в новостях, какая потеря, ах, какая потеря. Я опускаюсь на свое место и закрываю глаза, отгораживаюсь от всего этого, не могу больше на это смотреть, но все равно вижу ее, лицо навеки запечатлелось в мозгу, как и ее прекрасная фигура, и прекрасные волосы, похожие на солнечный свет, но я вижу ее волосы выкрашенными в цвет крови, как у Альбион, вижу расчлененное тело, еще одну пропавшую девушку, вижу ее губы и глаза, бог ты мой, и мои пальцы впиваются в череп, мне хочется вырвать все это с корнем, вырвать весь этот мир.





Часть 2. Сан-Франциско




25 февраля




Пять часов в полете, девятьсот пассажиров, уставившихся в телефоны или встроенные в спинку кресла экраны. На борту запрещено смотреть некоторые каналы: весь сезон «Кнута и пряника» и шоу Джулса и Бларфа в Каире. Кондиционированный воздух спертый, наполнен чужим дыханием, запахами грязных подгузников и размороженной самолетной еды, потных носков и вонючих ног сбросивших обувь пассажиров. В проходах валяется мусор, а персонала не хватает, чтобы его убрать, стюардессы толкают тележки в проходе прямо по мусору, предлагая несколько капель спиртного в стаканчике со льдом.

На рассвете я прижимаюсь лицом к иллюминатору, и подо мной раскидывается Сан-Франциско, бежевый и бетонно-черный рядом с синевой океана. Чем ниже мы спускаемся, тем более знакомым становится лоскутное одеяло побережья. В поле зрения появляются торговые центры, пробки на шоссе, строящиеся районы. Внизу бежит посадочная полоса. Открываются закрылки, и салон слегка потряхивает. Ремни пристегнуты, электронная аппаратура выключена. Орут дети, поднимается облачко зловонных испарений. Шасси самолета ударяются о бетон. Когда включается Начинка, раздаются жидкие аплодисменты, большинство пассажиров автоматически подключаются к SF.net. Самолет рулит по дорожке, почти все встают, сгорая от нетерпения выйти, неуклюже нагибают головы под багажными полками. Люди вытаскивают куртки и багаж, толкаются в проходе, из туалетов несет химией, мочой, поносом и дезинфекцией. Давненько я не летал. Стюардесса желает приятного пребывания в Сан-Франциско.

Ханна.

Твигги.

Альбион.

Мы подъезжаем на автобусе к терминалу, на входе охрана проводит первое сканирование документов, избранные отели предлагают дешевые номера. Паук рекомендует номер эконом-класса в «Хантерс-Пойнт Холидей-инн», лучшее предложение дня. Я бронирую, и перед глазами в полумраке бегут условия предоставления услуг. Принять, принять, принять все. Несколько часов в очередях, змеящихся между заграждениями, все сидят на чемоданах, уткнувшись в сетевые трансляции. В Начинке мелькает каша рекламы – обмен валюты для иностранных туристов, заказ такси, какая-то престарелая дама из Парижа, одетая в золотистые леггинсы, умоляет отменить бронирование и поселиться в «Хилтоне», там есть дешевые номера, все это накрывает заставка HBO, потом «Холидей-инн» напоминает, что оплата за бронирование не возвращается, а завернутые в полотенца женщины предлагают услуги спа и туры по городу. Найдите радость в Сан-Франциско!

Знакомый Гаврила работает в модельном агентстве «Нирвана», его инициалы К.К. Я вызываю его, но он не отзывается. Вызываю снова с запросом на дружбу и ссылкой на Гаврила, ответа по-прежнему нет. Я пишу сообщение: «Это Доминик, друг Гаврила. Ищу модель, с которой вы работали. Гаврил говорил с вами об этом?»

Нацгвардейцы в броне и с автоматами на плечах останавливают очередь пассажиров. Каждого из нас и наш багаж обнюхивают немецкие овчарки на поводках. Я опускаю рюкзак на пол, и собаки окружают его и проводят носами по швам. Молюсь о том, чтобы они не учуяли следы наркоты, но, конечно же, мне хватило ума оставить дурь в Вашингтоне. Еще одна проверка – солдаты с ручным сканером считывают мой паспорт и сетчатку. «Не оставляйте багаж без присмотра, – объявляет голос автомата. – Всегда находитесь рядом со своим багажом. Не оставляйте багаж без присмотра. Всегда находитесь рядом со своим багажом…»