Завтра вновь и вновь

– Что я должен увидеть? – спрашиваю я Гаврила, переключая каналы, но тут же наталкиваюсь на то, что он имеет в виду: «Новость дня. Перестрелка в Алабаме».

– Отправлю сообщение маме, – говорит он. – Кто-то должен сейчас быть с тобой рядом.

На съемке с вертолета – обширная ферма и многие мили полей. Два амбара, один горит. Во дворе лежит труп.

«Власти опознали жертву как тридцатишестилетнего Кормака Уэйверли, патрульного из Алабамы. Предполагается, что Кормак Уэйверли был на записи убийства с участием Теодора Уэйверли».

– Как ты, Доминик? – спрашивает спешащая в дом тетя.

Она явно решила, что у меня очередной пьяный припадок или что-то в этом роде. Тетя вздыхает с облегчением, увидев, что я сижу на кушетке, пусть и со стаканом в руке. Она отбирает у меня выпивку.

– Все хорошо, – отвечаю я. – Похоже, его нашли. Была перестрелка.

Она снимает шапку и перчатки и через несколько минут заваривает чай, крепкий «Эрл Грей», напоминающий мне об Альбион, о нашей первой встрече. Интересно, она там, в Алабаме?

Крутятся все те же записи с вертолета: он кружит над фермой, от амбара поднимается черный дым, на лужайке перед домом распростерто тело.

Ферма принадлежит Грегору Уэйверли. Показывают схему фермы и иллюстрации к пожару в амбаре. Пожар начался утром, во время первой волны штурма, когда спецназовцы из Бирмингема взяли ферму в кольцо. Завязалась перестрелка. Амбар загорелся от взрыва гранаты.

Около половины второго ночи тетя варит кашу с сахаром и маслом, а еще кофе. Показ снова переключается на видео Ханны Масси, мелькает краткая биография Уэйверли. Подчеркиваются его отношения с президентом Мичем, начавшиеся еще со времен ее первых дней в политике. Утром дикторы на всех каналах объявляют, что после появления в сети стрима об убийстве Ханны Масси ФБР совместно с частной исследовательской компанией «Куценич групп» расследует дело против Теодора Уэйверли и его семьи из Бирмингема, штат Алабама.

«Куценич групп», то есть мой бывший шеф, выступает по телевизору, его седые волосы и борода отросли и превратились в спутанный клубок, теперь он больше похож на проповедника-евангелиста, чем на руководителя частной исследовательской фирмы.

«Мы определили, что та запись – это свидетельство по нераскрытому делу в питтсбургском Архиве, и пошли по следу совместно с ФБР».

Интересно, что изменилось? Что придало Куценичу смелости после того как он практически бросил меня на произвол судьбы, желал, чтобы Ханна Масси просто исчезла, просочилась сквозь пальцы? Может, ФБР узнало о записи с трупом Ханны, эта запись привела к прежнему делу, и Бюро потребовало ответов. Может, ФБР просто постучалось в дверь, а дубинки у них покрепче, чем у Уэйверли.

Фаланги бирмингемских спецназовцев и группа захвата ФБР змейкой бегут к дому, укрываясь за бронированными грузовиками, или наступают шеренгой вслед за людьми со стальными щитами. На задах дома гремит взрыв, огонь пыхает в сторону новостного вертолета, снимающего осаду. Через несколько минут сообщают, что один спецназовец пострадал от взрыва, вызванного утечкой газа в результате обстрела.

Еще через несколько минут в сети подтверждают вторую смерть – человека, опознанного как Грегор Уэйверли, нашли его тело. Показывают фотографии Грегора в молодости, он позирует рука об руку с братом.

Приезжают пожарные машины и «Скорые». Группа захвата ФБР врывается в дом. Через некоторое время они выходят оттуда с двумя мужчинами в наручниках – Рори Уэйверли и Теодором Уэйверли, хотя Рори, как сообщают, в критическом состоянии после огнестрельных ранений. Через полчаса после арестов губернатор Алабамы устраивает пресс-конференцию, благодарит все службы за совместную работу. Отвечая на вопросы журналистов, он подтверждает, что Рори Уэйверли скончался от ранений, полученных во время осады.





Лето




Ханна Масси все еще врывается в мои сны. Я спускаюсь по склону к берегу и нахожу еще живую Ханну, она лежит в реке, наполовину зарытая в ил. Мне кажется, я мог бы ее спасти, если бы прибыл вовремя, но в каждом сне течение быстро уносит ее прочь.

– Проснись, – говорит тетя, – это всего лишь сон.

Я совсем ослабел, теперь я это понимаю. Я слаб физически и быстро утомляюсь. Хромаю, с трудом управляюсь покалеченными пальцами. Даже простые задачи оказываются раздражающе трудными. Слепота в правом глазу усугубляется, несмотря на еще несколько операций, и даже в самые солнечные дни я смотрю на мир сквозь дымку. Мне тяжело сосредоточиться, даже когда я расследую дело Симки. Однажды я понимаю, что за несколько недель не продвинулся ни на шаг, я просто позволяю Симке просочиться сквозь пальцы, и потому я пишу Куценичу с призывом продолжить заниматься Уэйверли. Я описываю ему Симку и почему я считаю, что за обвинениями, из-за которых он оказался в тюрьме, стоит Уэйверли.

Вряд ли Куценич получит мое письмо раньше чем через несколько недель, а то и месяцев, а сейчас он привыкает к своей новоприобретенной славе, постоянно появляется в стримах с комментариями по важным расследованиям.

Но я знаю, что, пусть и придется подождать, Куценич – это главная надежда для Симки. Куценич сумеет сложить два и два, в этом я не сомневаюсь. Он поймет, что лишь я могу знать столько подробностей о двух этих делах, хотя я и не подписал письмо своим именем. «Болван» – вот как я подписался.

Обычно я провожу время в одиночестве и посвящаю его поэзии. Тетя поставила мне ультиматум – либо я прекращаю пить, либо съезжаю. Она дала мне три недели на принятие решения, но я ответил, что больше не нуждаюсь в спиртном или наркотиках – то, что сломалось где-то у меня внутри, уже зажило.

Я восстановил издательство «Слияние», в котором публикую свои сборники, и участвую в фестивалях независимых издательств, хотя единственная цель продаж – покрыть расходы. После сборника стихов Твигги я договорился о выпуске сборника с одним украинским поэтом, чьи стихи давно меня восхищали, а потом с поэтом из Миссисипи, несколько лет назад выигравшим национальную книжную премию.

Я только что получил подтверждение от Адельмо Саломара, что могу снова напечатать небольшой тираж «Уробороса», это будет четвертая книга в серии. На его письме чилийская марка, я повесил его в рамке над рабочим местом. Все новые знакомые в восторге от моих изданий. Я продолжаю выпускать сборники ограниченными тиражами и получил несколько хвалебных отзывов, о моих книгах даже упомянули в журнале «Поэзия», в статье о художественной печати. Я ценю это внимание, но, как я слышал от поэтов, с которыми был шапочно знаком лет десять назад, люди задаются вопросами, куда делся Джон Доминик Блэкстон и не знаком ли я с ним.

– Мой старый друг, – обычно отвечаю я.

Однажды утром я натыкаюсь на новости о том, что ФБР арестовало доктора Тимоти Уэйверли, живущего под именем Тимоти Филт в летнем домике неподалеку от Такомы в штате Вашингтон. Его засекли, когда он покупал продукты в супермаркете, камеры с распознаванием лиц обнаружили его, несмотря на бороду и вязаную шапку, натянутую до самых глаз.

Уличные камеры проследили маршрут его машины, один перекресток за другим, и наконец полицейский дрон нацелился на его машину и следовал за ним весь полуторачасовой путь к домику. Учитывая, что он мог быть вооружен и опасен, домик взял штурмом полицейский спецназ из Такомы и фэбээровцы из Сиэтла. При аресте оказалось, что нужды в применении силы не было, Тимоти был безоружен и сдался сам.

В заявлении ФБР говорится, что женщина, живущая вместе с Тимоти Уэйверли, это та самая свидетельница, которую разыскивало Бюро, чтобы допросить по делу Ханны Масси и еще тридцати случаям исчезновения или убийств женщин, связанным с семьей Уэйверли, и в Пенсильвании, и в Алабаме. Зовут свидетельницу Дарвин Харрис, она из Сан-Франциско. ФБР опубликовало фотографии – старые снимки Альбион, которые, видимо, сохранил Тимоти после взрыва в Питтсбурге. Она выглядит такой юной.





Весенняя неделя моды





Мне не хватает духа смотреть на подобные события, но когда звонит Гаврил и сообщает, что президент Мичем наденет на казнь платье от Фезерстона, я включаю телевизор, посмотреть на спектакль, настолько это иронично. Тетя смотрит в гостиной пьесу Вацлава Гавела, а я лежу в кровати со стаканом теплого молока и гляжу на плоский экран поменьше, приделанный к стене над книжной полкой.

«Алое платье с жестким гофрированным воротником цвета слоновой кости, создающим ореол вокруг ее головы. Прямо королева Елизавета. Ее заплетенные в косы волосы словно ленты струятся по плечам. На глазах у нее черная кружевная повязка».

– Я смотрю, – говорю я Гаврилу. – Я ее вижу.

Королева Америки, так ее называют. Выглядит она и впрямь как на старинном портрете Елизаветы I, а может, как дама червей. Президент Мичем вершит казнь в розарии, где цветут гигантские генетически модифицированные розы – красные, розовые, белые. Мичем как раз успеет на начало Недели моды в Нью-Йорке, вылетев из Вашингтона после приема в саду. Вводят заключенных в черных робах, как всегда девять. Их ставят на колени.

«Госпожа президент Соединенных Штатов…»

Мичем останавливается у каждого заключенного, чьи преступления символизируют вечные угрозы для страны и президента. Один обвиняется во взрыве трубчатой бомбы в ресторане в Миннеаполисе, погибло тринадцать человек и несколько десятков получили ранения. Женщину обвиняют в том, что она выложила в сеть секреты АНБ и тем самым нанесла ущерб суверенитету Америки. Тимоти и Уэйверли тоже среди этих девяти, обоих обвиняют в многочисленных убийствах на территории двух штатов.

Без титров я бы их и не узнал – голова Тимоти выбрита, и шрамы змеятся по черепу белыми червями, а волосы Уэйверли стали короче, локоны обрезаны, превратившись в седую щетину. Мичем идет вдоль шеренги заключенных, осматривая их. Около Уэйверли и его сына она не останавливается, не уделяет им особенного внимания, просто бросает быстрый и презрительный взгляд, как и на всех остальных. Она предлагает осужденным возможность раскаяться и присягнуть в преданности американскому флагу.

– Мне пора, – говорю я Гаврилу.

– Звякни мне, если захочешь это обсудить, – отзывается он.

Мичем останавливается перед Уэйверли и предлагает ему попросить о помиловании. Я рассчитывал, что Уэйверли попросит его пощадить, учитывая давнюю историю их отношений – когда-то он сказал, что создал Мичем, она всем обязана ему, – но когда Мичем заканчивает речь и спрашивает, есть ли у кого-либо причины просить о снисхождении, Уэйверли молчит. Просто смотрит на Мичем, точнее, смотрит сквозь нее, как будто сфокусировался на чем-то за ее спиной, на чем-то далеком от этой процедуры. Когда его губы наконец начинают шевелиться, комментаторы предполагают, что он читает двадцать третий псалом.

Тимоти тоже молчит, когда Мичем предлагает ему попросить о помиловании, хотя мне бы хотелось, чтобы он заговорил, публично признался во всем, покаялся, рыдал и умолял о сострадании, сдавшись на милость Мичем. Он молчит, но и не выглядит стойким, как отец, его глаза наполнены слезами, а на лице написана мука, он с трудом сдерживает рыдания. Тимоти пытался меня убедить, что познал благодать. Неужели благодать выглядит именно так? Вся эта боль…

На их головах черные мешки. Мичем подписывает каждый ордер на казнь серебряной ручкой.

Я выключаю телевизор, иду в амбар и работаю за прессом до рассвета.

В последний раз я слышу об Альбион по BBC, одно короткое упоминание, похороненное среди потока прочих, более важных новостей. Канадский пограничник утверждает, что несколько дней назад видел Дарвин Харрис, когда она пересекала границу между штатом Вашингтон и Канадой, у нее были паспорт и удостоверение личности на имя Альбион Уэйверли, а ехала она на «Фольксвагене Рэббит».

«Ее паспорт не числился в списке на запрет въезда, и я ее впустил, – говорит пограничник. – В тот день программа по распознаванию лиц была на несколько часов отключена, она наверняка это знала. Я опознал ее уже позже, когда занимался бумагами». В сотрудничестве с канадскими властями ФБР определило, что Альбион, скорее всего, купила новую машину в пригороде Ванкувера. Новость про Альбион закончилась, и BBC возвращается к стриму о Нине Пенроуз, фотомодели и победительнице прошлогоднего конкурса «Мисс вселенная», она должна появиться в британской версии «Только один шанс».

Интересно, под каким именем сейчас живет Альбион?

Я подумываю приобрести новую Начинку, какую-нибудь простую модель, чтобы вспомнить наши прогулки по Городу и поискать Альбион. Иногда я представляю, что найду ее, если проведу достаточно времени в важных для нас местах, к примеру, в баре «Келли» в Ист-Либерти или на ее автобусе, когда он ныряет в туннель перед концом света. Наверняка она периодически навещает эти места. Но я понимаю, что превратился для нее в призрак, связь с прошлым, которое она хочет стереть. Я думаю о ней во время прогулок вокруг поля. Я ее помню.

Я никогда не был в Канаде, но представляю Альбион с новой прической, в другой одежде, за рулем подержанной машины, купленной под Ванкувером. Представляю, как она едет по шоссе все дальше и дальше на север, так далеко, как только возможно. Представляю живописные горные дороги, тонущие в глубокой зелени сосен и елей. А когда дороги становятся узкими, а леса глухими, Альбион наконец-то чувствует себя в безопасности. На пустынной дороге, прорезающей многие мили лесов, бесконечных лесов, по которой можно ехать часы и дни и ни разу не встретить человеческого лица.





Благодарности




Хотя писатель работает в одиночку, он ничего не достиг бы без поддержки.

Благодарю Стюарта О’Нана, чьи произведения меня вдохновляли, а мудрость, дружба и советы всегда проявлялись в неожиданный и нужный момент.

Спасибо Джонатану Осьеру, чей критический взгляд помогал мне писать, а чья дружба так много мне дала.

Спасибо друзьям, читавшим ранние версии истории, их комментарии и энтузиазм существенно повлиял на эту книгу: Анджеле Силз, Дэвиду Силзу, Николь Капоцци, Джошуа Хогану, Кэролайн Карлсон, Томасу Бондре.

Благодарю Мэтта Макгенри и Гая Бялостоки, чьи знания компьютерных технологий помогли мне сделать Архив реалистичнее.

Благодарю питтсбургского художника Сета Кларка, чьи прекрасные архитектурные коллажи вдохновляли меня, когда я представлял работы Альбион.

Спасибо Дэвиду Гернерту, Энди Киферу, Ребекке Гарднер и всем сотрудникам компании «Гернерт». Благодарю Сильви Рабино из литературного агентства «RWSG».

Спасибо Меган Вагнер, моему редактору, Айвену Хелду и Сьюзен Эллисон из «Патнэм». Спасибо Джону Водсворту из «Хедлайн букс». Благодарю всех корректоров и дизайнеров из «Патнэм», которые помогали издать эту книгу.

Благодарю сотрудников библиотеки Карнеги для слепых и инвалидов, настоящих друзей, мою вторую семью, которые находятся рядом со мной уже двенадцать лет.

Спасибо за все моим родителям, а еще Говарду и Мэрилин, Дженне, Джеймсу и Карен, Тэл, Джен и Питу, Элоизе, Амелии и Пен.

И благодарю мою жену Соню и дочь Женевьеву, чья любовь так много для меня значит.



* * *