Зеркальный паук

– Да уж, как личное потрошить – так только я! Ну а чего мне стесняться? Что было, то было, и для меня уже все закончилось. В моем возрасте не стыдно признаваться в том, что было раньше! А ничего и не было. Я старательно запоминала все движения, которые рекомендовались в статьях, и так же старательно их выполняла. Как упражнения на уроках физкультуры. После моей инициативы у Антона вообще вставать перестал.

– То есть, супружеской жизни у вас толком и не было?

– Вроде того. Первые два года мы еще пытались, потом – жили вместе, потому что не решались на развод. Про себя я называла Антона импотентом, убедила себя, что он не способен нормально удовлетворить женщину. Это ведь мужское дело, проблема не во мне! Но уже тогда я подозревала, что все сложнее… Ему просто хотелось чего-то, что я не могла дать.

– Так может, это как раз то, в чем его подозревают?

– Нет, – отрезала Людмила. – Это уж точно нет! Говорю же, он всегда оставался очень мягким и понимающим, черт его дери! Даже когда у нас не получалось, он иногда смеялся, а иногда и утешал меня. Если я говорила ему «нет», он не настаивал. Как пентюх последний! Мы прожили в одних стенах четыре года, и за это время он ни разу не попытался взять меня силой, даже пьяный. Уж не думаю, что с возрастом он стал агрессивней! С возрастом все смирными становятся.

Все это тоже мало что значило. Алиса знала, что у многих маньяков были семьи, жены, дети. Близкие люди, которые даже не догадывались, чем занимается по ночам «милый папочка»!

– Кто стал инициатором развода? – спросила Алиса.

– Я. Ну не могла я больше это терпеть, не могла! Если бы я всю кашу не заварила, Антон и дальше бы со мной жил. Видите, насколько он мягкий? И такие у вас преступники? Уж не знаю, какие у полиции на него улики, но его явно подставить пытаются. Наверняка выгораживают кого-то другого! Может, хоть прокуратура вмешается? Знайте, если до суда дойдет, я буду свидетельствовать в пользу Антона!

– Вы все еще любите его?

– Я просто за справедливость! Кто-то же должен справедливым быть, а?

Уходя оттуда, Алиса чувствовала себя грязной. Она не могла объяснить, почему, что это за грязь, ей просто казалось, что ее кожу покрывает что-то липкое. Она пришла домой и два часа простояла под душем, но чувство чистоты почему-то так и не вернулось.

Она ожидала, что Ян хотя бы придет к ней этим вечером. Раз уж он дал ей поручение, а она помогла ему! Это было бы достойной наградой за ее усилия. После разговора с Людмилой Мотылевой ей особенно остро хотелось почувствовать себя любимой и желанной.

Но Ян так и не пришел, он только позвонил.

– Извини, не могу сейчас вырваться, Мотылева все еще ищут. Тебе удалось поговорить с ней?

Хотелось поставить ему условие: или ты приезжаешь, или никакой информации! Однако Алиса понимала, что это непрофессионально. То, что она узнала, нужно не Яну лично, а следствию – и девушкам, погибшим в загородном доме.

Поэтому она передала ему свой разговор с Мотылевой почти дословно. Ян выслушал ее, поблагодарил и положил трубку. Алиса ждала его до часа ночи, но он так и не появился.

На следующий день она чувствовала себя разбитой и усталой. Ее участие в расследовании закончилось, никто не говорил ей, чем завершилось дело, а она не рисковала спрашивать Дениса. Алиса не могла избавиться от ощущения, что ее использовали и бросили, ничего не дав взамен. Она твердо решила обидеться на Яна и не разговаривать с ним как минимум неделю, но все равно судорожно хватала телефон при первом же звонке.

Однако звонки были по большей части обыденные. С мелкими организационными вопросами она разбиралась сама, сообщения поважнее перенаправляла в кабинет Дениса. Вот уж у кого было отличное настроение! Он и думать забыл об одолжении, сделанном Яну.

По-настоящему интересный звонок поступил только во второй половине дня. Звонили из полиции – но не из группы Яна, а просто из какого-то отделения, хотели поговорить с Денисом. Алиса честно сообщила, что сейчас не получится, ее шеф надолго застрял на совещании. Она уже готова была положить трубку, когда в разговоре вдруг мелькнуло имя Яна.

– Что, простите? – насторожилась Алиса.

– Я говорю: вроде бы, он – хороший знакомый Яна Эйлера? – повторил следователь.

– Да. А зачем вам Ян Эйлер?

– О, нам-то незачем, это мы ему в некотором смысле нужны!

Так Алиса выяснила, что в полиции, прямо в «обезьяннике», оказалась группа подростков, среди которых – Ася, племянница Яна. «Детишек», как называл их следователь, взяли за распитием спиртных напитков, хотя совершеннолетних в их компании не было. Ася умоляла не сообщать ничего родителям, а позвонить Яну. Вероятнее всего, с дядей ей было договориться проще.

Но связаться с Яном никто пока не мог, да и понятно, почему. Сейчас все силы его следственной группы брошены на поиски Антона Мотылева, ему не до того! Следователь знал о его дружбе с Денисом и решил посоветоваться с прокурором.

– Если и его нет, буду звонить родителям девицы, – решил он. – Я и так на нее слишком много времени потратил!

– Подождите! – попросила Алиса. – Никому не звоните, я ее заберу!

– Вы? А вы ей кто?

– Ей – никто, а Яну… мы живем вместе.

Это было явным преувеличением – и поводом для сплетен, которые Алиса терпеть не могла. Но ей пришлось пойти на это, потому что иначе никто не подпустил бы ее к девице.

Решение было спонтанным и не факт, что правильным, однако отступать было поздно. Она оставила сообщение Денису и отправилась за Асей.

Они с этой девочкой еще никогда не встречались, хотя Алиса знала, кто это, Ян упоминал всех своих родственников, да она и сама интересовалась его семьей. Если она правильно запомнила, эта Ася была старшей дочерью его сестры Нины.

И здесь у Алисы был свой интерес. Ей ведь давно хотелось побольше узнать об Александре – и вот судьба дала ей шанс. Кому еще она могла задать такие вопросы? Старшему поколению семьи Эйлер? Вот уж вряд ли, им она никто. Яну? Он сразу замыкается, когда речь заходит о его обожаемой Александре. А вот Ася – это просто подарок небес, лучшую собеседницу и не придумаешь!

Потому что «Ася» – сокращение от «Александра». Эта девочка родилась, когда пропала сестра Яна, и была названа в ее честь. Уж конечно она знает все о той, чей образ ей невольно передался! Да и потом, говорить с подростком должно быть проще, чем с вечно настороженными взрослыми.

Она видела фотографии Александры, прекрасно знала Яна, поэтому и Асю представляла тонкой светловолосой девочкой с неземными глазами. Образ получился таким четким, что Алиса даже удивилась, не заметив никого похожего в «обезьяннике». А потом Асю позвали, она вышла из-за спин своих приятелей, и Алисе оставалось лишь надеяться, что ей удалось не выдать свое разочарование, на которое она, вообще-то, не имела права.

Ася была совсем не похожа на дядю или покойную тетку. Невысокая, ширококостная, полная – и в силу гормональной перестройки, свойственной ее возрасту, и в силу образа жизни. Лицо круглое, обрамленное тонкими волосами невразумительного коричневого цвета. Черты лица правильные, но незапоминающиеся, глаза большие, чуть навыкате, карие, с кожей проблемы – это тоже указывает на неправильное питание. А вдобавок ко всему – колючий взгляд подростка, который достаточно умен, чтобы знать, что о нем думают.

Девица окинула Алису настороженным взглядом, однако возмущаться не стала. Да оно и понятно! В камере сейчас было тесно и душно, ей хотелось побыстрее оттуда выбраться. Лишь по пути к машине она спросила:

– Вы еще кто?


– Подруга твоего дяди.

– Очередная, да?

Вопрос неприятно кольнул, однако Алиса решила, что не будет поддаваться на эти детские провокации.

– Не понимаю, о чем ты.

– Что, я уже недостаточно хороша, чтобы дядюшка лично явился за мной?

– Не болтай глупостей! Ян приехал бы, если бы мог, но он сейчас очень занят. Не перестанешь шипеть – я позвоню твоей матери.

Вот теперь Ася испугалась.

– Не надо матери! У нее сейчас и так забот хватает, а еще это… Не надо!

– Вот и не нарывайся. Будешь нормально себя вести – и я не стану устраивать лекции о том, почему бухать в какой-то норе – не лучшая идея для четырнадцатилетней девочки. Я просто отвезу тебя домой и буду надеяться, что ты и так усвоишь урок. Где ты живешь?

Ася назвала адрес, и оказалось, что ехать им придется долго – не меньше часа с учетом вечерних пробок. При других обстоятельствах Алиса расстроилась бы, а теперь тихо радовалась. Если она и сейчас не выудит нужные сведения об Александре, это можно считать ее личным провалом!

Она подождала, дала Асе время успокоиться и минут пятнадцать не трогала ее. Но вот они застряли в первой пробке, Алисе не нужно было больше концентрироваться на дороге, и настала пора снова обратиться к спутнице.

– Ты хоть знаешь, как меня зовут?

– Знаю, – буркнула Ася. – Слышала, как вы дежурному представлялись. Алиса Сагалова.

– Все верно. А ты, значит, Александра?

– Ася. Меня только так и зовут, Александрой в нашей семье другого человека величают. Если вы и правда подруга Яна, вы знаете, кого.

– Знаю. Он говорил, что тебя назвали в ее честь. Я думала, тебе нравится это имя!

– Нравится? Да я ненавижу это имя – и ее саму!

Алиса бросила быстрый взгляд на свою спутницу, пытаясь определить, действительно ли та чувствует ненависть. Но нет, Асино «ненавижу» было совсем детским. Это не настоящая ненависть, черная, кипящая, отравляющая душу. Это просто каприз. «Ненавижу манную кашу», «Ненавижу дождь», «Бабушка гулять не пустила – ненавижу бабушку!» Ася ляпнула то, что привыкла говорить всегда. Она не знала настоящую Александру, но определенно не гордилась тем, что получила это имя.

Очень любопытно.

– Я бы хотела побольше узнать о ней, – сказала Алиса.

Она решила, что раз уж у нее не получается быстро придумать ложь, в которую все готовы поверить, лучше придерживаться правды.

– Так спросите у дяди Яна, он ведь – она! – хихикнула Ася.

– Ты прекрасно знаешь, что он о ней говорить не будет.

– Это да… У нас о ней вообще никто не говорит. Святая Александра, не упоминайте всуе!

У Аси было предсказуемо плохое настроение после задержания, и теперь это работало на Алису. Вот уж действительно везение!

– Я спросила у тебя, а ты, похоже, не боишься упоминать ее имя.

– Ой, да даже если б они с вами говорили, ничего толкового вы бы не узнали! Это просто песнь песней. Послушали бы, какая она была умная, красивая, смелая и далее по списку. Подберите любое достоинство – и оно наверняка найдется у Александры! Хорошо быть мертвой: твоя репутация безупречна!

– Ты считаешь, что ее переоценивают?

– Еще бы! Умные люди не умирают в восемнадцать лет, – категорично заявила Ася.

– Я до сих пор не знаю, как именно она умерла… У Яна спрашивать боюсь, только не об этом! Но ты, мне кажется, можешь рассказать.

Ася ненадолго задумалась, потом медленно кивнула.

– Да, пожалуй, это можно устроить… Но не за просто так! Я вам рассказываю про святошу, а вы высаживаете меня у соседнего подъезда и в дом со мной не идете. Моя мама не должна узнать о том, что случилось!

– Идет! – мгновенно согласилась Алиса. Она и не собиралась объясняться с Ниной Эйлер, но Асе об этом лучше не знать. – Рассказывай.

Семья Эйлер была хорошо известна всем, кто имел хоть какое-то отношение к сыскному делу: и отец Яна, и его дед, и даже, кажется, прадед работали в полиции. Это знали все, включая Алису, а теперь вот она выяснила подробности. И эти подробности ей не понравились.

Теория закрытых дверей. Люди на публике и люди дома – это разные люди.

В почтенном семействе следовали, мягко говоря, странным традициям. Во всем мире наступил двадцать первый век, но об этом, похоже, не сообщили Михаилу Эйлеру, который тогда был отцом семейства. Он был твердо убежден, что женщинам нельзя доверять опасные профессии: полицейского, пожарного, спасателя. Не женское это дело! Поэтому мужчины в их семье обязательно должны были так или иначе быть связаны с охраной правопорядка. Женщинам же дозволялось выбрать какую-нибудь мирную профессию, да и то не обязательно. Главное, чтобы стала женой и мамой, остальное вторично.

– Мама считает, что это знак заботы, – презрительно усмехнулась Ася. – Мол, девочки – они слабенькие, и, став полицейскими-спасательницами, долго не живут. А я думаю, что дед – просто ретроград, который женщин людьми не считает! Человек – это мужчина. Женщина – придаток к мужчине, созданный, чтобы рожать новых мужчин. Дед Миша всегда был упрямым, как тридцать три осла. Думаю, он любил своих дочерей – их у него было две. Но он не собирался делать для них поблажку. Моя мама подчинилась, она, вон, психологом стала… Психотерапевтом, вообще-то, но по факту, она работает как психолог. Свой кабинет, болтовня под чай с печеньками, вот это вот все.