Зеркальный паук

– Я не… Бухгалтером!

Сосновский наверняка и сам понимал, что ответ получился нелепым: неуверенность в голосе, долгая пауза. Он был на похоронах этой женщины, вряд ли он позабыл, кем она работала! И все равно он продолжал смотреть на Яна с нескрываемым, чуть ли не вызывающим упрямством. Вроде как – «Да, мы оба знаем, что я вру. Но как ты докажешь это?»

– Она последний раз работала бухгалтером года четыре назад, – указал Ян. – А после этого не работала нигде и никем. Подумайте хорошенько.

– Она меня консультировала!

– В ее возрасте? С ее опытом работы? Консультировала вас?

– Представьте себе!

– Представляю. Наверно, за это ей регулярно поступали переводы с вашего счета, на которые она и жила.

Сосновский побледнел еще больше, а Ян наконец позволил себе усмехнуться. Неужели этот тип думал, что следователь полиции такое не выяснит? Ян прекрасно знал, что попытка допроса у него будет всего одна, и пришел подготовленным.

– Да, за это… – заявил Сосновский, но уверенности ему отчаянно не хватало.

– А года полтора-два назад она оказала вам особенно ценные консультации, ведь в этот период на ее счет были переведены две очень значимые суммы. Что же это было? Подсчет пенсии? Налоговые льготы? Что она там успела усвоить на бухгалтерских курсах?

Шах и мат. Сосновский молчал, глядя на Яна с нескрываемой злостью. Суммы, о которых говорил следователь, были переведены не им лично – за ними скрывалась какая-то липовая компания, которая тщательно шифровалась. Однако Ян не сомневался, что, если копнуть поглубже, связь с уважаемым бизнесменом где-нибудь да всплывет.

Понятно уже, что Арина была его любовницей. Сразу было понятно. Ян не понимал только одного: почему Сосновский так упорно отказывается это признать. Боится осуждения или огласки? Зря, Ян уже показал ему, что готов идти на уступки, лишь бы получить правду.

Он дал бизнесмену пару минут – собраться с мыслями и наконец признать, что на похороны Арины его не ветром принесло. Пока Виктор подбирал слова, Ян выглянул во двор, который только что пересек, посмотрел на великолепно оформленный участок. Теперь он понял, почему псов загнали в вольер: неподалеку от дома, за цветочными клумбами и невысокими кустами, располагалась маленькая детская площадка. Раньше это была просто лужайка, теперь на ней установили крошечную пластиковую горку, игрушечный домик и песочницу. Больше ничего не требовалось: ребенку Сосновского, уже мелькнувшему в нескольких журналах, не было и года.

Сейчас с ним гуляла нянька, зорко следившая за тем, чтобы малыш не покалечился и не попытался попробовать песок на вкус. Жизнерадостная нянька с бодрым толстым малышом. Его пока не слишком интересовали горки и игрушки, зато интересовал окружающий мир, за которым ребенок наблюдал широко распахнутыми глазами. Из окна Ян не мог толком разглядеть его лицо, но помнил фотографии в интернете.

Глаза у Алеши Сосновского круглые и карие. Совсем как у его мамочки.

Все наконец стало на свои места.

– Арина Васильева родила вам вашего сына.

Сосновский тут же взвился на ноги, ударил кулаком по столу:

– Да как вы смеете?! Это же нелепо!

– Да, нелепо получилось, – кивнул Ян. – Правильно вот как: Арина Васильева родила своего сына. От вас, Виктор.

– Я не собираюсь больше это терпеть, вам придется уйти немедленно!

– Как угодно, – пожал плечами Ян. – Но это будет несложно проверить. Не я это сделаю – так журналисты.

– Вы меня шантажируете?

– Я просто рассуждаю обо всех возможностях.

Виктор устало опустился в кресло. Его взгляд был взглядом загнанного зверя. Чем дольше Ян наблюдал за ним, тем больше убеждался: не мог этот человек убить шестерых, да еще таким способом. Как минимум потому, что это навредило бы его сыну.

– Неужели у вас совсем совести нет? – поинтересовался Сосновский.

«Чего у меня нет, так это времени и полномочий возиться тут с тобой», – подумал Ян.

– Пока я могу гарантировать вам лишь одно: если вы сообщите мне правду, избавив меня от необходимости докапываться до нее, никаких журналистов в этой истории не будет.

Виктору не хотелось говорить, тут и сомневаться не приходилось. Но он умел просчитывать наперед, поэтому понимал, что Ян предлагает ему самый простой вариант. Виктор достал из полки стола непрозрачную флягу, сделал несколько глотков, однако гостю ничего не предложил. После этого он начал говорить.

Брак с Екатериной был для него такой же сделкой, как покупка новой компании или запуск производственной линии. Невеста была с приданым и связями, о любви там и речи не шло. Однако Виктор не считал, что это важно… Что это имеет хоть какое-то значение. Он был предельно прагматичен и расчетлив. Он видел, что получил от этого союза деньги и красивую молодую женщину. Чего еще желать? Почему за него вышла Екатерина – он не задумывался, ему было все равно.

Поначалу все шло неплохо. Во многом за это нужно было благодарить безразличие супругов друг к другу: они много времени проводили с прежними друзьями и ничего не ожидали. Непонимание началось, когда речь зашла о наследниках. Виктор считал, что уже пора: они несколько лет прожили вместе, их союз закрепился, появление детей казалось ему следующим логичным шагом.

И тут Екатерина начала юлить. Она убеждала мужа, что еще слишком молода, что ей нельзя портить фигуру, потому что она подписала контракт с модельным агентством, что сейчас беременеть нельзя, потому что она только-только переболела гриппом. К каждому новому аргументу Виктор относился с растущим скептицизмом, и Екатерине наконец пришлось сказать ему правду.

Она не могла иметь детей. Она знала об этом давно – еще до свадьбы, – и не переживала по этому поводу. Почему не сказала сразу? Потому что ее отец очень хотел «династического союза», и Екатерина решила подыграть ему.

Первым желанием Виктора было развестись, он терпеть не мог обман. Да еще такой! Но холодный рассудок запрещал ему принимать импульсивные решения. Виктор все обдумал и понял, что развод не выгоден никому. Семейные бизнесы слишком плотно переплелись, образ идеального семьянина шел Сосновскому на пользу, его жена отлично налаживала новые связи.

В итоге они пришли к компромиссу: он хранит в тайне ее диагноз, она позволяет ему нанять суррогатную мать, чтобы выдать ребенка за своего. Вот поэтому ни одному папарацци не удалось заснять ее беременной. Екатерина прятала не увеличившийся, а идеально плоский живот.

– Этой суррогатной матерью и была Арина Васильева? – спросил Ян.

– Да.


По первоначальному договору все было просто. Арина уже вынашивала чужого ребенка один раз – сразу после того, как ушла с работы. Она считалась проверенным и надежным «инкубатором» – так называла ее Екатерина. Это она выбрала будущую мать, предпочла ту, что показалась ей «страшной жирной коровой». Она познакомила своего мужа с ней без опаски, уверенная, что уж в такую женщину он никогда не влюбится.

Но она просчиталась. Нет, сначала-то все действительно шло по плану, Виктор и не думал ухаживать за Ариной. Она забеременела в результате искусственного оплодотворения – под строгим контролем Екатерины. Но позже, пока она вынашивала ребенка, Виктор начал заезжать к ней, узнавать, как у нее дела, помогать. Она никогда не просила об этом, ему самому хотелось.

– Видимо, так вот рано проснулся отцовский инстинкт, – криво усмехнулся он.

Арина была не похожа на его жену, но это оказалось не так уж плохо. Она открыто восхищалась им, благодарила за каждую мелочь так, будто обязана ему жизнью, искренне интересовалась, как у него дела, готовила ему, просто давала отдохнуть в тишине. Ян подозревал, что на самом деле она не была таким уж ангелом или наивной деревенской дурочкой – сложно ожидать такого от женщины, которая сделала суррогатное материнство постоянной работой. Она просто увидела трещину в браке Сосновских и решила воспользоваться моментом… Теперь уже никто не узнает наверняка.

Когда родился ребенок, Виктор был на седьмом небе от счастья. Екатерина отнеслась к малышу как к собачке, которой теперь предстояло жить у них. Она с нежностью прижимала к себе мальчика, когда на них были направлены объективы камер. Но стоило репортерам уйти – и маленький Алеша поспешно передавался нянькам. Виктор не говорил с женой об этом, но все замечал.

По контракту Арина должна была прекратить всякое общение с Сосновскими после рождения ребенка. Виктор сам нарушил это условие, когда приехал к ней и привез Алешу. С тех пор они начали видеться часто, и Арина казалась ему лучшей матерью, чем его жена. Да и чему удивляться? Она ведь и была матерью!

Спустя пару месяцев она с грустью сообщила ему, что у нее опять проблемы с деньгами и она вынуждена задуматься о новом ребенке. Это означало бы конец их сказочных встреч. Ян прекрасно знал, что она соврала, вовремя разыграла нужную карту. Перед тем, как приехать к Сосновскому, он проверил счета Арины – не было у нее никаких долгов, она даже не успела потратить гонорар за суррогатное материнство!

Ее расчет был прост и очевиден: ей хотелось получать от Виктора деньги, но она не могла открыто попросить об этом, ведь тогда она бы вышла из образа влюбленной дурочки. Она подтолкнула его к нужному решению, он сам предложил ей выплачивать ежемесячное пособие, лишь бы она не вынашивала чужого ребенка.

Ему пришлось жить на две семьи – он принял это и не собирался ничего менять. Развестись с Екатериной он не мог из-за бизнеса. Расстаться с Ариной он был не в состоянии, ему казалось, что без нее жизнь станет пустой и серой. Да и Арина не рвалась на первый план, она поддержала его решение хранить все в секрете. Она прекрасно знала, что журналисты ее живьем сожрут, если станет известна правда. В этой истории всех всё устраивало.

Ян давно уже понял, что взятый им след оказался неверным. Виктор Сосновский подходил на роль убийцы – но убийцей не был. Для того, чтобы он оказался под подозрением, ситуация должна была развиваться совсем по-другому. Это Арина должна была преследовать его, шантажировать, загнать в угол и вынудить на убийство. Но она, похоже, была мудрой женщиной, которая получала все, что нужно, безо всяких конфликтов.

– Вас никто не пытался шантажировать? – поинтересовался Ян. Ему необходимо было исключить все варианты.

– Никто и не мог. Ни я, ни Арина не рассказывали об этом, даже ее подруги ничего не знали.

– Вы уверены? Странно представить, что молодые женщины не обсуждали между собой нечто подобное!

– Арина не слишком им доверяла… шабашем называла, – вздохнул Виктор. – Она отличалась от них. Она готова была встречаться с ними, ходить по магазинам… Ну, знаете, все эти женские развлечения! Но она никогда не рассказала бы им о нас, потому что у нее и подружек этих были совсем иные взгляды на семью и отношения.

– Что вы имеете в виду?

– Я не был знаком с ними лично, но судя по тому, что рассказывала о них Арина, это были те еще бабенки! Ни у кого, кроме Арины, не было детей, а ведь всем уже было под тридцать! Это же ненормально!

«Спорное утверждение, если учитывать, что твоя Джульетта продала своего первенца», – подумал Ян, но говорить об этом не стал. Он пришел сюда не для того, чтобы осуждать покойницу.

– Была там еще девица, которая с каким-то извращенцем связалась, – продолжил Виктор. – В газетах писали, что их убил маньяк… Уж не тот ли это тип, с которым она якшалась?

– Я не могу об этом говорить.

– Да уж понятно, почему не можете… Но вы не отрицаете, этого достаточно. Ее подружки еще умудрились устроить свару из-за мужика: одна у другой увела, они чуть друг другу горло не перегрызли. После этого Арина сказала, что никогда не расскажет им о нас.

Разговор наконец-то принял интересный оборот.

– Можно об этом поподробней? – попросил Ян. – Что за конфликт?

– Вы действительно считаете, что я буду интересоваться деталями такого? Арина знала, что я не люблю бабьи разборки, и упоминала только самое основное. Одна ее подружка увела у другой жениха. Обделенная устроила такую истерику, что остальные прекратили с ней общаться, никуда больше не звали… Но это и спасло ей жизнь, ведь так? Она, змеюка эта, жива, а Арина мертва… Судьба непредсказуема!

Майя Озерова. Ну конечно. Вряд ли у них была еще одна подруга, которая резко прекратила общение со всеми сразу!

Майя пыталась доказать, что это она предпочла больше с ними не видеться, потому что они для нее недостаточно хороши. Но насколько это вообще вероятно? Она много лет заблуждалась на их счет – и вдруг прозрела? Нет, версия Виктора выглядит куда правдоподобней. Ссора из-за мужчины…

А даже если так, что с того? Ян прекрасно понимал, почему Майя скрыла от него такие подробности. Сама по себе ложь еще не доказывала ее вину. Но что с Майей придется снова потолковать – это уже ясно.

– Где вы были в ночь на понедельник?

– Это же ночь убийства! – нахмурился Виктор.

– Да. А вы думали, я интересуюсь вашей личной жизнью?

Яну это было не так уж важно. Но он готов был изображать сурового, враждебно настроенного следователя до конца, чтобы после его ухода Сосновский вел себя тихо, а не бросался звонить всем знакомым в полиции.

– Я был здесь, дома! В этом самом доме, между прочим.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Да, я…

Договорить он не успел: дверь в кабинет с грохотом распахнулась, и Ян получил возможность убедиться, что слухи о красоте Екатерины Сосновской не преувеличены. Она действительно была великолепна – даже в ярости.

Похоже, совсем недавно она лежала у бассейна. Екатерина была в купальнике, поверх которого она набросила легкий шелковый халат, позволявший рассмотреть ее совершенную фигуру. Ее волосы были влажными, лицо – без макияжа, однако это не портило ее, а делало моложе. Природа не поскупилась, одаряя ее – Екатерине достались огромные голубые глаза, пухлые губы, не нуждавшиеся ни в каких инъекциях, аккуратный прямой носик. Говорят, что злость способна испортить любую красоту, но это определенно преувеличение. Глядя на Екатерину, Ян без труда отдавал должное ее привлекательности – и признавал, что он редкая стерва.

Судя по всему, перепуганная горничная сразу же побежала докладывать хозяйке, что к Виктору кто-то пришел. Екатерина не стала тратить время на то, чтобы одеться, добраться из одного крыла дома в другое она могла минут за пять. Следовательно, она слышала почти все признание Виктора – и ярость на ее лице это подтверждала.

– Дома он был… Не было его дома! Вы из полиции, да? Хорошо, я готова заявить: не было этой мрази дома той ночью!

Виктор, на секунду потерявший дар речи от удивления, быстро опомнился.