Жаль, не добили

Он вздрогнул, закашлялся. Из-под земли показалась рука, сжимавшая «вальтер». Пистолет дрожал, ствол ходил ходуном.

Оперативники подались назад. Попасть этот герой, конечно, не сможет, но лучше не рисковать. Однако бандит не собирался стрелять в них. Он с усилием работал кистью, ствол поворачивался, пока не добрался до рта. Глаза его при этом смеялись, что смотрелось как-то страшновато.

– Эй, парень, только не это! – выкрикнул Газарян. – Не надо! Ты нам живой нужен, мать твою!

Алексей выхватил «ТТ», быстро прицелился и выстрелил. Пуля перебила запястье. Ладонь бандита откинулась, стала окрашиваться красным. Пистолет вывалился из его рта, остался лежать на груди. Глаза парня помутнели, он выл от нестерпимой боли.

– Достать его, быстро! – проревел Алексей.

Греков спрыгнул в яму. Глаза раненого бандеровца вдруг наполнились смыслом. Он сообразил, что происходит что-то недопустимое, завозился, вытянул левую руку из-под себя.

Алексей уже убрал пистолет в кобуру. Остальные оперативники плохо соображали.

Пальцы здоровой руки бандита совершали судорожные движения. Они нащупали рукоятку, быстро схватили пистолет. На этот раз он не стал запихивать его в рот, просто приставил к переносице и нажал на спуск.

Оперативники мрачно смотрели на свежеиспеченный труп. Парень стрелял под углом. Пуля снесла половину лица, раскроила череп. Этот тип, в отличие от остальных, не переоделся в советскую форму. Видимо, убеждения не позволяли.

«Откуда в них такое? Даже у эсэсовцев не было столько ненависти к коммунистам. А стоит ли их вытаскивать? – подумал Алексей. – Засыпать землей, овин взорвать к чертовой матери. Девчонку к родственникам, мужа с женой на долгие годы в Сибирь. Они, безусловно, заслужили это».

Он в отчаянии махнул рукой и побрел на улицу. Там не пахло порохом и кровью и, как ни странно, светило солнце. Следом потянулись расстроенные оперативники. В стороне переминались с виноватым видом бойцы Красной армии Савиных и Зинченко.

– Савиных, в машину, пулей в райцентр! Бегом, кому сказано, ты боец или мешок с картошкой?! Доставить сюда милицию, транспорт для перевозки заключенных. Чтобы через сорок минут все было здесь! – распорядился капитан.

Допрашивать оказалось некого. Мертвецы не очень-то словоохотливы.

Выдалась пауза. Он добрел до опушки леса, принялся прочесывать ее. Ползал на коленях, иногда ложился на живот.

Товарищи сочувственно поглядывали на него. Газарян украдкой крутил пальцем у виска. Дескать, бывает.

Кравец нашел то место, где боевики вошли в лес. Но их следы обрывались за первым же логом, и ему пришлось ни с чем выбираться на опушку.

«Что прикажете делать дальше? – раздумывал Кравец. – Звонить во все инстанции, требовать помощи? В Мухославе дислоцировано подразделение кинологов, оно всегда при деле, собачки нарасхват. Но и я тут не грибы собираю! Впрочем, бандиты тоже не идиоты. Они не первый год сидят по лесным норам, знают, как при помощи подручных средств лишать собак обоняния».

Он вышагивал по дороге, поджидая людей из райцентра, чуть не вывихнул ногу в глубокой колдобине. Насилу успокоился.

Прибыла машина из райцентра, и водитель сообщил капитану МГБ радостную новость. Областное начальство прислало в Постычев два грузовика с солдатами и целым выводком молодых милиционеров, мобилизованных то ли в Ростове, то ли в Воронеже. Наконец-то!

Оперативники извлекли из подвала трясущуюся семью Криветко, поставили перед капитаном госбезопасности.

– Ну так что, граждане? – Алексей строго свел брови. – Готовы к перемене мест?

– Пожалуйста, не расстреливайте нас, – пробормотал фельдшер.

– Считайте, что я проникся, – сказал Алексей. – Не волнуйтесь, мы не расстреливаем врагов, которых взяли без оружия.

«Только своих можем», – подумал он и продолжил:

– Отсидите, сколько положено.

– А с нашей доней что будет? – спросила женщина, обнимая хнычущее дитя.

– Вот только не надо пытаться разжалобить офицера госбезопасности, – строго сказал Алексей. – Сами виноваты. В детский дом поедет ваша дочь. Вырастим из нее человека с правильным классовым самосознанием. Не пожалеет, когда вступит во взрослую жизнь. Хреновые вы родители. Зинченко, грузите их в машину! И заткните бога ради эту горлицу!

Гудели машины, суетились люди.

Кравец отдавал приказы:

– Милиционеров в дом председателя! Пусть запишут показания свидетелей, установят обстоятельства, при которых он ухитрился утонуть.

«Село небольшое, есть смысл обложить его и никого не выпустить. Тогда бандеровцы не узнают, что мы сегодня порезвились на косточках их собратьев, – рассуждал капитан. – Надо посадить кого-то в дом и в овин, ждать, пока лесные хлопцы придут за ранеными. Если они это сделают. Скорее всего, им сорока на ухо нашепчет, что идти не следует».

Он как-то не сразу заметил, что на другой стороне дороги под кустом акации мнется светловолосый мальчонка в драных портках и подает ему загадочные знаки. Алексей на всякий случай огляделся. Рядом никого не было. Пацан явно не хотел, чтобы их видели вместе, убедился в том, что его сигнал замечен, спрятался за кустами.

Там они и встретились. Этого мальчишку капитан уже видел над телом мертвого председателя. Тщедушный, большеглазый, с трагично поджатыми губами, эдакий скорбящий ангелок-переросток.

– Дяденька, я Яким, сын Никодима Ланового, который утоп вчера ночью, помните? Вы подходили к нам, с Леськой говорили. Она мне тетка двоюродная, еще по алгебре меня вытягивала, когда я двоек нахватал.

– Помню, Якимка. – Алексей всматривался во взволнованное лицо пацана.

Капелька пота блестела у того на кончике носа, готовилась упасть. Кравец вспомнил физику для старших классов, что-то про поверхностное натяжение.

– Дяденька, вы не думайте, мой батька не был за бандитов, о людях думал. Да, приходили к нему из леса, угрожали, но он никогда не выполнял их поручения, хитрый был, всегда выкручивался. А ныне ночью вон как случилось. Это они его, дяденька, честное слово, хоть мамка и думает, что случайно.


– Успокойся, парень. – Алексей положил руку ему на плечо. – Никто не покушается на добрую память твоего отца. За людей радел, ну и хорошо. Разберемся, все установим, накажем виновных. Ты это и хотел мне сказать?

– Нет, дяденька. – Якимка шмыгал носом, косился на прорехи в листве. – Я видел несколько минут назад, как Харитон Лымарь в лес подался. Скрытный такой мужичок, у него детей и жены нет. Племянница была, воевала против вас в отряде Пахома Рубана. Ее убили в прошлом месяце, Харитон на похороны в лес куда-то ездил. Не любит он вашу власть, поговаривают, что с хлопчиками из леса знается, сообщения для них оставляет.

– Так что ж ты резину тянешь? Сколько времени уже прошло? Где его искать в этой чащобе?

– Да ты не волнуйся, дяденька. – Пацан заговорщицки понизил голос. – Я случайно за управой оказался. Мамка проплакалась и к бабке Нюре меня послала, чтобы та к поминкам помогла подготовиться. Вот я и засек, как Харитон через забор лезет. Он же хитрый, прямо к лесу не пойдет, тут все открыто, ваши засекут. С западной околицы овраг петляет. Харитон спустится в него, по дну двинется и в Коровьей балке окажется. Там одна дорога, если хочешь побыстрее к Щучьему озеру попасть. А банда где-то за ним прячется. Но не пойдет он к ним, дяденька, где-нибудь в укромном месте бумажку оставит.

– Парень, все в твоих руках, приказывай! – заявил Алексей. – Ты сегодня главный, командуешь всеми нами. Веди, мы пойдем за тобой.

Парнишка передернул плечами.

– Если кто увидит, что я с вами якшаюсь, да хлопцам из леса капнет, то мне каюк. На скале вниз головой повесят, да и мамку рядом.

– Зачем тогда нам помогаешь?

– Не люблю я этих паскудников. – Якимка сглотнул. – Люди живут, никого не трогают, а они приходят и убивают ни за что, лишь бы другие боялись! Девчонка со мной училась, Христинка ее звали. Они всю семью вырезали, и Христинку тоже. За то, что ее двоюродный брат в Красную армию записался. Я уж про батьку своего молчу, точно знаю, что бандиты его убили. Ладно, дяденька, бери кого-нибудь своих, только немного, чтобы не толкаться, и дуйте к лесу напрямик. Войдете в него напротив управы. Топайте прямо, никуда не сворачивайте, метров через сто я вас встречу.

– А сам-то где пройдешь?

– А вот это, дяденька, не твоя забота. Дуй из кустов. Медленно так выходи, штаны застегивай, будто помочился.

«Не в засаду ли меня заманивает этот малолетний умник?» – сверкнула в голове капитана резонная мыслишка.

Он был настороже, следил за парнем. Тот встретил их в лесу недовольным брюзжанием. Мол, где вы чешетесь? Сколько можно ждать?

Капитан не стал говорить пацану, что предупредил Савиных на его счет. Дескать, пропадет опергруппа – трясите всех, с кем контактировал юнец, хватайте его самого, когда вернется.

Двое оперативников шли впереди, с пацаном, один позади, постоянно проверяясь. Четвертый держался сбоку, видел всю компанию. Группа стремительно углублялась в лес. Хрустели сучья под ногами, опавшие шишки выстреливали из-под подошв.

– Чего вы топаете как слоны? – раздраженно прошипел пацаненок. – Волнуетесь, что ли?

Как тут не волноваться? Нужны ниточки, ведущие к банде. Ухватиться бы хоть за одну!

Впереди заголубел просвет. Оперативники выбежали на опушку, залегли. Справа мощный обрыв, на краю которого теснились деревья. За неровностями гряды голубело озеро.

Якимка лежал между камнями, кусал губы и вертел головой, как сыч.

«Он сам-то понимает, куда нас ведет?» – с тревогой подумал Алексей.

Якимка все понимал! Этот мальчишка был сообразительнее иных взрослых. Он показал пальцем под обрыв, в обход озера.

Оперативники перепрыгивали через камни, пропадали по одному в низкорослых зарослях.

Озеро было рядом, за ветками, манило голубизной и шлепками играющей рыбы.

– Черт меня подери, как там красиво, – прохрипел Газарян за спиной капитана. – Гадом буду, командир, закончится война, обязательно приеду сюда отдыхать. Откажешься компанию составить – без тебя отправлюсь, так и знай. Возьму с собой симпатичную барышню, разобьем с ней палатку, винишко крымское откроем.

– За чем же дело стало, Арсен? – спросил Алексей. – Война давно закончилась, хватай палатку, барышню, и вперед.

– Серьезно? Война закончилась? – фальшиво удивился товарищ. – Я буду жаловаться, мне забыли об этом сообщить.

Тальник разредился, впереди маячил пацан, яростно гримасничал и жестикулировал. Ложись, дескать. Что вы тут торчите, как телеграфные столбы?

Оперативники попали в разрыв между лесными массивами. Озеро осталось слева. Глубокий овраг тянулся на юг и упирался в массивную мрачноватую скалу, на вершине которой помахивала крыльями большая черная птица, смутно напоминающая растоптанный символ Третьего рейха.

– Ложитесь, – проурчал пацан. – Прижмитесь к земле. Если он скоро не появится, то я не виноват.

Оперативники лежали, нетерпеливо ерзали и со злостью поглядывали на мальца, который, похоже, решил с ними поиграть. Тот и сам волновался. Выражение его лица менялось каждую секунду.

Вдруг неподалеку посыпались камни. Люди напряглись, застыли. Показалась жилистая рука. Мужчина подтянулся, выбрался из оврага, стал отряхиваться. Он все это время действительно шел по дну балки, которая тянулась от села. Какой-то маленький, поджарый, со сморщенным лицом. Такой под деревом присядет, с кустом сольется, и не заметишь. Мужчина выпрямился, посмотрел по сторонам, пришел к выводу, что дальше можно не таиться, сунул руку в карман и, посвистывая, двинул в лес.

– Это он, – с торжеством прошипел Якимка. – Я же говорил. Лежите, дяденьки, не дергайтесь, пусть уйдет подальше. Теперь не потеряем.

«Это он, это он, ленинградский почтальон, – стучало в голове капитана. – Лишь бы не упустить!»

– Якимка, ты молодец, – пробормотал он. – Представим тебя к награде.

– Представляй, дяденька, – заявил мальчишка. – Я с твоей медалью по селу пройдусь, все бандиты от зависти рухнут. А потом порубят меня на мелкие кусочки вместе с наградой.

Газарян, лежащий рядом, давился хохотом. Вот уж действительно, это наказание или поощрение?

– Все, пошли, – сказал пацан. – Я – первый, вы за мной, да только не топайте.

Снова мелькали деревья, горячий пот струился между лопатками капитана. Спина мальчишки мелькала перед глазами. Тот двигался заячьими прыжками, приземляясь именно туда, куда следует.