Жаль, не добили

Тоже враги. Да и разборки с ними куда приятнее и безопаснее, чем с русскими. На днях в одном из сел Львовской области был взорван мемориал жертвам массовых убийств поляков солдатами дивизии «Галичина» и украинскими полицейскими. Грохнуло так, что от памятника осталось мокрое место. То, что окружало мемориал, было раскрашено в цвета бандеровского флага с рунами СС.

Власти района лишь молча разводили руками. Увы, но трагическое событие, приключившееся семьдесят два года назад, было документально подтверждено. В селе проживали полторы тысячи человек. Большинство из них поддерживало советских и польских партизан. Каратели согнали людей в костел и заживо сожгли.

Современные бандеровцы вели себя не лучше. Украинские войска не часто занимали населенные пункты на территории мятежных республик, но когда это случалось, за ними всегда шли отряды карателей из местных фашистов, и мирным жителям приходилось несладко. Жестокие убийства, выселения, насилие во всей красе, но без огласки, чтобы Запад не шокировать.

Бывали случаи, когда каратели сжигали небольшие села, отлавливали и жестоко наказывали своих дезертиров. На прошлой неделе, когда солдаты бежали из села Гулиево под натиском ополченцев, боевики открыли по ним заградительный огонь, положили целое отделение.

Но ситуацию это не спасло. Бойцам заградотряда в итоге тоже пришлось драпать. Ведь за их спинами не было пулеметов.

Информация киевского агента в дополнительной проверке не нуждалась. Светопреставление на улице Толбухина устроила группа Гныша. Она подготовила его и разделилась. Сам Касьян с небольшой группой поддержки отправился на улицу Лермонтова, мечтая убить своего злейшего врага. Вадима дома не оказалось. Под руку попала его женщина, которой с трудом удалось выжить.

Группа с потерями отступила, пробилась за линию фронта. В принципе, она выполнила задание.

Позднее агент сообщил еще об одном побоище в Мухославском районе. Погибли полтора десятка человек – местные влиятельные радикалы, разлаявшиеся с киевскими бонзами, представители крупного бизнеса, глава общины русинов, тесно связанный с криминалом. Банальный передел сфер влияния на Западной Украине.

Источник был уверен в том, что это тоже работа Гныша. У него имелись высокие покровители, оттого он и ничего не боялся.

Вадим едва терпел. Присутствовать на этом мероприятии было выше его сил. Там, похоже, начинался шабаш. Гремели нестройные патриотические рулады. Участники мероприятия требовали незамедлительно призвать к ответу страну-агрессора, виновника всех бед украинской незалежности, уничтожать москалей, жидов, заодно и поляков.

Ходили слухи, что к ночи планируется факельное шествие с соответствующими знаменами и атрибутикой. Местные власти, жутко боящиеся погромов, уже дали разрешение.

Вадим чувствовал непроходящую тошноту и брезгливость. Да, сотрудники Смерша и МГБ отнюдь не были рыцарями в белых перчатках, но делали правое дело. Он был в этом искренне убежден. От выжившей головы фашистского Горыныча требовалось избавляться решительно.

Дед Вадима погиб от руки Бабулы. Командиром группы контрразведки Смерш являлся капитан Кравец Алексей Викторович. Овчинин не поленился, навел справки в архивах. Там нашлись даже воспоминания самого Кравца, датированные 1993 годом.

Фигура оказалась интересная. Молодой офицер в сорок третьем стал оперативным работником Смерша, самой эффективной спецслужбы времен Второй мировой войны. Вырос до капитана, дальше не позволили. Его семья погибла под бомбежкой в Ленинграде. Прошел от Курска до Берлина и обратно. Два года служил в органах на Западной Украине. Погибший дед Овчинина был его другом.

Да, практически два года Кравец занимался тем, что отлавливал Бабулу. Он разбил его банду в Туровском районе, но самого упустил. Через год была проведена блестящая операция в Хованских лесах Збровичского района. Бандеровцы уничтожены, Бабула за решеткой.

Не вина Кравца, что вскоре этот демон опять сбежал. Ему пришлось срочно ехать в Постычев и проводить очередную операцию. Было много жертв, но Бабулу Кравец ликвидировал лично, хотя предварительно и попал к нему в плен.

Дальше сплошная романтика – местная учительница Леся Волынец, пылкое взаимное чувство. Возвращение с победой во Львов. Поезд, купе, молодая жена.

Спустя неделю новое назначение. Наконец-то на родину, в Ленинград. Снова поезд, купе, молодая жена, планы на мирную жизнь.

На вокзале в Ленинграде капитана Кравца арестовали. Вздорные обвинения были предъявлены ему по доносу некоего капитана Желтухина – странные отношения с вражеской лазутчицей в Збровичах, затягивание ликвидации Бабулы, да еще и в плену у него побывал, что совсем уж подозрительно!

Вот так разрушались человеческие жизни в то непростое время. Но что-то неуловимо менялось в стране. Кравец через полгода вышел из Лефортово, исхудавший, замкнутый, подавленный. Обвинения с него сняли, состава преступления не нашли.

По имеющимся справкам, активное участие в его освобождении принимали офицеры Лев Березин и Арсен Газарян. Они не побоялись пойти против воли начальства, добились развала дела.

Леся дождалась мужа. Все эти полгода она снимала квартиру в Ленинграде, где-то подрабатывала, надеялась на чудо.

В органы госбезопасности Кравец не вернулся. Уехал с женой в Сибирь, где и прожил всю оставшуюся жизнь. Работал участковым в крупном городе, потом дорос до начальника уголовного розыска того же районного отдела. Дети, внуки, хороший дом. Правильная жизнь, за которую не стыдно. Выход на пенсию в середине семидесятых, дача, правнуки. Он пережил супругу на десять лет, всего пару годков недотянул до ста. Никто из детей и внуков не связан с силовыми ведомствами. У всех сугубо гражданские профессии.

Шабаш, по-видимому, подходил к концу. С футбольного поля тянулись люди.

Компанию из семи плотно сбитых субъектов он вычислил сразу. Одеты в штатское, но явно не работяги с завода. Рослые, спортивные, все без шапок и, как на подбор, бритоголовые. Самодовольные откормленные лица.

В центре компании шагал небритый субъект с мелкими колючими глазками. Касьян Гныш, собственной гнусной персоной!

Стадион располагался на западной окраине городка. Дойти до центра можно было за несколько минут. Но хлопцы потянулись на парковку, где стоял черный как смоль внедорожник. Любителями пеших прогулок эти парни явно не являлись.

Вадим шевельнулся. Его машина отдыхала в тех же краях, за будкой с кассой.

– Ваши документы, пан! – прогремело под ухом.

Он вздрогнул, но в лице не изменился. Надменно глянул на троицу с черно-коричневыми нарукавными повязками, подошедшую к нему. Проверка документов – обычное дело. Рожи у этих уполномоченных были важные, исполненные духом ответственности. При желании Вадим уложил бы их за семь секунд, но делать это явно не стоило.

Он извлек документы, украдкой покосился в сторону. Компания Гныша усаживалась в джип. Городок небольшой, но где их потом искать?

Щуплый тип с воспаленными глазами медленно изучал документы. Он важно сопел, поджимал губы. Вадим положил бы его одним ударом в горло.

– Значит, вы пан господин Сташинский Валерий Федорович?

Вадим вздохнул. Зачем человек предъявлял бы чужие документы?

– Да, это я. Проблемы, хлопцы?

– Просто проверка, – буркнул этот тип.

Возмущаться Вадиму не хотелось. Любое слово поперек – потеря времени.

– Воевали? Ранены? – тянул резину проверяющий.


– Воевал, – отозвался Вадим. – Сейчас жду, пока нога заживет. Ранен под Ясиноватой, когда поднимал в атаку свой взвод спецназа. Первая медаль за удержание донецкого аэропорта, – упредил он очередной вопрос. – Вторая за уничтожение патруля в Авдеевке, проверявшего документы. Эти оборотни оказались диверсантами противника.

– Все в порядке, пан капитан. – Проверяющий вернул ему бумаги, посмотрел как-то странно, поколебался, потом неловко отдал честь и оставил его в покое.

Язык капитана так и чесался. Не прикладывается рука к пустой голове, тупица! Впрочем, кто их знает. Это в русской армии не прикладывается. А у западных марионеток с уклоном в славянский фашизм может быть и так. Разницы никакой, если голова пустая.

Он чуть не упустил из вида своих подопечных. Черный внедорожник выехал с парковки, взял курс на центральную часть городка.

Вадим, пригибая голову, заспешил к своей невзрачной «Шкоде» с неплохим клиренсом и механической коробкой передач, помогающей справляться с бездорожьем.

Городок производил не самое радостное впечатление. У Вадима сложилось такое ощущение, что здесь давным-давно ничего не строили и не ремонтировали. Унылые двухэтажные дома в центре, заметенная снегом клумба у городской администрации.

Вадим застрял на перекрестке, пропустил машины с красно-коричневыми флажками, чертыхнулся и припустил дальше. Вскоре он заметил черный джип, припаркованный у заведения, расположенного в квартале от администрации. Кафе называлось «Белый лебедь» и, очевидно, служило местом встреч бритоголовых хлопцев.

Овчинин припарковался в переулке и направился в заведение.

Кафе по размеру напоминало приличную столовую. Дым там стоял коромыслом. Столики, искусственные вьюны и пальмы, стойка.

Группа Гныша уже располагалась в центре зала. Дюжие хлопцы сдвигали столы.

– Разомнемся перед банькой, да, Касьян? – проурчал здоровяк с ехидной рожей. – Пожрем, выпьем малость, заодно разведаем, как тут с дивчинами.

– Дурында ты, Карпо, – заявил Касьян. – Бабы уже заказаны, в сауну придут. На хрена нам еще какие-то?

Вадим рискнул, в итоге не прогадал. Он подошел бочком и занял единственный свободный столик неподалеку от милой компании. Опознать его мог только Гныш, но тот не смотрел в его сторону. В заведении куча людей. Кому интересен небритый очкарик в камуфляже?

Подошла официантка, пугливо покосилась на шумных гостей. Вадим заказал лишь бутылку легкого пива, и девушка с недовольством пожала плечами.

Он сидел боком и украдкой изучал компанию. Да, это та самая диверсионная группа. Тут их земля, им нечего бояться. Бравые хлопцы вели себя непринужденно, гоготали, задирали друг друга.

– А чего это официантки тут такие некрасивые? – заявил горбоносый тип с залысинами. – Расстрелять немедленно всех до единой, доставить новых!

Парни ржали над своими же тупыми шутками.

Официантки носились как заведенные, потчевали гостей горилкой, варениками, драниками, доставили доску с копченым мясом. Похоже, столики были заранее заказаны, меню обговорено. Персонал лез из кожи, чтобы все было вкусно и быстро.

Гостям все это нравилось. Кто-то из них так смачно хлопнул официантку по попе, что та чуть не врезалась в соседний столик. Работники кафе прятали глаза, не возмущались.

– Ты еврей? – Здоровяк с ехидными глазками схватил за рукав халдея, пробегающего мимо. – Смирно стоять, кому сказано! Почему рожа такая? Ты еврей?

Официант испуганно пробормотал, что никакой он не еврей, просто кучерявый с рождения. Мол, я местный, с Тернопольщины. У отца мелкий бизнес по производству матрасов.

– Я же говорю, еврей! – Посетитель заржал. – Ладно, вали отсюда, не порти настроение. С тобой мы еще разберемся!

У Вадима неоднократно сжимались кулаки, душа рвалась в бой. Но капитан сдерживался. Не время.

Компания вела себя развязно, молодчики изъяснялись исключительно матом. Звенели стопки. Люди Гныша пили за скорую победу, за окончательное решение польского, еврейского, а заодно и русского вопроса.

– Музыку давай! – заорал чернявый субъект с редкими усиками. – Эй, прислуга!..

Персонал включил что-то тяжелое, режущее слух.

– Михась, по половинке разливай! – скомандовал Гныш. – У нас еще мероприятие вечером. Чтобы как стекла были!

С каждой минутой сидеть тут становилось все рискованнее. Взгляд захмелевшего Касьяна мог упереться в лицо Вадима, как тот ни отворачивался.

В разгар веселья к столику Гныша приблизился невзрачный тип, которого тот, по-видимому, знал, начал что-то говорить. С физиономии этого субъекта не сползала подобострастная мина. Касьян хмурился, слушал, потом махнул рукой. Дескать, проваливай. Заморыша как ветром сдуло.

Музыка оборвалась.

Вадим напрягся и услышал кое-что очень интересное.

– Слышь, хлопцы, эти долбаные сыщики его нашли. Выжиха, дом тридцать восемь, фамилия Лановой. Деду далеко за восемьдесят, но тот еще живчик…

– А улица-то какая? – уточнил чернявый бандит.

– Кретин ты, Михась. – Гныш покрутил пальцем у виска. – Там всего одна улица, село это, пять минут езды от Постычева.

– Мочить будем? – деловито осведомился горбоносый тип. – А стоит ли связываться, Касьян? Старикашка и сам вот-вот загнется.

– Поговори мне еще, Карпо! – прошипел Гныш. – Говорю же, живчик, да и счет у меня к его семейству с незапамятных времен. Отделайте старца так, чтобы побыстрее сам загнулся, да не светитесь там в полный рост. Больно надо вас, олухов, отмазывать. В общем, дуйте. Тут рядом, мы вас дождемся.

Сердце капитана тревожно екнуло. Фамилия Лановой была ему знакома по воспоминаниям Кравца. Он не стал дожидаться, пока пара громил покинет заведение. Поднялся, стараясь не светиться в полный рост, оставил на столе купюру в сто гривен, начал пробираться к выходу.