Жареные зеленые помидоры в кафе полустанок

    Чемодан Руфи положили в кузов, и машины отъехали прежде чем Фрэнк успел сообразить, что произошло. Однако, чтобы оставить за собой последнее слово и не выглядеть идиотом перед своим работником Джейком Боксом, который стоял тут же и таращился во все глаза, Фрэнк Беннет крикнул вслед облаку пыли, клубившемуся позади машины:
    — И не вздумай возвращаться, ты, сука фригидная! Шлюха! Шлюха бесчувственная!
    На следующий день он отправился в город и объявил всем, что после смерти матери Руфь совсем свихнулась с горя, и ему пришлось сдать её в психушку неподалеку от Атланты.
   

   

    
ПОЛУСТАНОК, ШТАТ АЛАБАМА

    

    21 сентября 1928 г.
    

    Все утро мама вместе с Сипси прибирали комнату Руфи. Теперь Сипси и Нинни на кухне пекли печенье к ужину, а мама и папа Тредгуды стояли на крыльце и ждали.
    — Так вот, Алиса, не набрасывайся на неё и не пугай, стой спокойно. И не уговаривай остаться, не дави на нее.
    Мама теребила носовой платок и приглаживала волосы — верный признак того, что она нервничает.
    — Хорошо, отец, я только скажу, что рада её видеть. Это ведь можно? Пусть знает, что ей рады! Ты же скажешь, что рад её видеть, скажешь?
    — Ну, разумеется, скажу, — ответил папа. — Просто я не хочу, чтобы ты не надеялась понапрасну, вот и все. — Он помолчал с минуту и спросил: — Алиса, как ты думаешь, она останется?
    — Молю Бога, чтобы осталась.
    В эту секунду грузовичок с Иджи и Руфью выехал из-за угла. Папа воскликнул:
    — Вот они! Нинни, Сипси, они приехали!
    Мама подпрыгнула и бросилась вниз по ступенькам. Папа за ней. Увидев Руфь — похудевшую, измученную, — они разом позабыли все слова, которые приготовили, и принялись обнимать её и тискать, лопоча наперебой:
    — Как славно, что ты дома, милая! Больше мы не позволим тебе удрать от нас.
    — Мы приготовили твою старую комнату, а Сипси и Нинни все утро стряпали.
    Провожая Руфь наверх, мама оглянулась на Иджи:
    — Постарайся вести себя пристойно на этот раз, слышишь?
    Иджи пожала плечами и, входя в дом, буркнула себе под нос:
    — А чего я такого сделала-то?
    После ужина Руфь удалилась с мамой и папой в маленькую гостиную, плотно закрыв за собой дверь. Она села напротив них, сложила руки на коленях и заговорила:
    — Денег у меня нет. Если честно, то у меня вообще ничего нет, кроме одежды, но я могу работать. Я хочу, чтобы вы знали: больше я никуда не уеду. Мне и тогда, четыре года назад, не следовало бросать её, теперь я это понимаю. Я постараюсь загладить свою вину и никогда больше не сделаю ей больно. Даю вам слово.
    Папа, которого всегда ужасно смущало любое проявление чувств, ерзал в кресле.
    — Что ж, я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Наша Иджи не подарок, сама, наверно, знаешь.
    Мама шикнула на него.
    — Ох, отец, конечно, Руфь это знает. Правда ведь, дорогая? Просто такой уж у неё характер, диковатая она. Сипси говорит, это из-за того, что я ела дичь, когда носила Иджи. Помнишь, отец, ты с мальчиками в тот год принес домой перепелок и диких индюшек?
    — Мать, да ведь ты ешь дичь каждый год.
    — И то правда. В общем, речь не об этом. Мы с отцом хотим, чтобы ты знала: теперь ты член нашей семьи, и мы очень счастливы, что у нашей младшей будет такая замечательная подруга.
    Руфь встала, поцеловала их обоих и вышла в сад, где её поджидала Иджи. Она лежала на траве, слушала сверчков и гадала, почему это она чувствует себя такой пьяной, хотя не брала в рот ни капли.
    Когда Руфь ушла, папа сказал:
    — Вот видишь, я же говорил тебе, что незачем беспокоиться.
    — Я, что ли, беспокоилась? Только ты один и беспокоился, отец, а я-то как раз нет, — ответила мама и принялась за шитье.
    На следующий день Руфь снова поменяла фамилию на Джемисон, а Иджи обошла весь город и объявила всем и каждому, что бедного мужа Руфи раздавил в лепешку бронированный автомобиль, перевозивший деньги из банка, — одно мокрое место осталось.
    Сначала Руфь пришла в ужас, услышав это, но потом, когда родился ребенок, она даже порадовалась этой чудовищной выдумке.
   

   

    
ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК МИССИС УИМС

    

    «Бюллетень Полустанка»
    31 августа 1940 г.
    

    АВТОМОБИЛЬ ПЕРЕЕХАЛ САДОВНИКА
    

    Во вторник Веста Эдкок, отправляясь на очередное собрание «Восточной звезды», переехала своего негра-садовника Джесси Тиггинса. Джесси прилег вздремнуть после обеда под деревом, а Веста разворачивалась перед домом и, наехав колесом ему на голову, вдавила её в грязь. Услышав вопль, она остановила машину прямо на его груди и вылезла посмотреть, что там стряслось. Подоспевшие соседи подняли машину и освободили беднягу.
    Грэди Килгор сказал: «Слава Богу, что незадолго до этого прошел сильный дождь. Если бы не толстый слой грязи, Джесси ни за что бы не выжил».
    В результате садовник не пострадал, если не считать нескольких ссадин от шины на лице, но Веста заявила, что нечего было дрыхнуть где попало, она не за это ему деньги платит.
    Думаю, всем уже известно, что мой недотепа-муж на днях сжег гараж. Он был страшно занят: чинил радио, дабы со своими дружками — железнодорожниками послушать репортаж с бейсбольного матча, и бросил сигарету на стопку моих журналов «Домашний друг женщин», а ведь я их так долго и старательно собирала. Не прошло и минуты, как все сгорело дотла. После чего моя дражайшая половина решил отдать жизнь за спасение своей обожаемой циркулярной пилы, которую я ему подарила на день рождения, но при этом почему-то забыл вывести из гаража машину.
    Не столько машину жалко, сколько журналы! Машина все равно не ездила.
    Сын Эсси Ру, за свой рост получивший прозвище Малыш, выиграл приз в 10 долларов в конкурсе с лимской фасолью. Он почти угадал количество фасолин в кувшине: их оказалось на 83 штуки больше, но Иджи сказала, что он оказался ближе всех к отгадке.
    Кстати, кошка Бутс умерла, и Опал просила передать: «Надеюсь, теперь вы довольны?»
    

    Дот Уимс
   

   

    

КАФЕ «ПОЛУСТАНОК»

    

    Полустанок, штат Алабама
    22 ноября 1930 г.
    

    Был холодный, ясный день, по радио вот-вот должна была начаться любимая передача. Грэди Килгор допивал вторую чашку кофе, а Сипси подметала окурки, которые оставила после завтрака толпа посетителей. Она первая заметила их за окном.
    Около кафе медленно остановились два черных пикапа, из них вышли человек двенадцать куклуксклановцев, одетых по всей форме, и не спеша выстроились перед входом.
    Силен сказала:
    — Бог мой, вот и они! Я знала, я так и знала.
    Руфь, прибиравшая за стойкой, спросила Сипси, кто там, и выглянула посмотреть. Увидев их, она крикнула на кухню:
    — Онзелла, запри заднюю дверь и принеси ребенка.
    Мужчины неподвижно стояли на тротуаре перед кафе, словно белые истуканы. Один из них держал плакат с надписью кроваво — красными буквами:
    

    
     БЕРЕГИСЬ НЕЗРИМОГО ВРАГА,
     ГРЯДЕТ ВОЙНА…
     ГОЛОДЕН ОГОНЬ В КОСТРАХ,
     ВЕРЕВКА ГОЛОДНА.
    
    

    Грэди Килгор поднялся из-за стола. Разглядывая мужчин в капюшонах, он ковырял в зубах зубочисткой.
    Диктор произнес:
    — А теперь, друзья, представляем вам долгожданного Простака Билли, парикмахера из Харвилля… История человека, который, быть может, живет по соседству с вами…
    Из ванной вышла Иджи и обнаружила, что все смотрят в окно.
    — Что тут у вас происходит?
    — Иди сюда, Иджи, — сказала Руфь.
    — О, черт! — воскликнула Иджи.
    Онзелла отдала Руфи ребенка и встала рядом.
    Иджи спросила Грэди:
    — Что, черт возьми, все это значит?
    Грэди, не вынимая изо рта зубочистки, уверенно произнес:
    — Это не наши ребята.
    — А кто ж тогда?
    Грэди бросил на стол пятицентовик.
    — Вы тут погодите, а я сейчас выясню, какого дьявола им нужно.
    Сипси, забившись в угол со своей метлой, бормотала:
    — Не боюсь я этих белых призраков. Не боюсь.
    Грэди заговорил с мужчинами. Через несколько минут первый и, видимо, главный, кивнул, сказал что-то остальным, и они один за другим исчезли, так же тихо, как и появились.
    Руфь не была уверена, но ей показалось, что один из них смотрел прямо на неё и ребенка:
    Потом она вспомнила, что однажды говорила ей Иджи по этому поводу. Она посмотрела на обувь влезавшего в пикап человека и, увидев начищенные до зеркального блеска черные ботики, испугалась.
    Грэди вернулся в кафе с беспечным видом.
    — Ничего им было не нужно. Просто ребятишки захотели подразнить вас немного, вот и все. Кто-то из них заходил сюда на днях и видел, как вы ниггерам с черного хода еду продаете, ну они и решили нервишки вам пощекотать.
    Иджи спросила, что он им такое сказал, из-за чего они так быстро ушли.
    Грэди снял с вешалки шляпу.
    — Я просто объяснил, что это наши ниггеры и мы, черт побери, не хуже какой-то там оравы чужаков из Джорджии знаем, что нам можно делать и чего нельзя. — Он пристально посмотрел на Иджи. — И я голову даю на отсечение, что они сюда больше не сунутся.
    Он надел шляпу и вышел.
    Хотя Грэди и был полноправным членом клуба «Маринованный огурец» и отъявленным вруном, на этот раз он сказал правду. Но кое—чего Иджи и Руфь не узнали. Например, что эти парни из Джорджии хотя и были мерзавцами, но вовсе не были настолько глупы, чтобы связываться с ребятами из ку-клукс-клана Алабамы, и им хватило ума по-быстрому смотаться отсюда, чтобы никогда больше здесь не появляться.
    Вот почему когда Фрэнк Беннет вернулся, он пришел один и ночью.
   

   

    
«ВАЛДОСТА ГАЗЕТТ»

    

    15 декабря 1930 г.
    

    ПРОПАЛ МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ
    

    Фрэнк Беннет, 38 лет, уроженец Валдосты, сегодня объявлен пропавшим без вести. Объявление дал его младший брат Джеральд после того, как Джейк Бокс, работник Беннета-старшего, сообщил, что его хозяин не вернулся домой с охоты.
    Последний раз Фрэнка Беннета видели утром 13 декабря. Перед отъездом он сказал мистеру Боксу, что вернется вечером. Просьба ко всем, кто знает что-либо о его местонахождении, сообщить об этом местным властям.