Жаркий август

– Да мало ли кто? Цыгане! Циркачи! Бедуины! Я сердцем чую – похитили бедную мою деточку!

Монтальбано поймал себя на нехорошей мысли: если кто-то и впрямь похитил такого паршивца, как маленький Бруно, то наверняка вернет его еще до темноты. Но промолчал и только спросил у Лауры:

– А Руджеро тогда зачем похитили?

Галло так и подскочил на стуле. Он знал от комиссара, что пропал один мальчишка, но по приезде остался сидеть в машине и не слышал того, что рассказали Монтальбано. А теперь получается, пропавших двое? Он вопросительно уставился на начальство.

– Не пугайся, Руджеро – это кот.

Аргумент с котом оказал чудодейственный эффект: Лаура чуть-чуть успокоилась. Монтальбано открыл было рот, чтобы изложить план действий, как вдруг Ливия застыла столбом, вытаращила глаза и слабым голосом произнесла:

– О боже! Боже мой!

Все посмотрели сперва на нее, потом проследили за ее взглядом.

На пороге гостиной сидел Руджеро и с полнейшей невозмутимостью облизывал усы.

Лаура опять взвыла сиреной и запричитала с новой силой:

– Теперь убедились? Кот здесь, а Бруно нет! Его похитили! Похитили! – И рухнула в обморок.

Гвидо и Монтальбано подхватили ее, отнесли в спальню и уложили на кровать. Ливия поспешно соорудила ей на голову ледяной компресс, сунула под нос бутылку с уксусом – все без толку, Лаура глаз не открыла.

Лицо у нее было серое, в холодном поту, щеки ввалились.

– Вези ее в Монтереале, к врачу, – сказал Монтальбано Гвидо. – Ливия, поезжай с ними.

Уложив Лауру на заднее сиденье, головой на коленях Ливии, Гвидо рванул с места с такой скоростью, что даже Галло проводил его восхищенным взглядом. Комиссар и Галло вернулись в гостиную.

– А теперь, пока никто не стоит над душой, – заявил Монтальбано, – попытаемся сделать что-нибудь разумное. И первая разумная вещь – это то, что мы наденем плавки. Иначе от этой жары у нас все мозги спекутся.

– У меня нет с собой плавок, комиссар.

– У меня тоже. Зато у Гвидо три или четыре пары.

Они нашли плавки, надели. Плавки, по счастью, оказались эластичными, иначе с комиссара они бы свалились, а Галло пришлось бы привлечь за оскорбление нравственности.

– Теперь сделаем так. Метрах в десяти за калиткой есть туфовая лестница, ведущая на пляж. Это единственное место, насколько я понял во всем этом гвалте, где они толком не искали. Прочеши ее до самого низа, ступеньку за ступенькой, – мальчишка мог упасть и куда-нибудь закатиться.

– А вы чем займетесь?

– Подружусь с котом.

Галло посмотрел на него растерянно, но промолчал и вышел.

– Руджеро! Руджеро! Ах ты, хороший котик!

Кот завалился на спину, задрав все четыре лапы. Монтальбано почесал ему брюшко.

– Мур-мур-мур, – одобрил Руджеро.

– А пойдем-ка мы посмотрим, что там в холодильнике, – предложил комиссар и двинулся на кухню.

Руджеро, похоже, был совсем не против – он побежал за ним следом и усиленно терся об ноги, пока Монтальбано открывал холодильник и доставал оттуда парочку анчоусов.

Комиссар положил рыбешек на бумажную тарелку, поставил ее на пол, подождал, пока кот доест, и вышел на террасу. Как и ожидалось, Руджеро последовал за ним. Но едва Монтальбано двинулся к лестнице, как оттуда вынырнула голова Галло.

– Пусто, комиссар. Клянусь чем хотите, пацаненок тут не спускался.

– А вариант, что он мог дойти до пляжа и его смыло в море, ты исключаешь?

– Комиссар, насколько я понял, пацаненку три года. Это нереально, даже если б он бегом бежал.

– Тогда придется хорошенько осмотреть окрестности. Других вариантов нет.

– Комиссар, может, я позвоню в контору и запрошу двух-трех человек в подкрепление?

Пот тек по Галло ручьями.

– Подождем еще немножко. А ты иди пока ополоснись. Там у входа есть шланг.

– Вам надо что-то на голову надеть. Погодите.


Он поднялся на террасу, где валялись брошенные пляжные вещи, и вернулся со шляпкой Ливии – розовой в цветочек.

– Вот, наденьте. Все равно вас тут никто не видит.

Проводив Галло взглядом, Монтальбано обратил внимание, что Руджеро снова нет. Он вернулся в дом, зашел на кухню, позвал. Кота не было.

Но если он не вылизывает тарелочку из-под анчоусов, то куда же он подевался?

Монтальбано знал по рассказам Лауры и Гвидо, что кот с мальчишкой сдружились не разлей вода. Вплоть до того, что Бруно ревел благим матом, пока ему не разрешили брать кота с собой в кровать.

Потому-то он и втерся в доверие к Руджеро – интуиция подсказывала, что кот наверняка знает, где мальчик.

Теперь на кухне ему вдруг пришло в голову, что кот снова исчез, потому что вернулся к Бруно, не хочет его бросать.

– Галло!

Тот немедленно явился, капая водой на пол.

– Слушаю, комиссар!

– Загляни в каждую комнату и проверь, нет ли там кота. Когда убедишься, что его в комнате нет, закроешь там дверь и окно. Мы должны точно знать, что кот не в доме и что ему неоткуда в дом пролезть.

Галло всерьез озадачился. Разве они не мальчишку приехали искать? Чего же комиссар так уперся в этого кота?

– Простите, комиссар, а на кой нам эта зверюга?

– Делай как я сказал. Оставишь открытой только входную дверь.

Галло приступил к поискам, а Монтальбано вышел из калитки, дошел до самого края высившегося над пляжем утеса и обернулся, чтобы окинуть взглядом весь дом.

Он долго его рассматривал, пока не убедился, что то, что он видит, ему не чудится. Дом практически незаметно, буквально на несколько миллиметров, кренился влево.

Это явно было следствием усадки недельной давности, давшей в полу трещину, из которой полезли тараканы, пауки и мыши.

Он вернулся на террасу, взял мячик Бруно, забытый на одном из шезлонгов, положил на пол. Очень медленно мяч покатился в сторону левой стенки.

Так он получил доказательство. И оно могло значить все и ничего.

Он опять вышел из калитки, отошел подальше и начал разглядывать теперь правую сторону дома. Все окна по этой стороне были закрыты, что означало, что Галло уже выполнил здесь свою работу. Ничего подозрительного Монтальбано не увидел.

Тогда он зашел с тыльной части – там, где главный вход и парковка. Дверь Галло оставил открытой, как и полагалось. Опять-таки ничего необычного.

Он продолжил обход, пока не оказался с другого бока – там, куда дом чуточку, едва заметно кренился. Одно из двух окон было уже закрыто, второе пока нет.

– Галло!

Галло высунулся.

– Ничего?

– Это гостевой санузел, я с ним закончил. Кота нет. Только гостиная осталась. Закрываю?

Пока Галло закрывал, Монтальбано вдруг заметил, что водосточный желоб прямо над окном прохудился и там образовалась трещина шириною пальца в три.

Похоже, это была старая трещина, которую никто не позаботился заделать.

Во время дождя вода, вместо того чтобы сливаться через водосточную трубу в ливневый колодец сбоку от террасы, хлестала прямо из дырки. Чтобы при этом не было лужи и стена не зацвела от сырости, кто-то подставил снизу здоровенное ведро наподобие тех, в которых продают битум.

Монтальбано заметил, однако, что ведро отставлено и стоит уже не прямо под трещиной, а приблизительно в метре от стены.

– Если вода не попала в ведро, – рассудил Монтальбано, – тут после всех этих дождей должно быть море разливанное. Ан нет, ничего подобного. И как же это объяснить?

По спине словно пробежал легкий электрический разряд. Так всегда бывало, когда он чувствовал, что напал на след.

Он наклонился над ведром. Вода там была, но куда меньше, чем можно было ожидать, – явно только то, что пролилось непосредственно с неба.

И тут он увидел, что водопад, хлеставший из трещины два дня и одну ночь, пробуравил под стеной настоящую яму.

Он не заметил ее сразу, потому что ее заслоняло ведро.

Промоина была около метра в окружности – видимо, рыхлый грунт, прикрывавший какую-то подземную полость, не выдержал такого напора воды.

Монтальбано снял шляпку Ливии, растянулся на земле и сунул голову в промоину. Потом чуть отполз и запустил туда руку, но дна так и не нащупал. Он обнаружил, что стенки промоины идут не вертикально, а почти горизонтально, под легким наклоном.

В этот миг он почему-то с железобетонной уверенностью понял, что мальчонка залез в эту яму и не смог выбраться.