Жажда

– Добрый день, доблестные охотники на вампиров, – сказал Столе Эуне и вошел животом вперед, держа за руку сутулую девочку, лицо которой было завешено таким количеством темных волос, что Харри не мог его разглядеть. – Я пообещал прочитать вам молниеносный вводный курс о роли психолога в полицейской работе, Смит.

Смит просиял:

– Я очень ценю это, дорогой коллега.

Столе Эуне покачался на каблуках:

– И это правильно. Но я бы не хотел снова работать в этих катакомбах, и Катрина одолжила нам свой кабинет. – Он положил руку на плечо девочки. – Аврора поехала со мной, потому что ей нужен новый паспорт. Ты не мог бы провести ее без очереди, пока я буду беседовать со Смитом о работе, Харри?

Девочка отвела волосы в сторону. Харри сначала не поверил, что бледное лицо с жирной кожей и красными прыщами принадлежит милой маленькой девчушке, которую он видел всего пару лет назад. Судя по темной одежде и обильному макияжу, в настоящее время она была готом или тем, кого Олег называл эмо. Но в ее взгляде не было ни строптивости, ни бунтарства. Не было и подростковой скуки или признаков радости от встречи с Харри, ее любимым не-дядей, как она его называла. В ее взгляде не было ничего. Или нет, кое-что было. Что-то, чего Харри не мог определить.

– Очередь обойдем, этот уровень коррупции мы допускаем, – сказал Харри и увидел намек на улыбку на лице Авроры. – Давай поднимемся в паспортный отдел.

Они вчетвером вышли из Котельной. Харри и Аврора молча шагали по Кишке, Столе Эуне и Халлстейн Смит чуть отставали от них.

– У меня был пациент, который настолько завуалированно рассказывал о своих настоящих проблемах, что я его не понял, – сказал Эуне. – Когда я по случайности обнаружил, что он – это разыскиваемый Валентин Йертсен, он напал на меня физически. Если бы Харри не пришел мне на выручку, он бы меня убил.

Харри заметил, как Аврора вздрогнула.

– Он скрылся, но, пока он мне угрожал, у меня сложилось более четкое представление о нем. Он держал нож у моего горла, пытаясь узнать у меня свой диагноз. Он называл себя «бракованным товаром». И угрожал, что, если я ему не отвечу, он выпустит из меня всю кровь, а его член в то же время нальется.

– Интересно. А вы не видели, у него действительно была эрекция?

– Нет, но я ее ощутил. Как и лезвие его охотничьего ножа с зазубринами. Помню, я надеялся, что двойной подбородок может меня спасти. – Столе усмехнулся.

Харри расслышал подавленное всхлипывание Авроры, полуобернулся и посмотрел на Эуне выразительным взглядом.

– О, прости, девочка моя! – воскликнул отец.

– О чем вы говорили? – спросил Смит.

– О многом, – ответил Столе и добавил тише: – Его беспокоили голоса на заднем плане в песне «Dark Side of the Moon» группы «Пинк Флойд».

– Теперь я вспомнил! То есть, мне кажется, он называл себя не Полом. Но к сожалению, записи о моих пациентах были похищены.

– Харри, Смит говорит…

– Я слышал.

Они поднялись по лестнице на первый этаж, где Эуне и Смит остались ждать лифта, а Харри с Авророй пошли дальше по атриуму. Листок, прикрепленный к окошку, сообщал, что фотокамера не работает и пришедшим за паспортом необходимо сфотографироваться в автомате, расположенном в дальнем конце помещения.

Харри провел Аврору к киоску, похожему на уличный туалет, отодвинул занавеску в сторону и дал Авроре несколько монеток. Она села перед камерой.

– Ах да, – сказал он. – Не показывай зубы.

И задернул занавеску.



Аврора смотрела на свое зеркальное отражение в черном стекле, скрывавшем камеру.

Она чувствовала, как подступают слезы.

Утром ей казалось хорошей идеей попроситься с папой в Полицейское управление, чтобы встретиться с Харри. Ей ведь нужен новый паспорт, потому что ее класс собирается в школьную поездку в Лондон. Папа все равно не следит за такими вещами, ими занимается мама. По плану Аврора должна была найти предлог, чтобы остаться с Харри наедине на пару минут и рассказать ему все. Но теперь, когда они были одни, она все-таки не смогла. В туннеле папа говорил о ноже, и это так ее напугало, что ее снова стало трясти, а ноги чуть не подкосились. Это был нож с зазубринами, который тот мужчина прижимал к ее горлу. И он вернулся. Аврора закрыла глаза, чтобы не видеть собственного перепуганного лица. Он вернулся, и, если она заговорит, он убьет их всех. И даже если она заговорит, как это поможет? Она не знала ничего, что могло бы помочь найти его. Это не спасет ни папу, ни кого-то другого. Аврора вновь открыла глаза, оглядела маленькую кабинку, похожую на кабинку туалета на стадионе в тот раз. Ее взгляд машинально скользнул вниз и нашел то, что искал, – место, где кончается занавеска. Носки сапог на полу прямо за дверью. Они ждали ее, хотели войти внутрь, хотели…

Аврора рванула занавеску в сторону и промчалась мимо Харри к выходу. Она услышала, как он выкрикивает ее имя. И вот она уже снаружи, на открытой территории, при свете дня. Она побежала по траве через парк в сторону района Грёнланнслейре. Ее истеричный плач смешивался с хриплым дыханием, как будто даже здесь ей не хватало воздуха. Но она не остановилась. Она бежала. Она знала, что не остановится, пока не упадет.



– Пол, то есть Валентин, не рассказывал мне о какой-то особенной тяге к крови как таковой, – произнес Эуне, занявший место за столом Катрины. – А принимая во внимание его историю, мы можем с уверенностью утверждать, что он не тот человек, у которого имеются преграды, когда речь идет о реализации своих сексуальных предпочтений. Такой человек редко обнаруживает у себя совершенно новые стороны сексуальности в зрелом возрасте.

– Возможно, предпочтения у него были всегда, – сказал Смит. – Но он не находил способа реализовать свои фантазии. Если его настоящим желанием было кусать людей до крови и пить прямо из источника, так сказать, то, возможно, находка этих железных зубов позволила ему реализовать желаемое.

– Пить кровь других людей – древний ритуал, связанный с забиранием силы и способностей этих людей, часто своих врагов, не так ли?

– Совершенно верно.

– Если вы будете создавать портрет этого серийного убийцы, Смит, то я рекомендую основываться на том, что этим человеком движет потребность осуществлять контроль, как это наблюдается у более традиционных насильников и маньяков. Или, точнее, завоевать контроль и власть, когда-то отнятые у него. Восстановление.

– Благодарю, – сказал Смит. – Восстановление. Я согласен, и я, безусловно, учту этот аспект.

– Что значит «восстановление»? – спросила Катрина, сидя на подоконнике.


Ей было разрешено пребывать в кабинете во время беседы двух психологов.

– Все мы хотим исправить полученные нами повреждения, – сказал Эуне. – Или отомстить, что одно и то же. Я, например, решил стать гениальным психологом, так как настолько плохо играл в футбол, что никто не хотел брать меня в свою команду. Харри был мальчишкой, когда умерла его мать, и он решил стать следователем по расследованию убийств, чтобы наказывать тех, кто отнимает жизнь.

Заскрипела дверь.

– А если говорить о солнце… – продолжал Эуне.

– Прости, что перебиваю, – сказал Харри. – Но Аврора убежала. Не знаю, что было не так, но что-то было не так.

По лицу Столе Эуне как будто прошла зона пониженного давления, и он со стоном поднялся со стула:

– Бог их разберет, этих подростков. Мне надо найти ее. Это ненадолго, Смит, позвоните мне, и мы продолжим.

– Есть что-нибудь новое? – спросил Харри, когда Эуне вышел.

– И да и нет, – ответила Катрина. – Институт судебной медицины подтверждает, что ДНК с наручников на сто процентов принадлежит Валентину Йертсену. После призыва Смита проверить списки пациентов с нами связались всего один психолог и два сексолога, но тех, кого они назвали, мы уже проверяли и установили их непричастность. И, как и ожидалось, мы получили несколько сотен сообщений от людей, рассказывающих обо всем, от жутких соседей и собак с отметинами от укусов вампира до оборотней, гномов и троллей. Но некоторые сообщения стоит проверить. Кстати, звонила Ракель и спрашивала тебя.

– Да, я вижу, что она пыталась до меня дозвониться, в нашем бункере неважно со связью. Можно что-нибудь с этим сделать?

– Спрошу Торда, можно ли там поставить роутер или что-нибудь еще. Мой кабинет снова мой?



Харри и Смит ехали в лифте вдвоем.

– Ты избегаешь смотреть в глаза, – сказал Смит.

– Так принято вести себя в лифте, разве нет? – ответил Харри.

– Я имел в виду, вообще.

– Если не искать контакта глаза в глаза означает избегать его, то ты, безусловно, прав.

– И еще ты не любишь ездить в лифте.

– Мм… Это так заметно?

– Язык тела не врет. И еще ты считаешь, что я слишком много болтаю.

– Сегодня твой первый день, возможно, ты слегка нервничаешь.

– Нет, я такой почти все время.

– Хорошо. Кстати, я не поблагодарил тебя за то, что ты передумал.

– Да что ты, это я должен извиниться за то, что моя первая реакция была такой эгоистичной, хотя на карту поставлены человеческие жизни.

– Я прекрасно понимаю, как важна для тебя докторская степень.

Смит улыбнулся:

– Да, ты понимаешь, потому что ты – один из нас.

– Один из кого?

– Из чокнутой элиты. Возможно, ты слышал о дилемме Голдмана из восьмидесятых. Элитным спортсменам задавали вопрос, хотят ли они принимать допинг, благодаря которому завоюют золотые медали, но умрут через пять лет. Больше половины ответило утвердительно. Когда обычным людям задавали тот же вопрос, утвердительно отвечали только двое из двухсот пятидесяти. Я знаю, что для большинства это звучит дико, но только не для таких, как ты и я, Харри. Потому что ты пожертвовал бы собственной жизнью ради поимки этого убийцы, не так ли?

Харри пристально посмотрел на психолога. Он слышал эхо слов Столе: «Потому что тебе все ясно про ловушку для обезьян и ты тоже не способен отдать победу».

– Ты хочешь еще о чем-нибудь спросить, Смит?

– Да. Она набрала вес?

– Кто?

– Дочка Столе.

– Аврора? – Харри приподнял бровь. – Ну-у… Раньше она была стройнее.

Смит кивнул:

– Мне кажется, что следующий вопрос ты воспримешь болезненно, Харри.

– Давай проверим.