Жажда

– Молодежь во все времена обладала достойной зависти уверенностью в своих моральных суждениях. Но возможно, он в чем-то прав, ведь наращивание усилий полиции не всегда является наиболее эффективным средством борьбы с криминальными элементами.

– Вот как?

– Вы знаете, что снизило уровень преступности в США в девяностые годы?

Харри отрицательно покачал головой, уперся руками в подлокотники и посмотрел на дверь.

– Сделайте перерыв, отдохните от того, что перемалывает ваш мозг, – сказал Стеффенс. – Угадайте.

– Угадайте, угадайте… – проворчал Харри. – Общеизвестный факт, что к этому привела нулевая терпимость мэра Джулиани к преступности и как раз наращивание усилий полиции.

– И это не так. Потому что уровень преступности снизился не только в Нью-Йорке, но и по всей стране. А ответ – более либеральные законы об абортах, принятые в семидесятые годы. – Стеффенс откинулся на кресле и сделал паузу, словно для того, чтобы дать Харри время подумать и сделать собственные выводы, прежде чем выдать заведомо верное обоснование. – Одинокие распущенные женщины занимаются сексом с более или менее случайными мужчинами, которые бросают их на следующее утро или когда узнают о беременности. В результате этих беременностей столетиями, как на конвейере, производилось криминальное потомство. Дети без отцов, без ограничений, без обеспеченных матерей, способных дать им образование или моральные устои и направить по пути Господа. Эти женщины с удовольствием лишили бы своих зародышей жизни, если бы за это им не грозило наказание. И вот в семидесятые годы они получили то, что хотели. Плоды того холокоста, что появился в результате либеральных законов об абортах, в США пожинали спустя пятнадцать-двадцать лет.

– Мм… А что говорят на этот счет мормоны? Или вы не из их числа?

Стеффенс улыбнулся и соединил кончики пальцев на руках:

– Я во многом поддерживаю Церковь, Холе, но не в сопротивлении абортам, здесь я поддерживаю безбожников. В девяностые годы обычные люди вновь смогли ходить по улицам американских городов, не боясь быть ограбленными, изнасилованными или убитыми. Потому что тот, кто мог убить их, уже был выскоблен из матки своей матери, Холе. Но вот в чем я не поддерживаю либеральных безбожников, так это в их требовании о так называемом аборте по собственному желанию. Потенциал плода со всеми его положительными и отрицательными качествами лет через двадцать нанесет обществу вред или принесет пользу, поэтому решение об аборте должно принимать общество, а не безответственная женщина, порхающая по городу в поисках партнера на одну ночь.

Харри посмотрел на часы:

– Вы предлагаете государственное регулирование абортов?

– Конечно, это не самая приятная работа. И тот, кто ее делает, разумеется, должен относиться к ней как… да, как к призванию.

– Вы шутите, да?

Стеффенс пару секунд смотрел прямо в глаза Харри. Потом он улыбнулся:

– Конечно. Я полностью и искренне верю в неприкосновенность личности.

Харри поднялся:

– Я рассчитываю на то, что вы уведомите меня, когда разбудите ее. Будет очень хорошо, если, очнувшись, она увидит перед собой знакомое лицо, верно?

– Это тоже ваше суждение, Харри. Попросите Олега зайти ко мне, если он захочет что-нибудь узнать.

Харри вышел из дверей больницы. Он поежился от холода, сделал две затяжки, решил, что сигарета не пошла, затушил ее и поспешил обратно в больницу.

– Как дела, Антонсен? – спросил он полицейского охранника у 301-й палаты.

– Спасибо, хорошо, – ответил Антонсен, подняв голову. – В «ВГ» ваша фотография.

– Да?

– Хотите посмотреть? – Антонсен достал свой смартфон.

– Только в том случае, если я потрясающе выгляжу.

Антонсен усмехнулся:

– Тогда, наверное, не захотите. Но должен сказать, вы там в отделе убийств даете жару. Навести пистолет на девяностолетнего старика в парилке и использовать бармена в качестве шпиона!

Харри резко остановился, положив ладонь на ручку двери:

– Повтори последнее!

Антонсен выставил телефон перед собой и прищурился, наверняка из-за дальнозоркости.

– «Барм…» – успел он прочитать, прежде чем Харри вырвал у него телефон.

Харри просканировал взглядом экран смартфона.

– Черт, черт! Твоя машина здесь, Антонсен?

– Нет, я езжу на велосипеде. Осло, в общем-то, маленький город, и можно немного позаниматься спортом, если…

Харри швырнул телефон Антонсену и распахнул дверь палаты. Олег приподнял глаза ровно настолько, чтобы убедиться, что вошел Харри, а потом снова опустил их в книгу.

– Олег, у тебя есть машина, и ты должен отвезти меня в Грюнерлёкку. Немедленно!

Олег фыркнул, не поднимая глаз:


– Щас.

– Это не вопрос, это приказ. Пошли.

– Приказ?! – Его лицо исказилось от ярости. – Ты мне даже не отец! И спасибо за это.

– Ты был прав. Звание действительно решает все. Me[34] – старший инспектор, you[35] – студент Полицейской академии. Так что утри слезы и поднимай задницу.

У Олега отвисла челюсть.

Харри развернулся и быстро зашагал по коридору.



Мехмет Калак придержал «Coldplay» и «U2», решив протестировать на посетителях Яна Хантера.

Из динамиков раздалось «All the Young Dudes»[36].

– Ну? – спросил Мехмет.

– Неплохо, но Дэвид Боуи спел это лучше, – сказал клиент.

Точнее, Эйстейн Эйкеланн, занявший место с другой стороны барной стойки, потому что его работа закончилась. И поскольку в помещении, кроме них, никого не было, Мехмет увеличил громкость.

– Как бы громко ты ни сделал, ты не оскорбишь Хантера! – прокричал Эйстейн и отсалютовал своим дайкири.

Это был его пятый коктейль. Эйстейн полагал, что, поскольку он смешал его сам, это должно считаться дегустацией, частью процесса обучения ремеслу бармена и, соответственно, расходом, направленным на приобретение дохода, а потому не подлежащим налогообложению. И хотя ему было предложено заплатить цену для персонала, он собирался потребовать налогового вычета, исходя из полной цены, и немного переборщил с количеством выпитого.

– Я бы хотел остановиться сейчас, но мне придется сделать себе еще один коктейль, если я хочу быть в состоянии платить за квартиру, – прогнусавил он.

– Ты лучше в качестве посетителя, чем в качестве бармена, – сказал Мехмет. – Я не имею в виду, что ты совсем плох как бармен, просто ты лучший из всех клиентов, что у меня были.

– Спасибо, дорогой Мехмет, я…

– А сейчас тебе пора домой.

– Пора?

– Пора.

Чтобы подчеркнуть, что он говорит серьезно, Мехмет выключил музыку.

Эйстейн покрутил головой и открыл рот, как будто у него что-то было на сердце и он рассчитывал, что это что-то обретет словесное выражение, если он откроет рот, но этого не произошло. Он застегнул свою таксистскую куртку, соскользнул с барного стула и нетвердой походкой направился к двери.

– А чаевых не будет? – со смехом прокричал Мехмет.

– Чаевые не выхд… не вход… черт, нет.

Мехмет взял бокал Эйстейна, капнул моющего средства и вымыл его под краном. Сегодня вечером посетителей было немного, и не имело никакого смысла включать посудомоечную машину. Засветился экран телефона, лежащего позади барной стойки. Харри. И пока Мехмет вытирал руки, чтобы ответить, ему пришло в голову, что что-то не так со временем. Со временем, прошедшим с того момента, как Эйстейн открыл дверь, до того момента, как она захлопнулась. Времени потребовалось чуть больше обычного. Кто-то несколько секунд держал дверь открытой. Мехмет поднял глаза.

– Тихий вечерок? – спросил мужчина, стоявший у барной стойки.

Мехмет пытался вдохнуть, чтобы ответить. Но не мог.

– Тишина – это хорошо, – произнес Валентин Йертсен.

Потому что это был он. Мужчина из парилки.

Мехмет молча протянул руку в поисках телефона.

– Если ты будешь так добр и не станешь отвечать, я окажу тебе услугу.

Мехмет ни за что не согласился бы на это предложение, если бы не большой револьвер, направленный на него.

– Спасибо, ты не пожалеешь. – Мужчина огляделся. – Плохо, что у тебя нет посетителей. Для тебя плохо. Меня-то это прекрасно устраивает, это означает, что все свое внимание ты уделишь мне. Ну, вообще-то, я и так его получил, потому что тебе, конечно, интересно, чего я хочу. Пришел ли я выпить или забрать твою жизнь. Да?

Мехмет медленно кивнул.

– Да, последняя мысль сразу приходит в голову, поскольку ты – единственный из ныне здравствующих, кто может меня опознать. Это факт, тебе известно? Даже пластический хирург, который… ну да ладно, хватит об этом. В любом случае, поскольку ты не ответил на звонок, а сдать меня полиции – это самое малое, чего можно потребовать от ответственного гражданина, я сделаю тебе одолжение. Ты согласен?

Мехмет снова кивнул. И попытался отогнать неизбежную мысль. Он умрет. Его мозг отчаянно искал другие варианты, но все время возвращался к одному: он умрет. Но, как ответ на его мысли, прозвучал стук в окно у входной двери. Мехмет посмотрел за спину Валентину. Пара рук и знакомое лицо прижались к стеклу, чтобы заглянуть внутрь. «Входи же, черт тебя подери, входи!»

– Не шевелись, – тихо сказал Валентин, не оборачиваясь.

Тело его заслоняло пистолет, так что человек у окна не мог его видеть.