Железный ветер. Путь войны. Там, где горит земля

Он решительно отстранил младшего и с пару мгновений всматривался в лицо сына. Казалось, только вчера держал на руках крошечный сверток со слабо плачущим младенцем. Но это было тридцать лет назад, и теперь сын – капитан воздушного десанта Империи, элита вооруженных сил, боевой офицер, который никогда не рассказывает, чем занимался на службе, и не имеет права хранить дома награды, а это о многом говорит понимающему человеку.

И пусть все корабли сгорят, деньги обесценятся и океан обмелеет, у него есть сын, которым можно и нужно гордиться, а значит, жизнь уже прожита не зря.

За окном в темном небе прошелестел моторами, мигая посадочными огнями, гироплан.

– Я пойду, – решительно сказал Савелий Сергеевич, – не провожай, не люблю я этого.

– Я помню, – в тон ему отозвался сын, – иди.

Виктор стоял у окна и смотрел, как высокая, подтянутая фигура отца прошла по едва освещенной дорожке, в плаще и с чемоданчиком в руках, к калитке.

Отец, папа, милый и родной человек. Тот, кто не бросил сына, болезненного и слабого, переболевшего всеми мыслимыми детскими болезнями. Тот, кто всегда находил время и любовь для мальчика, подростка, юноши.

– Я тебя жду, – тихо, одними губами сказал он. – Возвращайся скорее из своей «молчащей Исландии».





Глава 3

Прерванный отдых




«Старею», – подумал Гордей Лимасов перед зеркалом, насупив брови. Повернулся к гладкой зеркальной поверхности левой щекой, провел ладонью по намечавшейся щетине. Затем повторил те же действия с правой половиной лица. Бриться, как всегда, не хотелось, и Гордей в который раз задумался, а не отпустить ли ему бороду?

Со вздохом он раскрыл бритву, проверил остроту лезвия подушечкой большого пальца и начал священнодействовать над кисточкой и пеной. Все эти современные пасты, растворяющие щетину, здорово раздражали лицо, а от обычных бритв кожа еще и облезала, как после обморожения. Впору было задуматься над процедурой длительной депиляции, но с его точки зрения это было как-то… не по-мужски.

Разогретое под струей горячей воды лезвие скользило легко и почти незаметно, оставляя за собой младенчески-розовую кожу без единого волоска. Нелюбимая, но привычная процедура успокаивала.

Лимасову было тревожно и непривычно. Непривычно оттого, что впервые за четыре года время близится к десяти утра, а он не на службе. Гордей настолько привык к ежедневной рутине, что сам факт отдыха воспринимал как явление необычное и в чем-то даже подозрительное. Несмотря на то что внеплановый отпуск, взятый им по настоянию начальства, длился уже третий день, он никак не мог привыкнуть к новому распорядку. Точнее, к полному отсутствию распорядка.

Протирая лицо душистыми салфетками из саморазогревающегося контейнера с вездесущей маркой «парфюм от Котляровского», он привычно еще раз прокрутил в голове события предшествующей недели. Вызов в начальственный кабинет, развернутый доклад по «Исследованию» и текущим делам, далее – как обычно, предельно краткое и деловое обсуждение. А затем неожиданное предложение наконец-то отдохнуть. Причем сделанное таким тоном, который проигнорировать никак нельзя. Он и не игнорировал, просто заказав секретарю «организовать что-нибудь». Даже не понадобилось как-то особенно перепланировать дела, Лимасов гордился, что в его конторе все работает как часы.

Словно отзываясь на его мысли, в зале гостиничного номера мелодично пропел именной «брегет» с дарственной надписью Самодержца – самая ценная вещь, что принадлежала Лимасову. Награда редкая и бесценная, не просто часы с рядовой штампованной надписью, а именной хронометр с ручной гравировкой.

Десять часов, время утреннего доклада. Но доклад сделает его первый заместитель, так же как вчера, позавчера, так же завтра и еще три дня подряд. Его же дело – выполнять указание вышестоящей инстанции и предаваться отдыху.

– Дорогой, время завтрака, – пропел из спальни женский голос, приятный и слегка тягучий, томный. Как «Сироп-экстра» Шустова, что добывается из особых глубоководных водорослей с непроизносимым названием. Стоит безумных денег, употребляется буквально «на кончик языка», потому что стоит хоть в малости не рассчитать дозу, и божественный аромат будет забит приторной сладостью, как у дешевой патоки.

– Иду, – отозвался он, снимая последнюю салфетку, придирчиво взглянул в зеркальную гладь еще раз. Из сверкающего под яркой лампой зеркала на него смотрел мужчина между сорока и пятьюдесятью, мощного сложения, но с несколько грузноватой фигурой, начинающей расплываться от долгой кабинетной работы. Щеки слегка обвисли, умные глаза по-поросячьи спрятались в узкие щели между надбровными дугами и мешками нижних век.

Лимасов прижался лбом к прохладной поверхности зеркала, стиснул ладонями края изящного умывальника, стилизованного под раковину какого-то экзотического моллюска. Сжал зубы и усилием воли постарался выбросить из головы ростки неуверенности.

«У меня все хорошо, моя карьера безоблачна, я ценим Самим, еще далеко не стар и относительно здоров, насколько это возможно с моей работой и образом жизни. Мой отдых вполне неплох, и я знаю, что в мое отсутствие все будет идти заведенным порядком.

Но почему мне так тревожно?..»

– Иду, – повторил он.

Накинув вышитый халат на голое тело, Лимасов вышел в зал, поводя широкими плечами – халат был самую малость тесноват для его габаритов гиревика-призера. Большая комната, обставленная в бежево-кофейных тонах, располагалась на углу гостиницы и давала отменный обзор сразу на сто восемьдесят градусов, открывая панораму чуда природы и человеческого гения.

Еще десять лет назад Малореченское было небольшим городком на побережье Черного моря, самодостаточным и в общем бесперспективным с точки зрения настоящих денежных мешков. Здесь не было ни близлежащих торговых путей, ни больших морских промыслов, ни особых достопримечательностей. Только невысокие горы, много зелени, воды, солнца и чистого воздуха, но этого добра в мире вполне хватало. Что взбрело в голову старику Корсакову, теперь уже, наверное, никто не скажет. Но неожиданно для семьи, директората и акционеров восьмидесятилетний старик, миллионщик и патриарх старшей ветви Демидовых-Корсаковых решил прибавить к традиционным занятиям семьи еще и курортное дело. Подобно своему старому товарищу и учителю, покойному министру коммуникаций и индустриального планирования Ульянову, он изрек, что «здесь будет город-сад»[5], и на месте тридцатитысячного поселения вырос курортный комплекс мирового уровня со всей необходимой атрибутикой, включая собственный авиапорт.

«Чудит старик», – говорили скептики, акционеры требовали ревизии и смены руководства. А затем в один прекрасный день Его Императорское Величество, устав от трудов праведных на благо державы и ее многонационального народа, изволили посетить новый курорт и остаться на нем на целых три дня. Константин Второй поднимался в небо на дирижабле обозрения, спускался в глубины на круизной субмарине и даже отобедал в подводном ресторане под невидимой защитой двухсотметровой сферы из армостекла. Небрежные каракули императора стали первой росписью в книге посетителей, а Малореченское – первым курортом страны. И если в начале строительства проекту предрекали скорый и неминуемый крах, то ныне это было модное место отдыха сливок общества, Малореченскому смело пророчили славу таких монстров, как испанская Валенсия, Гавана или вольный Барнумбург.

Выйдя на лоджию, Лимасов расслабленно положил широкие ладони на полированные поручни, осматривая пейзаж и планируя, чем заняться сегодня. Яркое солнце заставляло щуриться, но идти за солнцезащитными очками было откровенно лень.

Анна вышла к нему невесомыми шагами, красное платье-сари легко ниспадало вдоль ее фигуры, слегка колеблемое ветерком с моря. Она протянула ему стакан, до краев наполненный чем-то оранжевым, словно солнце искупало свой лучик в цветном стекле с соломинкой.

– А ты? – спросил Лимасов, с удовольствием потягивая напиток, какой-то непонятный сок со специфическим кисло-сладким привкусом.

Вместо ответа она провела ладонью по его груди, длинные тонкие пальцы скользили по ткани «под шкуру ската», чувственно подрагивая.

– Идем завтракать. – С этими словами она улыбнулась и покинула лоджию, тяжелая копна угольно-черных волос покачивалась в такт ее шагам.

Лимасов чертыхнулся про себя. Конечно, на дворе конец пятидесятых, время раскованности и эмансипации, женщина вполне может выйти на улицу в платье немногим выше колен и даже принять подарок не от жениха или обрученного. И все же раскованность и непосредственность его новой, скажем так, знакомой все равно достаточно регулярно ставили его в тупик. С другой стороны, так было гораздо интереснее.

Поставив стакан на широкие перила, он проследовал за ней в залу, где на низком кофейном столике дымился завтрак на одну персону, по американскому образцу – свежеподжаренный ломтик хлеба с нарезкой тунца под особым соусом из ламинарии. Сочетание немного непривычное, но вкусное. Тунец был родной, выловленный отечественными рыболовами. Помимо роскоши и комфорта Малореченский курорт славился тем, что подавал кушанья, приготовленные исключительно из продуктов, выращенных или добытых строго отечественным производителем. Поначалу это было необычно, теперь же стало престижным.

– Присоединишься? – спросил Гордей, усаживаясь на низкую банкетку.


– Нет, я не голодна, – ответила она, включая новостник. – Завтракай, у нас на сегодня много интересного.

С этими словами она растянулась прямо на ковре, положив голову на сгиб локтя. Лимасов снова залюбовался ей – клубок изящных изломанных линий и контрастных цветов – черные волосы, красное платье, молочно-белая кожа. Его спутница не выносила загар, и первым подарком, что он сделал ей, была соломенная шляпа с огромными полями.

Новостник с тихим гудением разогревался – дорогая эксклюзивная модель от «В.О.Т.»[6], ламповая, с большим прямоугольным экраном и без привычной линзы. В Малореченском стояла мощная антенна, принимающая новостные телевизионные передачи со всего северного полушария, все семь. Можно было ловить Европу и даже конфедеративные «World News» с синхронным переводом, но Анна выбрала официоз из официозов – «Мировые события» Петроградской государственной визографической станции.

Стремительно распространяющуюся моду на движущиеся картинки и новости Лимасов не одобрял, сравнивая с чумовым поветрием, а сами агрегаты называл не иначе как «дуроскопами». Главным образом потому, что по долгу службы узнавал свежие новости раньше любого визорепортера, причем в оригинальном, не кастрированном цензурой и «форматом» виде. Но подруга, во всех прочих отношениях вполне взрослая и современная (даже чересчур современная!) женщина, любила «дуроскоп», как ребенок – сладости, поэтому Гордей укрепился духом и вернулся к завтраку. Хорошо прожаренные ломтики тунца хрустели на зубах, а новостник в меру назойливо просвещал краткой сводкой, предваряющей развернутый выпуск с репортажами.

«Таланов и Партнеры» распродают корабли, готовясь уйти в промыслы моллюсков… Новый виток обострения в Африке, прямые столкновения между пророссийскими прогрессивными силами и наймитами враждебных сил. Ну, это иносказание понятно, только-только наметилось пусть слабенькое, но потепление во взаимоотношениях двух великих держав… Президент Конфедерации выступил в Конгрессе с предложением об отмене некоторых положений «Свода благонравной морали девушки из общества»… Рекордные уловы в Тихом океане… Манифестации во Франции, профсоюзы требуют сокращения рабочего дня… Японцы и австралийцы делят рыболовецкие районы восточнее Марианских островов… Значительный прорыв в исследованиях методов и приемов глубоководных погружений, дыхательные жидкостные смеси, обогащенные кислородом. Перспектива отказа от тяжелобронированных скафандров, как подключаемых, так и автономных… В Государственную Думу внесен новый законопроект о правах латифундистов и промышленников в части заключения трудовых договоров, Союз Отечественного Крестьянства и Профсоюзное Объединение выражают протест, ожидаются сложные прения по болезненному вопросу…

Лимасов закончил с тостами и с удовольствием потягивал ароматный кофе.

Так, а вот это уже интересно, опять серьезная авария на «Экстазе», третьей базе подводного комплекса, многоцелевого «осьминожника»[7] Джейсона Райана, ныне перекупленного «Таггарт океаник». Жертв нет, график монтажа новой рудной платформы смещен на месяц.

По долгу службы Лимасов был очень хорошо осведомлен относительно этого события и был удивлен, как вообще сия новость попала на экран, учитывая обстоятельства и предысторию.

Планы консорциума под предводительством «Таггарт» были грандиозны и требовали всего самого лучшего, в том числе и новые русские батиплатформы серии «Гвоздь», способные работать на глубине до восьми километров – немыслимая еще несколько лет назад возможность, открывающая головокружительные перспективы. Многие, и Лимасов в том числе, полагали, что этот проект не только очень прибыльное мероприятие, но и последний гвоздь в крышку гроба британской подводной индустрии.

Было что-то глубоко парадоксальное и мистическое в том, что страна, провозгласившая своим девизом «Владеющий морем повелевает миром», буквально «проспала» океаническую революцию последней четверти минувшего века. Европа, объединенная вторым Бонапартом, расколотая третьим, вновь собранная Бисмарком и Айзенштайном. Конфедерация, окончательно освободившаяся от колониального статуса. Россия, подстегиваемая суровыми реформами Андрея Первого, Жестокого. Люди этих стран словно открыли глаза после долгого сна и увидели новый мир, океан – кладовую минерального сырья, углеводородов и продовольствия. Это был опасный, но вместе с тем притягательный мир, безжалостный к неосторожным, но обещавший сказочные богатства и возможности. Тонули первые субмарины, штормы уничтожали буровые вышки, гибли исследовательские станции, затопленные из-за просчетов и ошибок.

Море ничего не давало даром, но щедро вознаградило упорных.

Получив новый импульс, индустриальные машины Большой Тройки двинулись вперед семимильными шагами, понемногу обгоняя упустивших свой шанс англичан. И никакие усилия уже не могли сократить отставание – слишком велик оказался разрыв. Репутация и престиж Альбиона покатились под откос с головокружительной скоростью.

Десять лет назад «Пар и газойль» Дзержинского-младшего, крупнейший в Империи производитель транспортных паро- и дизелевозов, объединился со «Сталепрокатными мануфактурами» Гогенцоллернов в проектировании и строительстве единой транспортной сети, связывающей континент. И вытеснил британцев с рынка тяжелого машиностроения. А в минувшем году англичане полностью потеряли позиции в мировой добыче шельфовых руд.

Закат британского величия был близок и обещал стать безрадостным. Поэтому сообщения о серии странных происшествий и катастроф на подводных объектах Конфедерации, России и Пангерманского Союза, удивительно похожих на тщательно подготовленные диверсии, фильтровались цензорами по обе стороны Атлантики. И события эти привлекали самое пристальное внимание многих организаций, как государственных, так и частных.

Резкий звук вырвал его из раздумий. Анна снова хлопнула в ладоши, озорно глядя на него сквозь прядь, выбившуюся из прически и изящным завитком опустившуюся на щеку.

– Не спи!

– Я не сплю, я просто задумался, – улыбнулся он в ответ. – Твой новостник навевает на меня скуку и апатию.

– Так долой нечестивый механизм!

Щелкнул выключенный аппарат.

– Идем? – весело спросила она. – Я хочу купаться и веселиться!

– Безусловно. Купаться, веселиться, а вечер мы встретим в «Гроте», – подхватил он. – Когда там включают внешние прожектора, подводный мир становится просто невероятным. Ты увидишь сама, купол как будто заключен в огромный изумруд, так преломляется свет. А еще мы завтра закажем автобатисферу и ночную экскурсию на глубине…

Телефонный звонок прервал их, небольшой подвесной аппарат, закамуфлированный под панцирь фантазийного краба, разразился мелодичным перезвоном колокольчиков: раз, другой – и замолк.

Анна капризно надула губы.

– Надеюсь, это ошибка, – совершенно искренне сказал Лимасов. Снедающая его тревога потускнела, отодвинулась на второй план, теперь ему действительно хотелось отдыхать. Веселиться беззаботно и безмятежно, пусть всего пару дней, но от всей души.

Телефон снова зазвонил, Лимасов снял трубку.

– Срочные дела, – произнес безликий мужской голос, Гордей узнал своего секретаря. – Не терпит отлагательства. Транспорт на стоянке номер три. Руководство товарищества ждет вас, необходим срочный анализ финансовых потерь из-за событий, связанных с «Экстазом». Я позабочусь обо всех местных счетах и формальностях, связанных с вашим убытием.

– Да, – кратко ответил Лимасов и положил трубку.

От Анны не укрылась резкая перемена в лице и всем облике друга и любовника. Он сдвинул брови, крепко сжал челюсти, энергично махнул рукой.

– Вот и конец моему отпуску, – печально-сдержанно сообщил он.

– Ты обещал! – Разочарованная женщина отвернулась от него, совершенно мужским жестом заложив руки за спину.

«Черт с ним, – подумал Лимасов, – одну минуту я могу потратить на личное, но только минуту». Он подошел к ней почти вплотную и нежно, но вместе с тем крепко обнял за плечи, прижал лицо к ее душистым волосам, вдыхая едва ощутимый аромат хороших духов.

– Милая, я ведь говорил, есть я и есть моя работа. Работа дает мне высокое положение, без которого мы вряд ли встретились бы. И мое свободное время и желания заканчиваются там, где начинается служебный долг. Я должен вернуться, руководство нашей фирмы нуждается во мне. Обещаю, что как только закончу, мы уедем в настоящий отпуск без телефонов, службы и неуместных вызовов. Честное-пречестное слово.

Она повернулась к нему быстрым, гибким движением.

– Я понимаю… – голос ее был тих и печален. – Но ведь от этого сейчас не легче…



Лимасову хватило пяти минут, чтобы полностью собраться и покинуть отель. Неразговорчивый водитель вел служебный авто, ловко и быстро, но без ненужного лихачества обгоняя разноцветные паромобили на широкой ленте дороги к авиапорту.

Гордей сидел на заднем сиденье, сохраняя привычную маску сосредоточенной сдержанности, но чувствуя, как вновь проснувшаяся тревога все шире заполняет душу. «Руководство товарищества», «срочный анализ», «финансовые потери» – знакомые кодовые выражения.