Железный ветер. Путь войны. Там, где горит земля

Всем видом Виктор изобразил немой вопрос, притворяться не пришлось, потому что пахло и в самом деле невероятно вкусно.

– Расстегаи, – сказала Марина, открывая крышку. Густой мясной аромат, как разъяренный пират, вырвался на свободу и распространился по столовой, вызывая скрежет зубовный.

– Я дома, – снова повторил про себя Виктор. – Как же хорошо быть дома…





* * *


– Итак, господа, не будем тратить наше ценное время…

С этими словами Константин Второй посмотрел на массивные наручные часы, словно желая подчеркнуть важность своего времени и недопустимость его нецелевого использования. Четверо мужчин, сидевших за круглым столом в личном совещательном кабинете императорской резиденции, невольно проследили за его взглядом.

Часы и в самом деле были необычны и знамениты, пожалуй, так же знамениты, как Шестерня и Колос[10], – настоящие «Budimoff» первой серии. Молва гласила, что Андрей Первый, прозванный Жестоким за суровые крестьянские реформы и расправы с нигилистами, заказал их через два года после Большой Смуты и аристократического мятежа. К чести Будимова, тот выполнил заказ, изготовив изящные, классической формы часы в серебряном корпусе с гравировкой.

Естественно, Будимов не был бы самим собой, если бы не вложил в свое изделие долю едкой насмешки. При определенном угле зрения в сплетении узора на крышке часов можно было прочитать одно слово – «разрушителю». Ведь князь был одним из вождей консервативного мятежа и в свое время чудом избежал казни, бежав в Европу. Там Будимов и организовал часовую мануфактуру.

Также Андрей не был бы самим собой, отказавшись от вызова, пусть даже в такой форме. Часы были с ним до самой смерти, и, умирая от раны, на смертном одре император передал их по наследству. Так начался долгий путь служения «Будимова» императорскому Дому. В начале нового, двадцатого века часы вставили в кожаный ложемент на ремешке, и из карманных они стали наручными. Это было единственное украшение, которое традиционно позволяли себе монархи Российского Правящего Дома.

Император слегка шевельнул кистью, поправляя чуть сбившийся рукав рубашки, зацепившийся краем запонки за колесико «Будимова». Как обычно, он был в темно-синем костюме в полоску, без всяких наград и знаков.

Константин сложил пальцы домиком и поощрительно посмотрел на четверых сегодняшних гостей.

Начальник Главного управления Генерального штаба Империи[11] Устин Корчевский, лысый, подтянутый, в старомодном пенсне, неуместном в век отмирающих очков и доступной склеропластики. Глава Особого Департамента при канцелярии Его Императорского Величества Лимасов. Начальник Особого делопроизводства при Генеральном Штабе Болышев. Министр обороны Агашев.

Корчевский поправил спадающее с тонкой переносицы пенсне, пригладил гладкую лысину с отдельными редкими пучками старческого пуха, хрустнул артритными пальцами. Константин терпеливо ждал – старый штабист всегда предварял любое сообщение некими ритуальными жестами, как бы готовясь к важной речи.

– Вести весьма тревожны… – В противовес внешности старого и уставшего от жизни человека, голос Устина Тихоновича был могуч и басист. – Перечислю кратко в порядке очередности то, что касается моего ведомства. Во-первых, со вчерашнего дня, точнее с пятнадцати часов пополудни, прервана всякая связь с Исландией. Не работают проводные системы, радиопрослушивание дает «белый шум» во всем диапазоне. Это весьма похоже на крайне мощные помехи, но мы затрудняемся определить, какой аппаратурой и какой мощностью нужно обладать, чтобы так забить эфир. Строго говоря, насколько нам известно, такой аппаратуры в природе вообще не существует.

– Природный катаклизм? – деловито спросил император.

– Невозможно, – отозвался разведчик, – различные стихийные возмущения могут влиять на радиосвязь, но никакой природный эффект не может так качественно ее прервать. Чудо сие есть, однако оное должно иметь природу сугубо человеческую и техничную.

– Ясно. Что во-вторых? – Кратким вопросом Константин вернул разговор в прежнее русло.

– Во-вторых, – Корчевский вновь поправил стеклышки на носу, – в северной части Атлантики, у южной оконечности хребта Рейкъянес исчезли «Гинденбург» и крейсер Конфедерации «Аннаполис». Корабль совершал переход во французский Брест, официально для монтажа новых элементов бронепалубы по договору с Гогенцоллернами. Неофициально крейсер вез золотые слитки североамериканского стандарта на сумму около тридцати миллионов долларов. Авансовый платеж на поставки французской аппаратуры ДРЛО для дирижаблей серии «Купер».

– Наличность?.. – слегка удивился император.

– Это закрытая сделка, в обход пятой поправки к Доктрине Майкрофта. Поставки высокотехнологического оружия, а равно приравненных к таковому материалов и инструментов, – пояснил Болышев. – Балансирует на грани законного, поэтому американский минобр старается обойтись без лишних свидетельств.

– Крейсер шел без сопровождения, – продолжил Корчевский. – Но маршрут и график были составлены так, что по ходу постоянно появлялись патрульные дирижабли, попарно обеспечивающие воздушное охранение. Последняя пара также исчезла вместе с кораблем. Никаких призывов о помощи, сигналов бедствия эт цетера. Американцы спешно стягивают в указанную точку свободные корабли, но стараются действовать тихо и незаметно. Понятная предосторожность…

Корчевский умолк, переводя дух, с видом крайней задумчивости снова пригладил отсутствующие волосы и продолжил.

– Это все были сплошные исчезновения, явления суть иллюзорные и эфемерные. Теперь перейдем к событиям материальным и, так сказать, осязаемым. В-третьих, очень резко, очень необычно начали действовать наши английские «коллеги». И… э-э-э… я испытываю некоторое затруднение, описывая их действия.

– Ближе к делу, – подтолкнул Константин.

– Видите ли, как бы ни загадочно и невероятно это звучало, но… британцы бросают свои базы в Средиземном море, в Индийском океане и на Южнокитайском направлении. Мы получаем массовые сообщения о выходе со стоянок боевых кораблей всех типов и их передвижении в западном направлении. Также сворачиваются воздушные патрули, дирижабли подивизионно перемещаются вдоль границ. Насколько мы можем судить, они все идут, так сказать, домой.

– Домой? – не понял Константин.

– Домой, – повторил разведчик. – Движение в самом разгаре, и все суда, водные и воздушные, поодиночке и группами движутся в одном направлении – к Острову. Как это понимать… – Корчевский чуть развел руками в жесте недоумения, – …мы не знаем. Аналитический аппарат Генерального штаба перебрал все возможные варианты, включая внезапное нападение без объявления войны, но ни один не объясняет происходящее. Единственное возможное объяснение – Британия готовится отразить массированное нападение на Метрополию. Но поскольку никто не собирается на нее нападать, постольку их действия необъяснимы.

– Может быть, англичане знают больше, чем вы, господа разведчики? – спросил Константин.

– Ни одна значимая и масштабная военная операция не может быть подготовлена незаметно и тайно, Ваше Величество, следы остаются всегда, – степенно, с чувством собственного достоинства ответил Корчевский. – Тем более операция такого размаха, для отражения которой понадобилось собирать весь британский военно-морской и воздушный флот. Мы бы знали.

– Ясно. Кто скажет следующий?

Болышев кашлянул, показывая, что готов. Константин утвердительно кивнул, и начальник разведывательного департамента заговорил.

– В дополнение к сказанному добавлю, что вчера ровно в пять часов вечера по Гринвичу англичане начали масштабное изъятие ценностей и депозитов по всему миру. По всей банковской сети России, Конфедерации и Объединенной Европы. При этом они забирают только драгоценные металлы и камни, никакой валюты, никаких переводов.

– Что преимущественно, частные вклады, государственные и корпоративные размещения? – спросил император, хмурясь все больше и больше. Военные могут сколько угодно греметь своими игрушками, но если речь заходит о финансовых операциях такого масштаба – дело и в самом деле крайне серьезно.

Болышев на мгновение замялся и продолжил с явным усилием:

– Мы подняли доступную статистику и выяснили, что в последний год объемы частных вкладов и хранений британских граждан постепенно переводились в британские банки и хранилища. Разница составила более семидесяти процентов. Понятно, что далеко не каждый может позволить себе слиток золота или банковский счет «под металл», поэтому мы можем говорить о запланированном финансовом бегстве истеблишмента Англии.


– И вы проморгали это… бегство, – жестко закончил Константин.

– В общем, да. – Болышев смотрел в сторону, словно ему было стыдно выдержать тяжелый взгляд императора.

Самодержец встал и прошелся вокруг стола, затем подошел к окну и минуту-другую просто стоял, скрестив руки на груди, до крайности похожий на свои парадные изображения – уже немолодой, но крепкий кряжистый мужчина лет пятидесяти, гладко выбритый, с мощной гривой пепельных волос, тронутых инеем седины.

– И что же все это значит? – С этими словами он вернулся к столу и оперся на него костяшками пальцев. Из глубин полированной поверхности на императора глянуло его собственное отражение – бледное лицо, резко и четко прорезанное морщинами, внимательные черные глаза. – Я жду от вас квалифицированного мнения.

Он повернул голову к военному министру, одновременно приподнимая правую бровь в вопросительном жесте.

– Ваше Величество… – Агашев выдержал его взгляд. – Мы не знаем. Действия британцев могут иметь только одно непротиворечивое и разумное объяснение – они готовятся отразить атаку на остров всеми имеющимися средствами. А банковские операции показывают, что в дополнение к военным действиям они готовы и к серьезным потрясениям мировой финансовой системы. Но в мире нет противника, который готовился бы к войне против «львиной короны». Просто нет.

Министр откашлялся, оттянул тесный воротник мундира, словно тот мешал ему дышать.

– С вашего одобрения, мы намерены начать соответствующие… мероприятия. На тот случай, если действительно имеет место быть… – Он окончательно сбился, пожевал губами и закончил резко, как отрубив: – На всякий случай, потому что это явная чертовщина.

– Чертовщина… – протянул Константин.

Он снова занял свое место и словно только сейчас вспомнил о существовании Лимасова.

– Гордей Витальевич, как это может быть связано с «Исследованием»? – прямо спросил император.

– Напрямую, – так же прямо ответил Лимасов.

Взоры всех присутствующих сошлись на бодром и подтянутом главе Особого Департамента, словно и не он сорвался несколько часов назад из отпуска, последовательно сменив паромобиль, скоростной гироплан и снова паромобиль.

Лимасов был самым молодым из присутствующих, он занял свое место не карабкаясь год за годом по всем ступеням служебной лестницы, как остальные. И в дополнение ко всему не обладал длинной родословной, которая, несмотря на Акт об упразднении сословий, все еще считалась непременным условием занятия значимой государственной должности. «Зубры» старой закалки его не любили, считая выскочкой и парвеню, но не могли не отдавать должное профессионализму и цепкости ума.

– Очень мало информации, – четко произнес Лимасов. – Очень быстро развиваются события. Но я смог оперативно навести справки относительно гравиметрических наблюдений по методу Сингаевского-Гроффа. Мои люди напрямую получили данные со станций в Петропавловске-Камчатском, Мурманске и на Таймыре. Кроме того, удалось связаться с аналогичными американскими станциями в Худвилле, на острове Банкс и Ньюфаундленде. От европейских ученых пока ничего получить не удалось, но имеющихся данных достаточно, чтобы сказать – полностью повторяется картина трехлетней давности. Вчера в девять часов утра по Гринвичу аппаратура сошла с ума, показывая хаотические скачки всех физических величин в точке с приблизительными координатами… – Лимасов глянул в потолок, словно надеялся прочитать числа на нем, – примерно шестьдесят градусов северной широты и тридцать градусов западной долготы. То есть примерно в том же районе, где исчез «Аннаполис».

– Это все? – отрывисто спросил Константин.

– На данный момент – да.

Император думал не дольше четверти минуты.

– Василий Павлович, – обратился он к военному министру, – ваши намерения одобряю. Планируйте ваши мероприятия относительно готовности к… чертовщине. Планируйте и будьте готовы к использованию военной силы в любое время и в любом месте. Завтра в восемь часов утра собрание Государственного Совета. В полном составе.

Константин обвел тяжелым взглядом всех присутствующих.

– Ищите, узнавайте, планируйте. До завтрашнего полудня у нас должна быть внятная картина происходящего и конкретный вменяемый план действий. Встреча окончена.





Глава 5

Das Luftwaffenkommando «0»





6 августа, день третий


Ночь понемногу уступала свои права, небо над Хабнарфьордуром посерело. Яркие, очень крупные на этих широтах звезды поблекли.

Близилось утро.

Стационарные прожекторы и временные светильники, запитанные от переносных генераторов, делили все пространство «объекта ААА» на четкие, изломанные линии в двух цветах – угольно-черном и пронзительно-белом. Слаженная деятельность аэродромной команды достигла апогея – график операции неумолимо отмерял часы и минуты, не допуская даже мысли о возможности сбоя.

Chef der Luftflotte, ранее командующий третьим воздушным флотом, ныне – специальной тяжелой авиадивизией, неспешно вышагивал вдоль взлетно-посадочной полосы, проверяя ход работ самолично. Увиденное радовало, несмотря на крайнюю сложность задачи и жесткий цейтнот, Das Luftwaffenkommando «0» в целом укладывалась в расписание.

Chef неосознанно поежился, вспоминая последние трое суток. Он видел многое, участвовал практически во всех значимых кампаниях минувшей четверти века. Юношей, только-только оперившимся выпускником waffenschule он вылетал на газовые зачистки партизан в бывшей России. Когда он повзрослел, а Держава урегулировала свои дела на востоке, очищал застоявшуюся Европу от глубоко укоренившейся расовой гнили. Командиром авиадивизии громил в Атлантике флоты заокеанских врагов. В неполные пятьдесят, командуя всей тяжелой авиацией Державы, он видел капитуляцию Штатов, закат вековой истории мировой плутократии и твердо уверился, что это наивысший момент его жизни и карьеры. На планете больше не было врагов, достойных его bombenschlepper’ов, разве что таковые спустятся с Великого Ледяного Пояса, который ранее, во времена господства плутократов от науки, ошибочно называли Млечным Путем.

Как же он ошибался!

Даже сейчас, спустя почти пять лет, Chef до мельчайших подробностей помнил тот день, точнее тот душный летний вечер, когда он был вызван на приватную беседу с Координатором. Когда этот великий человек, опора нации, верховный арбитр, счел его, хоть и заслуженного, но всего лишь авиационного генерала достойным тайного знания. Но, несмотря на великую честь и доверие, генерал не любил вспоминать о тех событиях, потому что к гордости примешивалась изрядная доля горечи и стыда.

Окрыленный своими знаниями и опытом, польщенный и воодушевленный доверием, он разработал план, посильный только его «тяжеловозам», предусматривающий предельно интенсивное использование времени и ресурса. Согласно его расчетам, «дивизия ноль» поднималась со стационарных аэродромов в Ирландии и, дозаправившись в воздухе непосредственно перед точкой перехода дифазера, сразу же отправлялась по заданным маршрутам, нанося запланированные удары без потерь времени. Лишь после этого самолеты брали курс на Исландию и новую базу, заранее подготовленную «друзьями». Таким образом, дивизия выигрывала самое меньшее – целые сутки активных действий. В условиях жесточайших массогабаритных ограничений, висевших дамокловым мечом над всей операцией, в условиях огромной роли и ответственности, возложенных на авиацию, лишние часы и дополнительный налет тяжелых бомбардировщиков не имели цены. Это было по силам ему, его штабу, его самолетам и летчикам – лучшим из лучших.

Но именно Координатор, всесторонне оценив предложение и расчеты, своей личной волей приказал изменить план операции и сосредоточиться на перелете к Хабнарфьордуру. Слова лидера нации были однозначны и не допускали двойного толкования – никаких воздушных операций «с колес». Флот, десантный корпус и армия могут и должны будут действовать на пределе и за пределами человеческих сил и возможного. Но военно-воздушные силы рисковать не будут.