Жена башмачника
Часть 54 из 89 Информация о книге
– Ты же знаешь, мы должны были вырасти, влюбиться и выйти замуж, – сказала Лаура. – Это естественный процесс. И ты счастлива с Вито, правда? – Конечно, – улыбнулась Энца. – Вот незадача – когда жизнь складывается хорошо, все не может остаться как есть. Каждое решение ведет нас вперед… Вспомнила сейчас, как переходила горные речки в Альпах – прыгая с камня на камень. Делала шаг, потом еще один, еще и еще, и вот я уже на другом берегу. – Как и должно быть. – Но иногда я делала шаг, а следующего камня не оказывалось. Вода была такая холодная! – Ты преодолеешь трудные времена, – заверила Лаура. – Потому что мы знаем, что они неизбежны. – Для всех нас, – улыбнулась Лаура. – Но не сегодня. Сегодня время праздновать. Оставь серьезную Энцу в этой комнате. Ты прекраснейшая невеста, и это твой день. Энца и Лаура попрощались с соседками по «Милбэнк-хаус», собравшимися на крыльце, чтобы пожелать Энце удачи. Будущие танцовщицы, драматурги, актрисы были уверены, что все истории со счастливым концом, которые рассказывают со сцены, – правда, и восторженно провожали Энцу в новую жизнь. Этим утром Энца была для них живым символом успеха. Они прошли пешком несколько кварталов, отделявших «Милбэнк-хаус» от церкви Девы Марии Помпейской. Вито и Колин Чапин, его шафер, должны были встретить их в ризнице. Скромную церемонию у алтаря Пресвятой Девы обещал провести отец Себастьянелли. Энца и Лаура шли мимо зеленщиков, подметальщиков, спешивших на работу мужчин в фетровых шляпах. Все в Гринвич-Виллидж было на своем месте, как и каждое утро, – надежно и предсказуемо. Этот день был особенным лишь для Энцы и Вито. Окружавший их мир вращался по прежней орбите, и двое возлюбленных, обменявшись кольцами, не смогли бы ничего изменить. – Подожди здесь. – Лаура обняла Энцу. – Я войду внутрь, чтобы убедиться, что для тебя все готово. – Спасибо, Лаура. Ты всегда была моим лучшим другом. – Всегда. – Лаура улыбнулась и вошла в церковь. Стоя на Кармин-стрит, Энца вспоминала синьору Буффа и то, какими тяжелыми были первые месяцы в Америке, как эти месяцы превратились в годы, пока она билась изо всех сил, чтобы заработать денег и покинуть страну, как тосковала по родине. Оглядываясь назад, она вспоминала свою палату в больнице Святого Винсента, всего в двух кварталах отсюда. Мысленно перебирала в памяти изменения к лучшему, каждый год происходившие в ее жизни, все принятые решения, сделанные шаги – словно маленькие стежки, идущие один за другим, размеренно и аккуратно. Энца должна была чуть отступить, чтобы наконец увидеть законченный наряд, весь целиком. Ее жизнью теперь можно было любоваться, и она создала ее своими руками. – Энца, – произнес голос за ее спиной. Она с улыбкой обернулась, думая, что это Вито принес ее букет. – Энца, – повторил Чиро Ладзари. На нем была вылинявшая коричневая форма пехотинца, ремень туго затянут, высокие ботинки аккуратно зашнурованы, хотя Энца видела узлы на шнурках там, где их связывали из обрывков. Ткань истрепалась, манжеты подвернуты. Чиро исхудал, на лице печать лишений, но глаза – голубее, чем небо этим утром. В правой руке он держал букет фиалок, в левой – солдатскую каску. Он протянул ей цветы. – Чиро, что ты здесь делаешь? – Я успел. – Он через силу улыбнулся. – Я был в «Милбэнк-хаус». Там сказали, что ты здесь. Ты всегда в церкви. Сегодня большой праздник? Он заметил в ее глазах беспокойство. – Ты такая красивая! – Он потянулся к ней, но она отступила. – Я выхожу замуж. – Знаю. – Мне пора. Священник ждет. – Падре может и подождать. Ему некуда спешить. Сегодня понедельник. Кто играет свадьбу в понедельник? – По понедельникам в опере выходной, – объяснила она. – Мы… – Энца замолчала. «Мы» прозвучало неожиданно эгоистично. Оно не включало в себя Чиро. Они стояли и смотрели друг на друга. В дверях церкви появилась Лаура, но они ее не замечали. Энца не слышала, как Лаура позвала ее. Лаура бесшумно скользнула внутрь и тихо притворила дверь за собой. – Ты не можешь так поступить, – сказал Чиро. – Могу, совершенно точно. Я выхожу замуж. – Он не тот, кто тебе нужен, Энца. Я-то знаю. – Я приняла решение и доведу дело до конца, – твердо сказала она. – Это звучит так, будто ты принимаешь наказание. – Не думаю. Это таинство. К нему нужно относиться с почтением. – Энца и хотела уйти, но не могла. – Мне пора. – Она взглянула на запястье. Часов на нем не было. Чиро достал из кармана часы, открыл их и показал ей. – Спешить некуда, – спокойно сказал он. – Я не хочу опаздывать. – Ты не опоздаешь, – пообещал Чиро. – Отпусти его. – Я не могу так поступить, – ответила Энца, не поднимая глаз. – А я говорю, отпусти его. – Я дала слово. – Нарушь его. – Кем я буду в твоих глазах, если нарушу слово, данное ему? – Ты будешь моей. – Но сейчас я – его. – Энца оглянулась на дверь. Да где же Лаура? Почему она не уведет ее в церковь, где сейчас ей надлежит быть? – Я принадлежу ему. – Это неправда. – Вот доказательство. – Она выставила руку с кольцом, рубин и бриллианты полыхнули под солнцем. – Сними его. Ты не обязана выходить за меня, но ты не можешь выйти за него. – Почему нет? – Ее голос дрогнул от волнения. – Потому что я люблю тебя. И знаю тебя. А этот человек знает Энцу-американку, а не итальянскую девочку, которая умела запрягать лошадь и править повозкой. Разве он знает девушку, укрывавшую лилиями могилу сестры? Эту девушку знаю я. И она моя. Энца с удивлением подумала, что ни разу не рассказывала Вито о Стелле. Вито знал только портниху Карузо. Он не знал работницу швейной фабрики из Хобокена, старшую дочь из бедной семьи, которая зимой перебивалась каштанами и молилась, чтобы их хватило до весны. Она не рассказала Вито ни одной своей тайны, и потому Вито по-настоящему не стал частью ее истории. Возможно, она никогда и не хотела, чтобы Вито знал ту девочку из Скильпарио. – Ты не можешь вот так внезапно вернуться и говорить мне это! – почти крикнула Энца. – У меня своя жизнь. Хорошая жизнь. Я счастлива. Мне нравится моя работа. Мои друзья. Мой мир. – Какой именно мир тебе нужен, Энца? – тихо спросил Чиро. Энца не могла бороться с прошлым. Жизнь состоит из мгновений, в которые мы совершаем выбор с самыми лучшими намерениями, часто – с надеждой. Но в эту минуту Энца поняла, что та жизнь, о которой она всегда мечтала, – это семья, а не просто двое влюбленных. Ее жизнь – фреска, полная деталей, на создание которых нужны годы совместной работы. Жизнь с Чиро была бы жизнью ради семьи, а с Вито она жила бы только ради себя. Роскошная квартира с видом на реку, машина, чтобы разъезжать по ресторанам и вечеринкам, изысканные наряды и лучшие билеты на любое шоу… Как легко было бы с Вито! Но нужно ли ей это? Или ее предназначение – быть с тем, кто понимает ее, кто видит ее насквозь? На миг она снова стала девочкой из горной итальянской деревушки. Та девочка покинула дом, родную деревню, работала как проклятая – ради семейного дома, в благодарность за все то, что ей было даровано. И она с радостью повторила бы этот путь. Так неужто она не заслужила награды? Элегантной жизни рядом с человеком, который любит ее? Почему не может она выйти за Вито Блазека? Он хороший человек. Только в эту минуту Энца поняла, что на самом деле означает для нее замужество. Она не создана для одиночества, она не хочет состариться за швейной машинкой, создавая костюмы для фантастических персонажей, сооружая плащи и накидки, прикрепляя воротники, приклеивая крылья, но она и не желает до самой смерти жить под крылом матери, в услужении у семьи, посвятив себя целому, а не маленькой его части – себе. Не хочет превратиться в добрую тетушку, вкладывающую долларовые банкноты в поздравительные открытки по случаю крестин или в молитвенники, отправляемые в дар к первому причастию и конфирмации. Не хочет подписывать: «С любовью, Zia Enza». Она не рождена, чтобы носить элегантные скромные шляпки или золотые броши, эти символы старой девы, достойной золота, но не достойной бриллиантов. Энца поняла, что родилась, чтобы любить. И поняла только сейчас, глядя на Чиро Ладзари. Ее судьба – идти своим путем, только своим, и любить своего мужчину. Она думала, что этот мужчина – Вито, добрый, красивый, с отменным вкусом. Вито подарил бы ей респектабельный адрес, друзей из хорошего общества, роскошный вид из окон. Она считала, что нашла то, что искала, что ее дорога к счастью уже нанесена на карту, а ей лишь остается надеть лучшие туфли и отправиться по ней. Вито никогда не говорил о детях, для него мир состоял из радости от работы, вкусных завтраков, роскошных ужинов и романтичных понедельников, когда двери Метрополитен-опера закрыты, сцена погружена во тьму и они могут вдвоем гулять в парке и ужинать при свечах, а их тени будут проколоты алыми огоньками сигарет. Так разве это плохо – быть радостью для обожающего ее мужчины, жить в городе, ставшем средоточием всего самого лучшего в этом мире? Почему она должна отвергнуть стабильность, которую положил к ее ногам Вито, и вернуться в прошлое, к человеку, заявившему на нее права еще до того, как толком ее узнал? Что вообще Чиро Ладзари знает о той женщине, которой она стала? Какая беспечность – снова довериться Чиро, какая глупость – поверить его мольбам, какое безумие – последовать за ним. Но может, в этом и есть суть любви? Она подкрадывается незаметно, снова и снова наигрывает ноты твоего прошлого, соединяя их в привязчивую мелодию, – пока ты не поверишь, что это твоя ария и твое будущее. Но как может она разбить сердце Вито? И все же Энца знала, что всегда слушалась только голоса сердца. И сейчас она вглядывалась в свою душу. Словно канат выскользнул из ее рук, отпуская лодку в плавание, – Энца сняла с пальца кольцо. Она смотрела на багряный блеск рубина и осознавала, что всегда любила только Чиро Ладзари, с того дня на кладбище Сан-Антонио. Она отпускала его и оплакивала, считая, что ему нужно что-то совершенно иное, что она ему не пара. Она тосковала по несбывшемуся и поглубже прятала боль. Нью-Йорк, волшебство оперы, новые друзья, роскошные дома, в которые ее приглашали… Она готова отказаться от этого удобного и безопасного мира и принять Чиро Ладзари? Нищий, солдат, ни гроша за душой – она готова обменять все, что у нее есть, на него? Какая разумная женщина так поступит? Энца все смотрела на кольцо. Чиро взял ее лицо в ладони. – Энца, я любил тебя всю свою жизнь. Я был совсем ребенком, но полюбил с первого мига. Я помню твои туфли, твои волосы, как ты скрещивала на груди руки, твою позу танцовщицы. Я помню твое лицо, когда ты стояла у могилы сестры. Я помню, как твоя кожа пахла лимонной водой и розами, как ты дала мне веточку мяты. Я помню, как ты рассмеялась моей глупой шутке о недозволенном поцелуе. Я помню, как ты причастилась на заупокойной мессе, как ты плакала. Я помню каждую деталь, Энца. Знаю, я подвел тебя, когда не пришел, но это не потому, что я тебя не любил, а потому, что не знал, что люблю. Но я никогда не забывал тебя. Ни на день. И везде я искал тебя. В каждой деревне, на каждой станции, в каждой церкви. Однажды неподалеку от Ипра я пошел за девушкой только потому, что косы у нее были уложены, как у тебя. Ложась спать, я представлял тебя рядом с собой. И если был с другой, то не для того, чтобы любить ее, а чтобы вспоминать тебя. После войны я мог поехать в Вильминоре. Стоял в Риме и думал, не отправиться ли домой, но мысль о том, что в горах не будет тебя, показалась мне невыносимой. Я не знаю, что сказать, чтобы заставить тебя мне поверить. Я не слишком верю в Бога. И Пресвятая Матерь Божия забыла обо мне так же, как и моя собственная мать, но ни одна из них не смогла бы дать мне то, что дает одна мысль о тебе. Если ты уйдешь со мной, обещаю любить тебя всю жизнь. Это все, что я могу тебе предложить. Энца не могла говорить. Ни разу за всю помолвку Энца не чувствовала к Вито того, что чувствовала сейчас, глядя на Чиро. Он всегда был для нее напоминанием о доме. Ее тело тянулось к нему, и душа тянулась следом. На Кармин-стрит дети играли в стикбол[71]. Они гонялись за мячом по тротуару у церкви. Заметив солдатскую форму, они бросили игру и сгрудились вокруг Чиро – рассматривали каску, ботинки, солдатский вещмешок. Энца опустила голову, чтобы никто не прочел ее мысли. Желание прижаться к Чиро было столь острым, что ей стало стыдно. Она поняла, что если выйдет за Вито, то потеряет свою Италию навсегда. Даже если бы она решилась пересечь океан, Вито повез бы ее на Капри, показывал бы античные древности, магическую Флоренцию, а ей нужны были лишь горы и реки севера. Она родом из края мандолин, и скрипки Ла Скала ей чужие. Ей нужен человек, который вернул бы ей дом, пусть даже это будет совершенно новый дом. Чиро может заменить ей родные горы. С ним она готова на лишения, готова бороться за кусок хлеба, волноваться за детей, – с ним она готова жить. У нее всего одна жизнь, которую она может с кем-то разделить, и всего одно сердце, которое она может кому-то отдать. Если она примет предложение Чиро, то ей никогда не уйти от сравнений. Но любовь того стоит.