Жестокие святые

– Слушаюсь, ваше высочество, – ответил Теодор.

Серефин отослал генерал-лейтенанта взмахом руки и продолжил путь.

– Почему ты до сих пор не отослал его на линию фронта? – спросил Кацпер.

Серефин взглянул на Кацпера, идущего слева от него. Тот тут же отстал на шаг и продолжил свой путь по другую руку Серефина.

– Как думаешь, что сделает отец, если я избавлюсь от шпиона?

Кацпер поморщился:

– Ну, по крайней мере стоит нам поймать девушку-клирика, мы тут же отправимся домой. У короля больше не останется причин держать нас здесь.

Серефин провел пальцами по своим каштановым волосам, которые уже давно нуждались в стрижке. Он устал – нет, не устал, а полностью вымотался. Конечно, ему повезло, что он отыскал девушку-клирика, но это не меняло того факта, что Серефин уже несколько лет провел на вражеской земле и при этом пугался даже мысли о том, чтобы вернуться домой. Война – все, что он знал на текущий момент.

До кладбища они шли в молчании. Их все еще удивляло, насколько большим оказался монастырь и как тщательно его охраняли. Они вышли во двор и увидели Остию, которая наблюдала за пленниками. Серефин отправил Кацпера на поиски подходящего для ночлега места, хотя и сомневался, что тот найдет что-то получше каменной плиты и потрепанного одеяла в этой мрачной тюрьме. Почему монахи настолько аскетичны? Нет ничего плохого в том, чтобы спать на мягких перинах. Но он с радостью выберет каменную плиту и потертое одеяло вместо еще одной ночевки на снегу.

Остия подергала повязку на глазу, а потом вовсе стянула ее с головы и засунула в карман. Неровный, уродливый шрам пересекал ее лицо, привлекая излишнее внимание к пустой глазнице на месте левого глаза.

Когда Серефин и Остия были детьми, калязинские наемные убийцы проникли во дворец, притворившись мастерами оружия, которые желали передать свои умения юному принцу и дочери дворянина. И первый удар они нанесли по глазам. Кто знал, может, ослепление детей врага перед смертью имело какое-то религиозное значение.

Остия редко прикрывала шрамы повязкой. Ей нравилось выглядеть устрашающе, и она часто говорила, что лучше будет носить повязку на море, куда отправится, если война когда-нибудь закончится.

– Она истончилась, – заметила Остия, покосившись на книгу с заклинаниями, которая покачивалась на бедре Серефина.

Вздохнув, он кивнул, а затем поднял книгу и начал перелистывать ее. Заклинания заканчивались.

– Что-то мне подсказывает, что мы не найдем переплетчика в сердце Калязина.

– Думаю, нет, – согласилась Остия. – Но даже если бы нам это удалось, – в ее голосе послышались дразнящие нотки, – он бы точно оказался и вполовину не так хорош, как мадам Петра.

Серефин содрогнулся, вспомнив властную пожилую женщину, которая сшивала все его книги заклинаний. Он никак не мог понять, как она к нему относилась. То ли как к давно погибшему сыну, то ли как к любовнику. И его пугало, что он не ощущал разницы.

– Ты не взяла одну про запас?

– Я использовала уже все, что брала с собой.

И это означало, что он мог застрять в центре вражеской страны без книги заклинаний.

– Ну, если понадобится, можешь забрать книгу у кого-нибудь из магов низшего ранга, – сказала Остия.

– И оставить их без защиты? – Серефин поднял бровь. – Остия, я бессердечный, но не жестокий. Мне хватит и одного клинка, чтобы разделаться с врагами.

– Ну конечно, и при этом мне придется тратить все свои силы на твою охрану.

Он злобно покосился на нее. А Остия в ответ нахально улыбнулась.

– Прошу простить мою дерзость, ваше высочество, – сказала она.

Серефин на это лишь закатил глаза.

Закончив препирательства, они разделили пленников на маленькие группы и разместили их в разных, похожих на камеры спальнях. Серефин, прищурившись, посмотрел на юношу, примерно своего возраста, который висел на плече пожилого мужчины.

– Вытащи отсюда этого. – Серефин указал на них Остии. – Я хочу допросить его.

Ее лицо просияло:

– Юношу?

– Не о том подумала. У него же из ноги торчит арбалетная стрела. Вытащи старика. С юношей я поговорю позже.

Ее лицо вытянулось.

– Простит ли меня ваше высочество, если я скажу, что с ним будет не так весело.

– Не простит.

Остия велела привести к ним пожилого мужчину. Скорее всего он занимал должность настоятеля монастыря. У него было какое-то звание? Серефин сомневался.

– Ты обучаешь своих людей сражаться? – вежливо спросил он, положив руку на истончившуюся книгу заклинаний. Но не дав мужчине ответить, он поднял руку и продолжил: – Простите, я забыл представиться. Меня зовут Серефин Мелески, Верховный принц Транавии.

– Отец Алексей, – сказал мужчина. – И да, даже те, кого не призвали в армию, учатся защищаться. Вам не кажется, что это просто необходимо?

Возможно, это стало необходимостью для жителей Калязина, ведь война никогда не добиралась до границ Транавии. Но как бы там ни было, Серефина очень удивило, как вежливо разговаривал с ним старик.


– Религиозная война, бушующая почти столетие, требует крайних мер, – продолжил Алексей.

– Да, да, мы – мерзкие еретики, которых нужно искоренить с лица земли, а вы лишь выполняете волю богов, – сказал Серефин.

– Истинная правда, – пожав плечами, ответил монах.

Остия бросила напряженный взгляд на Серефина. Но тот лишь засунул руки в карманы и улыбнулся старику:

– Но разве вы не используете магию? Скажите, сколько ваших магов – как вы их называете, клириками? – скрывается в Калязине? Мы знаем о девушке, что жила здесь, так что не пытайтесь ее защитить. Она еще до конца дня окажется в наших руках.

Старый монах улыбнулся:

– Да, мы зовем их клириками. И я не знаю ответа на ваш вопрос, принц.

Серефин нахмурился. Он рассчитывал, что этот человек будет разговаривать с ним свысока и ему удастся вызвать его праведный гнев, но ничего подобного не происходило.

Поэтому он решил не давить сейчас на священника. Именно парень с арбалетной стрелой защитил девушку-клирика и помог ей сбежать. С ним и надо будет поговорить.

Серефин приказал солдату увести старика.

– Хочешь допросить кого-то еще? – спросила Остия.

– Нет.

Серефин отыскал взглядом Кацпера, который разговаривал с одним из магов, и подозвал его к себе.

– Религиозные люди же пьют вино?

Остия пожала плечами.

– В погребе есть бочки, – ответил Кацпер.

– Идеально, – кивнул Серефин. – Очень надеюсь, что к утру я напьюсь.





4




Надежда Лаптева




Хорз украл звезды и небеса у Миесты, за что она его так и не простила. Ибо где могла отдыхать луна, кроме небесного свода?

Писание богов, 5:26



«Это ты выбрала дитя, которое спит так крепко. И если она умрет, даже не вздумай винить в этом кого-то, кроме себя».

Надя ненавидела просыпаться от перепалки богов, но все же, не задумываясь, вскочила на ноги в темноте. Ее глазам понадобилось несколько секунд, чтобы угнаться за телом.

«Заткнитесь!»

Наверное, не стоило приказывать богам подобное, но слово не воробей. Ее тут же охватило чувство презрения вперемешку с весельем, но ни один из богов больше не произнес ни звука. Она поняла, что ее разбудил Хорз, бог небес и звезд. Он всегда был несносным, но не часто доставал Надю.

Обычно клирик мог общаться только с одним, выбравшим его богом. Когда-то жила клирик Ксения Мирохина, которая обладала неестественной меткостью Девони, богини охоты. Вецеслав тоже выбирал себе клирика, но его имя уже давно никто не помнил, а сам бог отказывался об этом говорить. В летописях никогда не упоминались клирики, которые слышали нескольких богов. Поэтому то, что Надя общалась со всем пантеоном, было невероятной редкостью, которую монахи, обучавшие ее, никак не могли объяснить.

Возможно, существовали более древние, изначальные боги, которые давным-давно отказались от мира и оставили его на попечение других. Но никто не знал этого наверняка. Сейчас люди поклонялись двадцати богам, которых изображали на рисунках и вырезали из дерева, хотя никто не знал, как они выглядели на самом деле. Ни один из клириков за всю историю не видел их лика. Ни мученики, ни монахи.

Каждый из богов обладал своими силами и чарами, которыми они иногда одаривали Надю, хотя она была близка не со всеми. Например, ей никогда не доводилось разговаривать с Миестой, богиней луны. И Надя даже не знала, какой силой она бы наделила при желании.

Но даже общаясь со множеством богов, Надя никогда не забывала, кто именно выбрал для нее эту судьбу: Марженя, богиня смерти и чародейства, которая ожидала от нее безоговорочной преданности.

Сквозь темноту до нее донеслись тихие голоса. Они с Анной нашли укромное место в густой сосновой роще, где и разбили палатку, но теперь здесь стало небезопасно. Надя обхватила рукой свой ворьен и пихнула Анну, чтобы та проснулась.

Пробравшись к выходу из палатки, девушка сжала в руках четки и вознесла короткую молитву, которая слетела окутанными дымом символами с ее губ. Вдалеке виднелись неясные очертания фигур. Но в темноте было трудно определить, сколько их. Две? Пять? Десять? Ее сердце сильнее забилось в груди при мысли о том, что за ними отправился отряд транавийцев.