Живой проект

— Мне нужно сказать вам несколько очень важных вещей, Михаил Юрьевич.

— В моей компании в рабочее время люди работают. Или ты подчиняешься трудовому распорядку, или покидаешь LPI. Все рабочие вопросы решай через своего непосредственного руководителя. Если он не в состоянии решить твои вопросы, пиши в «два шага». Я, все директора и руководители департаментов, регулярно просматриваем текущие вопросы. Если твое дело не относится к работе, задавай его в нерабочее время. Все понятно?

— Да.

Развернувшись, Михаил встретился взглядом с выходящей из номера Юлией Владимировной. Кивнув ей, он продолжил путь.

— А что такое «два шага»? — крикнула девушка в спины топам, но они завернули за угол.

— Забавная девчушка, — заметила Юлия Владимировна в лифте.

— Не нахожу ничего забавного.

— Мишенька, вас даже топы иногда боятся.

— Вы меня боитесь, Юлия Владимировна?

— Я - нет, — засмеялась женщина, — но поверьте, у многих вы вызываете трепет. А эта милашка бесстрашна как живой проект.

Михаил остановил на юристе задумчивый взгляд.

— Милашка?

Юрист заливисто рассмеялась и по-свойски коснулась плеча спутника:

— Миша, вы столько лет провели с совершенством в приемной, что просто красивых женщин уже не замечаете. Очевидная красота Людмилы испортила вас.

— Вероятно, вы правы, — согласился Михаил, чтобы закончить этот разговор.

Самый нижний ярус станции находился на глубине двадцати метров и, можно считать, фактически был погружен в воду. Михаил знал, почему отец выбрал строительство второй станции именно в Рын-Песках, самой противоречивой пустыне, где добраться до воды можно было, лишь копнув лопатой. Президент знал и как строились подземные части и то, что их надежность послужила в итоге дополнительным гарантом надежности Океана-3, почти полностью погруженной под воду.

Этаж делился на несколько отсеков с инкубаторами и танками для растущих клонов. Это были огромные помещения с десятиметровыми потолками, при входе в которые у Михаила всегда перехватывало дыхание.

Они вышли из лифта и прошли мимо двери в промежуточный отсек, за которым начинались инкубаторы. Михаил прекрасно знал всю охранную систему своих станций: людей на этих этажах довольно давно и полностью заменили роботы. Еще при нажатии кнопки лифта электроника записала все данные груза, вплоть до выделяемых феромонов, и определяла степень агрессивности и предположительные намерения. Именно в обмен на эти технологии SONY поставляла охранные системы на станции и в офисы LPI. Красочные и захватывающие корпоративные войны между гигантами индустрии не имели ничего общего с реалиями, в которых велось многолетнее плотное сотрудничество.

— Михаил Юрьевич, на верхней части спины вы несете сканер, химико-биологический состав материала которого не соответствует нормам допуска на этот этаж, — сказал вкрадчивый голос из потолка. Перед президентом построилась голубоватая решетка стены.

— Ах, да… — вспомнил Михаил и развернулся к лифту.

В этот момент из боковой двери выбежал молодой парень и негодующе воскликнул:

— Эй, что вы творите?! Кто разрешил вам сюда спуститься? Да еще в таком виде!

— Эмм… — Михаил не нашел, что на это ответить. — Мы наденем халаты в шлюзе перед третьим отсеком.

— Он закрыт, вы ни хрена там не наденете!

— Мальчик, — вмешалась Юлия Владимировна, — ты разговариваешь с президентом холдинга.

— Да хоть с Иисусом, епт! Снимите с себя все гаджеты, выньте все, что можно вынуть, и пройдите сюда для обработки. У проводников сейчас никто не работает и электроника выключена.

Михаил встретился взглядом с юристом и пошел за сотрудником.

— У меня все стандартное, — растерянно призналась Юлия Владимировна, — паспортный, голосовой, слуховой, сигнальный, медицинский, глазная матрица. С этим нельзя?

— Можно, — успокоил Михаил. — Охрана на меня среагировала, не беспокойтесь. Григорий настоял на внешнем сканере. Я так привык к нему, что совершенно забыл.

— Рудольф Викторович, ну что это такое? Вы хоть предупреждайте об экскурсиях офисного планктона… — негодовал парень, увидев вошедшего в отсек директора станции.

— Ты… помолчи лучше, — приструнил директор и остановил взгляд на раздевающемся президенте.

— Иди сюда, парень, — позвал Михаил. — Снимай.

— Какая классная штука!

— Снимай, я не собираюсь стоять тут вечно.

— Я можно я ее…

— Павел! — негодующе воскликнул директор.

— Ну, хотя бы поковыряю…

— Ковыряй. Рудольф Викторович, почему операторская перед проводниками не функционирует?


— Там нестабильна электроника.

— В смысле?

— Да, после аварии парни блокируют всю электронику. Жизнедеятельность поддерживается на запасных установках, там не все роботизировано и парой кнопок для управления не обойтись, — пояснил Павел.

— Парни? — не понял Михаил.

— Проводники. Те, что остались от уничтоженной партии. Туда никого не загонишь, все боятся. Я один с ними общаюсь.

— Вы хотите сказать, что за их состоянием никто не следит? — изумился Михаил, оборачиваясь к директору.

— Паша и следит.

— За несколькими тысячами танков?

— Да все нормально, не дрейфьте… я их в обиду не дам… — обнадежил Павел, но под изумленным взглядом Михаила примирительно добавил: — жизнеобеспечение подключено, питание подается, релаксанты и стабилизаторы включил вручную.

Через несколько минут, избавившись от сканера и надев халаты, президент, директор станции и юрист подходили к шлюзу в отсек проводников.

— Кто этот Павел? — спросил Михаил.

— Младший техник.

— Сколько ему лет?

— Двадцать… девятнадцать, по-моему.

— И как он оказался на станции? Да еще на нижнем ярусе?

— По протекции и под личную ответственность… — в голосе директора послышалось напряжение.

— Чью?

— Марка.

— Я так и подумал… — успокоился Михаил.

— Я тоже, — усмехнулась Юлия Владимировна и замерла, открыв рот.

Они вошли в отсек.

— Я никогда прежде не видела… это…

Михаил замер тоже, но по причине иной. Он почувствовал десятки взглядов, и украдкой огляделся. От него что-то ждали, но он не понимал чего. Это неличностное внимание пугало и настораживало. Президент сделал несколько нерешительных шагов вперед и неожиданно улыбнулся. Каждый раз, входя в эти огромные помещения с двойными рядами инкубаторов или танков для клонов, прошедших инкубационный период, его охватывал восторг и благоговение. Он смотрел вдаль и верх, где третий, последний этаж стеклянных колб почти подпирал потолок, и чувствовал, что смотрит в будущее.

Будущее, принадлежащее ему.

Его радость и дружелюбие тут же нашли отклик. Атмосфера разрядилась, Михаил почувствовал умиротворение и обернулся к директору станции:

— Это потрясающе!

— Тебе виднее, Миша.

— Сколько таких? Все выжившие?

— Нет, не все. Несколько десятков или сотен, но не все…

— Вы определили кто именно?

— Мы не знаем как.

— Да что вы… это не должно вызвать трудностей. Что они могут? Что они делают?

— Миша, твой энтузиазм радует, но ты не чувствуешь опасности?

Михаил хотел ответить, но осек себя и вместо этого улыбнулся:

— Я поднимусь к вам позже, Рудольф Викторович. Буду благодарен, если позовете Павла.

— Хорошо, Миша, — вздохнул директор, — не позволяй им… лишнего… Юлия Владимировна, вы куда?

— А? — женщина шла к подъемнику и в замешательстве обернулась. — Я сейчас, не волнуйтесь, — улыбнулась она просто и продолжила путь. Глядя на ее уверенную походку, сложно было поверить, что женщина находилась в подобном месте впервые.