Живой проект
Часть 133 из 162 Информация о книге
— Что? — Особняк Петра сгорел. Михаил опустил голову, уперев в телохранителя ожидающий продолжения взгляд. — Взрыв бытового газа, Михаил Юрьевич. Жертв нет. Петра в доме не был. — Где он? — Он объявлен в розыск. Там несколько тривиальных статей, все о наркотиках, но Григорий уверен, что есть другие причины. — Причины чего? — Того, что он исчез. — Что значит исчез?! Отодвинув телохранителя, Михаил направился к машине. — Гриш, что с Кудасовым? — Доброе утро, Миш. Я уже выезжаю и к девяти буду в офисе. — Что с Кудасовым? — Сейчас могу лишь сказать, что он вынул паспортный чип. Я полагал, что ты попросишь, так что ребята ищут. — Хорошо, жду. По пути к офису Михаил успел найти и просмотреть запись тушения пожара, а так же то, как Петр выходил из отделения полиции. Иногда повсеместная слежка за ним и его окружением оказывалась очень даже кстати. Но нужно будет достать записи с уличных камер. — Верблюдов, ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил он, поднимаясь в офис. — Какого черта, Миш, который час? — Рабочее время. Я слушаю. — Ты уверен, что один меня слушаешь? Михаил на мгновение прикрыл глаза и потер виски. — Ты прав. Можешь сегодня заехать ко мне в офис? — Да. — Спасибо, до встречи. Когда в приемную зашел Григорий, Михаил поспешно поднялся и прошел к нему навстречу. — Привет, — протянул руку начальник СБ. — Смотри, подарок от Гото — копия его новой глушилки. — Очень кстати! — усмехнулся Михаил. — Какой у нее радиус действия? — Метра три, не больше. Включаешь здесь, выключаешь так же. — То есть она не постоянно работает? — Тебе болезней мало, что ли, Миш? — Ну, ладно. Все равно хорошо, — нажав на указанную кнопку, Михаил поставил приборчик на стол и вернулся в свое кресло. — Рассказывай. — Из отделения его забрал ваш общий знакомый — Верблюдов. Где-то через полтора часа произошел взрыв бытового газа. Это официальная версия и других пока нет. Ему вменяют хранение и распространение запрещенных. — Ему это постоянно вменяют… не новость. Он кормит это отделение уже лет пять, а до этого кормил другое по месту жительства. Григорий задумчиво помолчал, исподлобья глядя на Михаила, и решил присесть. — Майора, проводившего дознание позавчера, вчера днем нашли с тяжкими телесными. Он в сознании, но молчит как партизан. Доказательств нет, сеть подчищена, и это тоже подтверждает мою догадку в том, что это дело Петра. — Зачем ему это? — Вероятно, есть что-то, чего мы не знаем? — Например?! — Я не знаю, Миш, ты его друг. Ольга скончалась от передозировки. Это официально. — Гриш, у тебя же везде лазейки, ты можешь выяснить, почему Петру потребовалось… мстить этому майору или пугать, я не знаю… зачем? — Я попробую, но не обещаю. — Найди его, — Михаил хмуро закурил. — Миш, может он не хочет этого? — Не важно! — Потому что так хочешь ты? — Потому что он не выживет… теперь. Если он на самом деле вырезал паспортный чип… — Так и есть, его нет на мониторах в органах. — Значит для того, чтобы выживать ему придется делать очень много глупостей. А это всегда криминал. — Я чего-то не знаю? — Он наркоман, Гриш. — Это не новость, кто сейчас не наркоман? Михаил задержал взгляд на собеседнике, решая, стоит ли продолжать. — Мало ли таких, да вне закона. Петр умнее многих. И постоять за себя может. — Ты не понимаешь, Гриш. — Тогда объясни. Я знаю Петра не так хорошо, конечно, но его решения всегда взвешены. Если он исчез, значит, другие варианты оказались неприемлемы. И если не поставил тебя в известность, значит, не хотел. Это не дела конторы, Миш. Тебе придется объяснить, зачем искать человека, который не хочет быть найденным. Так, чтобы я понял и поверил. Иначе — извини. — Он не просто наркоман. То, от чего умерла Ольга, он принимает пятнадцать лет. Как и еще длинный и красочный список всего, что можно вколоть, нюхнуть, закапать, намазать… черт, я даже не знаю. — Не выдумывай. У «терки» восемьдесят процентов — смертность, остальные двадцать остаются калеками. Срок жизни — два-три месяца. Петр не выглядит как… — Гриш, очнись! Он второе лицо LPI и мой друг! — Твои друзья бессмертны? Михаил опустил глаза и затушил сигарету. Он собирался с минуту, но начал с приказа поисковику: — Вика, закрой дверь. В нашей клинике на Минке отец создал отдел из лучших в то время специалистов, каких только смог найти. В довольно сжатые сроки они модернизировали то, что уже имелось на рынке, и доработали под наши требования имплантаты с фильтрами и нейтрализаторами. Петр три месяца провел в палате, но вышел оттуда… элитным наркоманом, способным переварить и отфильтровать любой яд. Зависимость осталась, это не просто замена желез… ему доставили новые, но наркота у него в сознании. На предотвращение последствий работает куча аппаратуры, как в теле, так и в клинике. Расходники фильтров требуют не такого постоянного внимания как еще лет пять назад, но все равно нуждаются в обслуживании. Сейчас все эти примочки уже не имеют ничего общего с тем, что поспешно дорабатывались пятнадцать лет назад. — Так ты тогда взбесился не из-за смерти экономки матери, а из-за того, что тот гелик мог пролететь пятью километрами западнее, над домом Петра? — У него нет денег, а оказавшись вне закона, не будет возможности получить их легально. Это раз. И ему нужно появиться в клинике… я уточню, когда следующий период обслуживания. Это его отдел, у него отдельный бюджет, он не относится к LPI и питается со счета, который никто не посмеет тронуть. Кудасов получит все, что должен. Если только доберется до клиники. А для этого нужно, чтобы он был обеспечен всем, что ему необходимо. А это стоит дороже, чем воздух и еда. Низкий голос Григория выдавал плохо сдерживаемые эмоции: — Ты говоришь о том, что какой-то отдел разработал для одного среднестатистического наркомана аппаратуру, способную спасти и сохранить жизни миллионов людей по всему миру, и никто об этом не знает? Михаил выдержал взгляд и снова закурил. — Миша, ты не можешь не понимать… этот отдел мог спасти… — Я не хочу никого спасать! — оборвал Михаил грубо. — Ты нихрена в этом не понимаешь! — Лучше бы ты признался, что в доле с наркодилерами. — Так и есть, — Михаил поднялся, чтобы пройти к месту Петра у окна. — По факту так и есть, — повторил он. — Отец подавал заявки на патенты, пытался вывести на рынок, его быстро заткнули. Это другой контингент, они не «ставят в угол на двадцать четыре часа». — Но если это так… если это правда, ведь он остался наркоманом, где логика, почему? — Потому что рынок поделен. Или мы занимаемся тем, чем занимаемся, или тихо гнием под землей. — Продать технологии? — Продать эти технологии? Благотворительностью мы тоже не занимаемся. Ни отец, ни я. — Твою мать, Миша…