Живой проект
Часть 93 из 162 Информация о книге
— Вася, сделайте, пожалуйста, потеплее, — наклонилась юрист вперед к телохранителю. — Спасибо. Через минут сорок пути Вася вскинулся: — Липа, останови! Машина аккуратно съезжала на обочину, Михаил оторвался от работы и ждал объяснений. — Смотрите, Михаил Юрьевич! Пришлось наклониться вперед, чтобы разглядеть рекламный щит, на который указывал телохранитель. — И? — Сейчас, подождите… Михаил ждал. Юлия Владимировна тоже с интересом смотрела в окошко. Когда изображение на рекламном щите в очередной раз сменилось, все ожидавшие этого увидели афишу. Обычная афиша мирового турне одной из звезд шоу-бизнеса Фио Калоре. Звезда собиралась навестить москвичей на Рождество. Все бы ничего, но полуголая фигура непонятно какого пола звезды была закована в ошейник, от которого тянулась цепь. Название мирового турне однозначно кричало кровью: «НЕТ РАБСТВУ!». Внизу, словно предупреждение на его пачке сигарет, было четко отпечатано: «в поддержку закона о человеческих и гражданских правах живых проектов». Михаил вышел из машины. — Черт, — выругался Вася, выскакивая следом. От второй машины бежали клоны. Михаил закурил. — Михаил Юрьевич, сядьте, пожалуйста, в машину… — попросил Вася. После продолжительной паузы Михаил спросил: — C кем ты работал до меня? — С Джоффри. — У Джоффри нет телохранителя. — Я шесть лет работал с его дочкой. Михаил засмеялся. Изо рта вырывались белые клубы дыма и пара. — Ты был нянькой дочки Джоффри и Григорий приставил тебя ко мне? Тогда понятно. — Компаньон-телохранитель. Рекламный щит снова остановился на афише, и Михаил задержал на нем взгляд. — Почему тебя перевели? Хотя клоны и были уже рядом с Михаилом, Вася поглядывал по сторонам, останавливая взгляд то на одной, то на другой машине. — Когда тринадцатилетняя девочка в разговоре с отцом употребляет слово «классный» в описании телохранителя, у которого у самого дочка того же возраста, стоит его сменить. — Понятно. Михаил выкинул окурок и снова закурил. Щит снова переключился на афишу. Припечатывающим движением Михаил указал на него двумя пальцами, с зажатой сигаретой. — Он столько сделал за этот год… больше, чем я за пять лет президентства! Но вот это, — он снова указал на щит, — самое правильное. И игрушки их… Михаил посмотрел на вылезающую из машины Юлию Владимировну. Достав тонкую сигаретку, она наклонилась к лодочке из его ладоней. — Хлеба и зрелищ? — усмехнулась просто. — Свобода, равенство и братство, Юлия Владимировна. — Ох, Мишенька, когда же это кончится… Вася непонимающе смотрел на шефа и юриста. Поймав его озадаченный взгляд, Михаил рассмеялся и охотно пояснил. — Вася, мы все та же толпа крепостных. Для того чтобы воспитать в обществе ответственность за свою жизнь, иллюзии свободы недостаточно. Без барских подачек мы начинаем открывать глаза и звереть. А когда они иссякают, долго игнорировать требования: «Дайте хлеба!» — становится опасным. Но хлеб нельзя просто дать. Его нужно посеять, вырастить, уберечь, собрать, высушить и защитить, смолоть, испечь, развезти и продать! Хлеб — это работа. Если в него не вложить деньги, время, силы и ответственность, его не будет! Буханка хлеба — это эквивалент огромных совместных усилий и принципов. Хлеб — это честность. Если от этапа «посеять» до этапа «продать» подворовывать хоть по чуть каждому звену, хлеба не состоится! Хлеб нельзя «дать», потому что тогда сеять будет не на что и некому. Самое адекватное мерило морали страны — это хлеб. И у нас своего хлеба уже давно нет… — Михаил затянулся, глядя на афишу Фио Калоре. — А теперь представь ту же толпу, но с лидером, радеющим за «Свободу, равенство и братство!» Знакомая история? Что ж, этот вопрос выгоднее подогревать, чем хлебный. Только дополни: «Нет рабству! Права живым проектам!» И они, — Михаил ткнул в небо, — собираются в ресторане, куда мы сейчас едем, пьют, закусывают, болтают, потом едут в баню и снимают девочек, а на следующий день выходит закон о свободе… равенстве… и братстве! И к толпе орущей «дайте хлеба» прибавляется еще полтора миллиона клонов, которых я кормил и ни у кого не просил помощи. Это вопрос одной строки, Вася. Это не работа, не труд, не принципы и не мораль. Это просто — закон. Усилия на выполнение первого требования обратно пропорциональны усилиям на выполнение второго. Но зато теперь они, — Михаил обвел сигаретой поток машин, — получили, что просили, и на какое-то время заткнуться. Ведь нельзя орать беспрерывно! — Слишком быстро, — заметила Юлия Владимировна. — Еще бы год-два… в самый раз. — Но ведь это только у нас… — попытался обнадежить Вася. — Да ладно? — усмехнулся Михаил. — Ты видел когда-нибудь конкурсы красоты? Мисс мира, мисс вселенная, мисс галактика, мисс на хрен все на свете? Чего хотят эти девушки? Чего положено желать на мировой эфир самым дорогим блядям планеты? — Миша… — побранила мужчину юрист. — Простите, Юлия Владимировна. — Не знаю. — Мир во всем мире, Вася! И у них так же, как у нас, на эту мразь пойдет толпа дебилов-идеалистов, ох извини — ныне пользователей, в прошлом — избирателей, не имеющих понятия, что они тоже жрут чужой хлеб! Михаил выкинул окурок и спрятал руки в карманах пальто. — Знаешь, как сейчас определить, осталась ли в стране мораль? Посмотри, где разрешено использование живых проектов. Посмотри на карту у меня в кабинете, и ты поймешь по какой линии делать лоботомию. Михаил увидел полицейскую машину одновременно с живыми проектами. Олег открыл дверь машины и взглядом попросил президента сесть. И Михаил, и Вася и Юлия Владимировна прекрасно знали, что даже при наличии нарушения, любого нарушения… полиция извинится и уедет сразу после считывания паспортного чипа. Когда сканирование паспортных чипов «не сработало», Вася напрягся. Взгляды живых проектов неотрывно следили за лицом президента, ожидая любого сигнала к действиям. Михаил пытался понять, чей это заказ, то есть, насколько сильно стоит опасаться. Двое полицейских перед ним были безоружны. У них не было даже дубинок. Это явно указывало на то, что они кристально ясно понимали к кому их подослали. Когда не выдержал Вася и обогрел своей щекой капот машины, Михаил по-прежнему отрицательно покачал головой. Клоны послушно наблюдали, Юлия Владимировна не понимала, что происходит, ведь все было оговорено! — Пройдите в нашу машину, Михаил Юрьевич, — попросил старший сержант. — Вы точно не обознались, ребят? — Будем считать это отказом. Михаил встретил скулой капот своей машины, и тогда не выдержала уже Юлия Владимировна: — Вы что, сдурели? Вы же завтра БОМЖами станете! Полицейские переглянулись, и когда старший отрицательно покачал головой, наконец, и руководитель юридического департамента поняла, что вопрос более серьезный и угрожать бессмысленно. В отделении Михаил узнал, что задержан по подозрению в даче взятки государственному служащему. Юлия Владимировна уже поняла, что шеф снова вне закона, но теперь уже с другой стороны, и лишь для проформы диктовала, что и где дописывать в протоколах. Когда президента Live Project Inc. оформили и оставили в КПЗ, Михаил сел на лавку, вытянул ноги и захохотал. Две сидящие в камере девушки переглянулись. Они смотрели на сокамерника, покатывающегося со смеху, и постепенно сами начали улыбаться. Через минуту смеялись все трое. Глядя на них Михаилу стало еще труднее успокоиться. Вскоре он уже и забыл из-за чего начал смеяться. Лишь спустя минут десять, потирая гудящие щеки и живот, он снова вспомнил свое недоумение и пророческое предупреждение дублера: — Да зачем меня сейчас сажать, Дэнис? — В назидание. Михаил разглядывал девушек напротив так же пристально, как и они его. Когда он снова заржал, они уже были не в силах поддержать его смех. На этот раз он вспомнил другой разговор, состоявшийся в баре «На холме» полтора года назад: — Ты знаешь, что все проститутки мира ненавидят тебя? — Что я им сделал? — Прошел слушок, что ты готовишь миллион профессиональных проституток, и настоящие боятся остаться без работы. Он решил проверить слова Лиды и спросил девушек: — Вы знаете, кто я? — Парень из рекламы, — тут же ответила одна из них. Михаил понимающе кивнул. Да… иногда неплохо быть и просто «парнем из рекламы». — Михаил, — у решетки стоял Григорий. — Двадцать четыре часа и я ничего не могу сделать. И лучше не пытаться. — Объясните? — Вы с кем-то не поделились и, цитирую: не слушаетесь. Михаил потер висок. — Сигареты есть? Григорий достал две пачки, зажигалку и просунул сквозь прутья. Михаил закурил и поделился с мгновенно оказавшимися возле решетки девушками. — Григорий, вы же… — Михаил, давайте уже на «ты»… Глава LPI остановил взгляд на собеседнике и благодарно улыбнулся: — Хорошо, спасибо… и что будет после этих суток? — Решение, что взятки не было, а сообщение о ней — результат оговора. Может, напишут, что факт вручения денег имел место, но это не взятка, как сейчас ошибочно указано в первичных материалах, а возвращение долга, дача взаймы или другие правомерные действия. — Ну, хорошо, я уже здесь. Почему не выпустить меня под залог или подписку? Есть же закон.