Живущий

мне и еще миллиарду друзей это нравится мне это не нравится

Им всем это нравится.

Но лично ей больше нравилось, как он держался вначале. Год назад. Когда его голос дрожал и срывался во время допросов. Когда он боялся взглянуть Несогласным в глаза. Когда он не смел улыбнуться, приводя приговор в исполнение…

— Да я о машине! — сказал Мудрейший. — Как тебе мой новый КМ?

Зеро погладил зеркальный корпус «Кристалла-М». Очередная модель.

Еще более изысканный дизайн. Еще более объемное изображение. Еще более плоский экран. Еще более дружественный интерфейс. Еще больше возможностей настройки звука и яркости. «Кристалл Мудрейшего». Эксклюзивная техника специально для него. Все лучше и лучше. И каждой новой модели он радовался, как ребенок — игрушке. Ну как ему объяснить, что никакой особой разницы между игрушками нет? Что все они — грубые, уродливые, медленные, невыразительные имитации. Протезы для инвалида. Специально для внесоциального инвалида…

— Главное, чтобы тебе нравилось, — сказала она.

Прозвучало фальшиво, но Зеро не заметил.

— Мне нравится.

Он вдруг засмеялся, резко и дробно, точно высыпал пригоршню камушков на мраморный пол. Взбесившиеся зрачки набухали и съеживались в шоколадных глазах.

— Опять? — спросила она.

Промолчал.

Двумя пальцами, осторожно Клео подцепила край его разноцветного рукава и потянула вверх, оголяя кожу. Воспаленная пунктирная дорожка укусов тянулась от ладони к локтевому сгибу. К запястью присосались два бакугана, ЧБ. Она вздрогнула от отвращения и отпустила рукав.

— Ты себя убиваешь, — сказала она. — Это уже какое ЧБ по счету за сегодняшний день?

— Я не считал, — миролюбиво сказал Зеро и прикрыл глаза.

— А я считала! Одно ЧБ утром. Одно перед шоу. И теперь вот еще одно!

— Ну, не одно…

— На другой руке тоже?! — ужаснулась она.

— Ну и что. Все под контролем, малыш. Я себя контролирую.

— Контролируешь и даже не знаешь, сколько этих тварей вешаешь на себя за день?

— Изоп, — он раздраженно передернул плечом.

Она поднялась.

— Ну прости, прости, Клео, малыш, — он схватил ее за руку и снова усадил рядом. — Побудь со мной. Просто… не обламывай мне сейчас карусель, хорошо? Сейчас, сейчас… — он ткнулся лицом ей в плечо и задышал часто-часто. — Сейчас, да…

Она обняла его крепко, как он любил. Он содрогнулся, потом сказал:

— Я лечу… Мы вместе летим…

Зеро сам придумал ЧБ — внутривенный коктейль из черно-белого яда. «Тут вся фишка в одновременности укусов, — говорил он. — Если одна личинка хоть чуть-чуть опоздает — уже не то, считай, кайф обломан. Поэтому важно выбирать личинок, одинаковых по размеру и примерно одного возраста. Тогда обе они выпустят сок в одну и ту же секунду и дадут карусель». Каруселью Зеро называл эффект от ЧБ — попеременное ощущение падения и полета. И еще много других ощущений, которые он не мог объяснить. Он предлагал ей попробовать, но ее тошнило при одном взгляде на этих слизней, впивающихся в голую плоть.

Сначала он принимал ЧБ только перед началом шоу, для храбрости. «Вернее, для равнодушия, — говорил он. — Когда я на карусели, мне почти наплевать на этих несогласных людей». Потом он стал удваивать дозу — по ЧБ на каждую руку… Потом начал принимать каждый день, хотя шоу вел только один раз в неделю… А потом появилась эта его мечтательная улыбка ребенка — и ему стало действительно наплевать «на этих несогласных людей». Но ЧБ все равно очень много. Все больше и больше — сейчас уже по пять-шесть доз в сутки. Даже Второй говорит: перебор. Опасно для сердца и мозга.

— Ты дрожишь. Я накрою тебя одеялом, — сказала Клео.

После карусели ему всегда было холодно.

— Давай заведем Родного, — сказал Зеро.

После карусели он становился сентиментален.

— А потом, когда ему исполнится семь, мы его отошлем? А то ведь ты нас возьмешь в свое шоу «Кто еще не согласен?»…

Она тут же пожалела о сказанном: получилось грубо и зло. Он еще сильнее задрожал и закрыл руками лицо, словно после пощечины.

— Ну, прости меня, — она снова его обняла. — Я уверена, что собственного Родного ты бы, конечно, не тронул…

— Эти люди… — прогудел в ладони Мудрейший. — Эти Родные… Семейственники… Ты что, думаешь, я их не жалею?

— Думаю, нет, — честно сказала она. — Раньше — наверное. А теперь уже нет.

Он не стал спорить. Убрал руки от лица и сказал:


— Может быть, ты права.

Потянулся к тачпэду «Кристалла», вошел в свою куцую сеть.

— …Но жалею я их или нет, для Живущего мое шоу — спасение. Спасение, понимаешь? Вроде шоковой терапии. Посмотри на Систему, — он открыл своего циферного человечка. — Положительная динамика, видишь? После каждого «Кто еще не согласен?» число заморышей сокращается. Потом, к следующей неделе, заморыши появляются снова, но их каждый раз меньше….

— Заморыши? — не поняла Клео.

— Второй называет так замерших… Вот сейчас, смотри, после шоу всего лишь один, а еще полгода назад их были десятки! Чем меньше несогласных, тем меньше замерших воспроизведений, пойми! Я не знаю, как это работает, но это работает.

Мудрейший с тоской уставился на единственного «заморыша». На крошечную спиральку, недоступно мигавшую в самом центре Системы. Поскреб пальцем тачпэд — развернул спиральку в десятизначную запись, потеребил ее черной стрелкой курсора, словно питомца, которого нужно растормошить после спячки. Что же ты, Крэкер, друг!.. Почему не вернешься ко мне, заморыш?..

Но Крэкер не мог. Или не хотел. Уже больше года не хотел возвращаться. Первая женщина, выносившая его после паузы, родила его мертвым: он задушил себя пуповиной. Вторая женщина, забеременевшая им после этого, не смогла его доносить: кровотечение и выкидыш на двадцатой неделе. Причем он утянул ее за собой — она потеряла так много крови, что временно перестала. А потом он замер. Взял и замер во тьме, упрямый заморыш.

Уже девять дней исправляемый Крэкер просто-напросто не воспроизводился.

Девять дней он был просто набором недоступных мигающих цифр.

Девять дней его попросту не существовало на свете…

Зеро свернул «заморыша Крэкера» обратно в спиральку, положил голову на колени своей постоянной женщине и прикрыл глаза.

— Хочу от тебя Родного, — пробормотал капризно и сонно. — Обещаю, что не поведу вас на шоу. Мы будем жить вместе с Родным, как в древности. Как Второй живет со своими детьми… А потом мой Родной станет Мудрейшим вместо меня.

— А вторую женщину ты тоже возьмешь, как Второй?

— Нет, — Мудрейший поморщился. — Не выношу бабских истерик.

…С тех пор как Багира, вторая постоянная женщина модератора спокойствия, родила ему малыша, ни дня в Резиденции не обходилось без Лейлиных воплей и слез. Она страшно, чудовищно ревновала Второго и к Багире, и к новому Родному….

— Ты что, считаешь, я вела бы себя как Лейла, если бы ты взял другую?

— Да нет… конечно нет. Но я все равно не хочу другую. Я хочу тебя — и Родного. Я, кстати, уже нанял первослойных дизайнеров, чтобы оформили детскую.

— Зачем дизайнеров? — глухо сказала Клео.

— Затем, что нужно что-то особенное — не хочу, чтобы он рос в стандартном мнеповезетнике с антиударным покрытием и с утра до вечера торчал в социо. Мой Родной должен хорошо ориентироваться в первом слое — ведь когда-нибудь он станет Мудр…

— Зачем сейчас дизайнеров? Ведь я еще не зачала…

— Ну и что. Когда у тебя овуляция?

Она неохотно порылась в памяти:

— Через три дня.

— Значит, считай, что дизайнеры приступили к работе на три дня раньше срока…

— Перестань! — она почти взвизгнула, вышло противно и звонко, почти как у Лейлы. — Перестань… — повторила уже спокойнее; больше всего ее раздражало, что он делал вид, будто с ней все в полном порядке. — Ты же знаешь… у меня не получится.

— Все получится! — отмахнулся Мудрейший. — Вот увидишь, через три дня. Квин, поверь, у меня предчувствие! Все будет в порядке.

— Не говори «все будет в порядке»! — огрызнулась Клео. — Так говорят перед паузой. Если хочешь Родного, возьми себе еще одну женщину. Со мной что-то не так…

— Ерунда. Просто ты не высыпаешься. Сидишь все время в лаборатории….

Он упрямо не хотел верить. Каждый месяц все повторялось: когда овуляция? — квин, на этот раз все точно получится… И опять — ничего. Что-то было не так с яичниками или с маткой, это же ясно…

матка

…ясно как день. За всю свою жизнь она забеременела лишь однажды…

более чем двум миллионам пользователей уже нравится матка

…и родила больного Родного, который скоро временно перестал. И с тех пор сотни спариваний на фестивале, десятки спариваний с Зеро — без всякого результата. Бесплодие. Пустая, бесплодная матка…

присоединяйтесь к восхитительной королеве-матке в режиме люксурия!

…не то что там.

А он не хочет поверить. Не хочет даже слышать о болезни, бесплодии. Мудрейший хочет наследника. Мудрейший слишком на нее давит, он сам виноват. Да, сам виноват. Если бы он не поставил ее в ситуацию постоянного стресса, если бы не настаивал на Родном, если бы не заставлял ее совокупляться с ним голой, без окка, — она, возможно, не зашла бы тан далеко в своих люксурофантазиях. Не взяла бы себе псевдоним, не стала бы Королевой, покрытой слоем контактного жира. Не переделала бы их лесную нору в Королевство-термитник. И не откладывала бы несколько тысяч яичек в день — в том мире, где она может давать потомство. Где любые фантазии сбываются и дарят тебе наслаждение…

Она зашла в Королевство в инвизибле и открыла статистику.

2 ООО 156 пользователей сейчас ожидают матку в люксурии