Звезды падают в небо
Часть 54 из 63 Информация о книге
— Ты слишком мягкая для правительницы, Теарин. — Мать Витхара была жестче? Она усмехнулась. — С матерью Витхара мы были подругами. — Перехватив удивленный взгляд, продолжила: — Да, именно поэтому я догадалась про огонь. — Как? — Это все, на что меня пока хватило. — Меня тоже подарили его отцу в качестве наложницы. — Мэррис расправила платье, а потом посмотрела вдаль, как мне сейчас показалось, гораздо дальше, чем в пустоши. — Разумеется, я была ему не нужна, он с самого первого дня был влюблен в Ривьетт. Свою прекрасную северянку. Почему-то из ее уст это прозвучало гораздо более остро, чем рассказ Даармархского. Хотя, возможно, это я сейчас воспринимала все более остро. — Он настоял на том, чтобы я осталась во дворце, когда увозил ее на Север, потому что мы с ней успели подружиться. Мы никогда не были соперницами, если ты понимаешь, о чем я. Я не любила его отца и даже не думала о том, чтобы разделить с ним ложе. Я дождалась их возвращения, долгое время была при ней в качестве… нет, нэри меня назвать было сложно, но она и сама не горела желанием приглашать к себе иртханесс. Зная о том, как к ней относится высшее общество Даармарха. Мэррис немного помолчала, потом продолжила: — После рождения Витхара мы стали общаться чуть меньше, и в то время я познакомилась с Дьерном. Он не был хаальварном, простой стражник, и мы действительно любили друг друга. Наверное, поженились бы, если бы не первое покушение на Ривьетт. Он закрыл ее собой от выпущенной из арбалета стрелы, а спустя две недели я поняла, что беременна. Я молчала, потрясенная ее словами. Почему-то, когда Мэррис говорила о похожем выборе, я думала, что она тоже была в гареме, но такого не ожидала. — Я думала о том, чтобы оборвать жизнь внутри себя, потому что это было больно. — Она продолжала говорить, глядя сквозь меня, словно меня тут не было. — Больно знать, что тот, кто должен был разделить с тобой радость рождения малыша, никогда больше не откроет глаз. Тогда мне, как и тебе, не хватило духа затушить эту искру, но сейчас… Ибри мой свет и моя любовь. Моя дочь, за которую я порву любого. Вот теперь она посмотрела на меня в упор. — Но я не могу избавить ее от той боли, которую она причиняет себе сама. Она действительно любит его, Теарин. И ты понимаешь, каково это. Понимаю, хотела сказать я, но во мне не нашлось слов. Перед глазами стояли Даармархский и Джеавир, его губы терзали ее, как когда-то мои. Не знаю, было бы мне легче, если бы на месте подруги оказалась Эсмира, но вряд ли я это узнаю. — Сегодня днем я перегнула. — Мэррис вздохнула судорожно и глубоко. — Мне нужно было кого-то обвинить… потому что тот, кто это сделал… или та… Она помолчала. — С того самого дня, как Ибри забеременела, я знала, что покоя ей не будет. Что каждый миг для нее станет как ходьба над пропастью и что однажды я могу проснуться и узнать, что ее больше нет. — Почему? Кажется, это был второй мой вопрос за все время нашей беседы. — Почему он заставил ее… — Я осеклась и поправилась: — Почему он этого захотел? — До того как появилась ты, он действительно проводил с ней много времени. Я бы сказала, больше, чем можно себе представить. Он вел себя иначе, чем его отец, никогда не обещал, что Ибри будет его единственной, но в какой-то мере… наверное, ее любил. Да, как он любит всех. К счастью, ядовитые слова я удержала, потому что боль Мэррис действительно сквозила в каждом слове. — Он ничего ей не обещал, но Ибри надеялась на возможность остаться рядом с сыном и его растить. Разумеется, не во дворце. Разумеется. То же самое предлагали и мне. — Я ей не соперница, Мэррис, — сказала я. — У меня нет желания бороться за мужчину, который сам не знает, чего он хочет. — Он знает, — усмехнулась она. — Он не хочет быть слабым. Не хочет любить. — Слабости ему точно не грозят. Потому что он не любит никого, кроме себя. Мы замолчали и какое-то время просто сидели рядом. Обрывки мыслей, которые меня посещали — о Джеавир, о нашей дружбе, о том, что увидела, я отбрасывала сразу, не позволяя им собой завладеть. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Мэррис наконец поднялась. — Попрошу, чтобы прибрали комнаты. Скажу, что опрокинула лампу… — Я такое уже говорила. Помнишь? Она усмехнулась. — Значит, скажу, что ты запустила лампой в меня, когда я попыталась вернуть тебя на праздник. Я пожала плечами. — Нужно вернуться, Теарин. Ты знаешь это не хуже меня. — Знаю. Мэррис кивнула. — Не показывай своих чувств. Не давай никому возможности видеть то, что творится внутри, даже если очень больно. И не принимай поспешных решений, на горячую голову решения не принимаются. Я поднялась, а распорядительница снова шагнула ко мне и легко сжала мою руку. — Ты действительно была к ней добра. Спасибо за все, что ты для нее сделала. И прости за то, что я наговорила тебе сегодня. Мне отчаянно, до дрожи, хотелось оказаться в ее объятиях и на миг забыть обо всем, но Мэррис права: никому не стоит видеть то, что творится внутри. — Возвращаемся? — коротко спросила я. И когда распорядительница отпустила мою руку, первой шагнула к дверям. Зингсприд, Аронгара Меня разбудили странные звуки: жужжание и глухое мычание под раскатистые басы. Чувство было такое, что у соседей за стеной намечалась вечеринка с неисправной стереосистемой, я сквозь сон пожелала им благополучно потанцевать, повернулась на другой бок и… вписалась носом в прикрытую шерстью чешую. Только сейчас до меня дошло, что если бы даже вечеринка была, то она явно до меня бы не донеслась: в этой квартире звукоизоляция была потрясающая. Еще до меня дошло, что я уткнулась лицом в ляжку Бэрри, которая повернулась ко мне задом и накрыла своей полудраконистой тушей мобильный. Мобильный! — Бэрри! — рыкнула я, и виари подскочила, а я выдернула из-под нее смартфон. Который, разумеется, уже перестал звонить, и на нем значился пропущенный от Гроу. Так я не ругалась уже давно: разбитый дисплей не реагировал, когда я лезла в контакты и пыталась набрать номер. С пятого раза у меня получилось, и я села на постели, чувствуя, как в ритм гудкам колотится сердце. — Привет. — Голос не слушался, потому что я не ожидала, что Гроу включит видеосвязь. И уж тем более не готова была увидеть идущее трещинами изображение. Первое, что бросилось в глаза — таэрран на нем нет, а еще он выглядел так, как человек, который не спал всю ночь. Точнее, он и не спал всю ночь. — Он в коме. Прогнозы неутешительные. Он произнес это слишком спокойно, и под этим «слишком спокойно», которое я хорошо изучила, крылось столько всего, что мне стало нечем дышать. Вместе с дыханием пропал и голос, потому что я совершенно не представляла, что говорить в таких ситуациях. Дурацкое: «Мне очень жаль», «Все будет хорошо» и прочую чешуйню в том же ключе? Я поднялась и отошла к окну. — Джерман, я приеду, — сказала я и поразилась тому, как спокойно звучит мой голос. — Сейчас мне нужно утрясти один вопрос с Леоной, но я все решу и приеду, мне просто… — Не стоит, Танни. Не стоит? Что значит не стоит? — Все кончено. Что? — Между нами, Танни. Мы расстаемся. Наверное, я еще сплю, подумалось мне. Сплю, и мне снится очередной бредовый кошмар, потому что не может же это быть так — походя, между делом, в день, когда его отец попал в страшную аварию? — Джерман, ты… — Ты была права. Таэрран не для меня, поэтому я остаюсь в Ферверне. — Разумеется, ты остаешься в Ферверне. Твой отец… — Нет, это никак не связано с моим отцом. — Из-за разбитого дисплея создавалось впечатление, что я смотрю на осколки того, кого люблю. — Просто мне нужно кое-что другое. — Я тебе не верю, — сказала я, вглядываясь в стену за его спиной: судя по всему, это был холл для ВИП-клиентов в больнице или что-то вроде того. — Во что ты не веришь? В то, что я не хочу продолжать с тобой отношения? Не надо. Не делай это со мной, хотела сказать я, но вместо этого спросила: — Это из-за того, что я приехала на заседание? Или ты просто внезапно решил, что мы не подходим друг другу? — А есть разница?