Самозванцы

Она поняла, что речь идёт о кривом сердечке, которое Финн когда-то нарисовал на мамином чехле для телефона. Эмма нашла копию этого рисунка в ящике маминого стола, хотя обычно мама не держала там никаких личных вещей. А потом, во время суда, человек, известный им как Джо, показал им точно такой же рисунок, только поменьше. Именно так они и поняли, что Джо можно доверять.
«Если бы мы с самого начала знали про сердечко, мы бы не опасались Джо. Тогда бы мы, может, добрались до мамы раньше и, может, спасли бы её во время суда, и нам бы не пришлось сюда возвращаться. Мы бы не тратили время даром и не потеряли бы госпожу Моралес».
Эмма перестала думать о прошлом путешествии в другой мир и сосредоточилась. Этот абзац содержал лишь ту информацию, которую они и так теперь знали. Эмма пропустила ещё немного. На сей раз она едва успела прочитать предложение до середины – и ахнула. А потом обняла братьев и воскликнула:
–Вот оно! То, что нужно!
–Здесь написано, где мама и как её спасти?– едва дыша, спросил Финн.
–Нет, но это первый шаг! Наконец хоть что-то полезное!– Эмма обняла братьев ещё крепче.
–И что же?– спросил Чез.
В кои-то веки он говорил с такой же надеждой, как Финн. Эмма ткнула пальцем в кривую строчку, которую вывела над строкой письма, а потом, поняв, что Чез иФинн не разберут её торопливые каракули, прочитала сама:
–«В доме Моралес есть человек, который вам поможет». Чез, Финн! Кто-то здесь на нашей стороне!
 
Глава 42 
 Чез
–Но кто?– спросил Чез.– Что толку, если мы не знаем его имени? Мама больше ничего не написала?
Жестоко было говорить это в ту минуту, когда Эмма буквально прыгала от радости, аФинн улыбался до ушей. Всё равно что пнуть котёнка или потянуть за хвост щенка.
–Н-нет, кажется…– Эмма разобрала следующую строчку.– Да, так я и думала. Мама боится за своих друзей – ведь письмо может попасть не в те руки. Но мы знаем, что она имеет в виду сердечко! Давайте будем показывать его людям, которым вроде бы можно доверять. Правда, рисунка у нас с собой нет, но если Финн…
–Мне бы только красный фломастер,– заверил тот.– И листок бумаги. И я вам нарисую сколько угодно сердечек!
Финн иЭмма иногда просто сводили Чеза с ума. Неужели они не понимают, что он чуть не умер от страха, когда выбрался из тайника за карандашом? Они что, совсем забыли про охрану и видеокамеры? Даже если они найдут красный фломастер и листок бумаги – нельзя же просто бродить по чужому дому и показывать всем подряд криво нарисованное сердечко! «Если бы с нами была Натали, мы бы ещё могли на что-то надеяться».
Натали.
Чез не сомневался, что паника охватила его в первую очередь оттого, что он беспокоится за Натали. Где она? Что с ней случилось? Не попала ли в беду? Чез надеялся, что Натали понимает: если он придумает, как ей помочь, то обязательно это сделает. Ему показалось, что он вот-вот взорвётся от тревоги и неуверенности и что больше ни секунды не сможет просидеть в этом закутке.
–Я поищу фломастер и бумагу,– сказал он Финну иЭмме, хотя и думал, что это бесполезно, и очень боялся выходить из укрытия. Но он должен был что-то сделать; аоттого, что в мамином письме не оказалось ничего нового, Чезу стало ещё хуже.
–Пожалуйста, осторожнее,– шепнула Эмма и прижала ладони к щекам.
Даже в тусклом свете фонариков Чез понял, что ей тоже страшно. Возможно, Эмма всё-таки понимает, как опасно надеяться. Возможно, только Финн слишком наивен, чтобы это сознавать.
Чез отодвинул деревянную панель, вылез и задвинул её за собой, а затем осторожно приоткрыл дверь кладовки.
В просторном, слабо освещённом помещении по-прежнему было тихо и пусто. И, вместо того чтобы броситься к ближайшему столику, как в прошлый раз, Чез заставил себя осмотреться. И… мерещится ему, что ли? Теперь подвал как будто тянулся без конца, превратившись в оранжево-синий лабиринт под стеклянным куполом.
Подвал напоминал…
«Храм»– вот какое слово пришло Чезу на ум. Это был храм чего-то, что символизировали оранжево-синие флаги, висевшие в зале суда.
«Флаги не сделают тебе ничего плохого»,– напомнил себе Чез. Он осторожно выбрался из кладовки и прикрыл за собой дверь. Теперь он отчасти злился на себя – за то, что перестал надеяться, за то, что трусил, за то, что с самого начала не сумел всех уберечь и позволил Натали в одиночку броситься навстречу опасности.
Чез дошёл до ближайшего стола и выдвинул ящик, откуда в прошлый раз достал карандаш. Ни фломастеров, ни бумаги там не было. Он и так это знал. Чез сердито задвинул ящик и выпрямился.
И тут в дальнем конце подвала послышался какой-то звук. Словно кто-то пытался подавить удивлённый возглас.
Чез пригнулся. Нет, надо спрятаться получше. Он попятился и присел за тёмно-синей кушеткой. Сердце у него билось так громко, что он едва расслышал шёпот:
–Чез, ты где?– Это был голос Натали.
Чез выглянул из-за спинки кушетки – и увидел Натали, которая высунулась из-за стола в другом конце подвала. Она не видела его и озиралась – наверное, искала Эмму иФинна. Несколько секунд Чез смотрел на неё не отрываясь. Натали откинула волосы с лица, и они всколыхнулись и заблестели, как в тот день, когда Чез впервые попытался с ней заговорить – когда он выглядел так глупо. Но даже это воспоминание теперь не было таким мучительным. Натали вернулась – и словно взошло солнце. Появилась надежда, и всё, что минуту назад казалось немыслимым, снова стало возможным. Потому что Натали пришла одна, с ней не было людей из этого жуткого мира. Она спаслась – и каким-то образом догадалась спуститься в подвал и отыскать Чеза, Эмму иФинна. Теперь они найдут союзника в доме и выручат маму иДжо!
–Натали,– позвал Чез, и её имя показалось ему самым прекрасным словом на свете. Он выскочил из-за кушетки, жалея, что ему не восемь лет, как Финну. Тогда он бы крепко обнял Натали. Финн мог это сделать, аЧез нет.Но всё равно он побежал к ней и окликнул её.
При звуках его голоса Натали слегка вздрогнула, иЧез заволновался.
–Натали,– спросил он,– ты цела? Всё хорошо? Ты…
Их глаза встретились, иЧез попятился. В это мгновение он понял: нет, всё совсем не хорошо. Всё очень плохо.
Ему, Эмме иФинну грозит еще бо́льшая опасность, чем раньше.
Потому что это была не Натали.
 
Глава 43 
 Натали (несколькими минутами раньше)

«Когда они поймут, что я не та Натали, мне придётся… Я…»
Всю дорогу вверх по лестнице в голове уНатали отчаянно крутилась эта бесполезная мысль, то обрываясь, то возникая снова. Никакого пути к бегству не было. Натали чувствовала себя заключённым, которого ведут в камеру. Тем более что судья шагала впереди, а другая бабушка, в своём великолепном оранжевом платье, замыкала процессию, как будто желая лично убедиться, что Натали не сбежит. «По крайней мере, хоть мэр не идёт рядом как третий тюремщик»,– подумала Натали.