Непокорный рыцарь

Уже позже, когда я училась в старших классах, мы слышали, что мама работает в «Экзотике». Я никогда не ходила туда, чтобы увидеть ее, но думаю, что папа ходил. Пытался выяснить, какого черта с ней происходит. Но вряд ли он получил ответы. Лишь сказал, что Вик остается с нами. К тому времени брату было уже семь. Он ходил во второй класс, играл в бейсбол и совершенно не помнил нашу мать.
С тех пор мы так тут и живем. Это мой дом, и я люблю его. Я люблю запах масла, бензина и очистителей в мастерской. Люблю свою поношенную спецовку и идеально разложенные инструменты, когда могу не глядя схватить нужный храповик.
Отец тоже надевает свою любимую спецовку. Когда-то она была темно-синей, но стиралась уже столько раз, что теперь этот цвет едва ли можно назвать серым. Костюм висит на нем как на вешалке – папа сильно похудел за последнее время.
–Ты что, на диете?– спрашиваю я, шутливо толкая его в бок.
–Нет,– говорит он,– просто забываю вовремя поесть. Неплохо выгляжу, да?
Он ухмыляется и встает в позу бодибилдера. Правда, у него нет ни грамма мышечной массы, так что рукава просто свисают с плеч.
Я слабо улыбаюсь в ответ.
–Да, пап, выглядишь отлично.
Отец помогает мне закончить с коробкой передач, и мы возвращаем ее на место. Вдвоем это делать гораздо проще. Папа работает так быстро и ловко, что я выкидываю из головы все неприятные мысли. Он точно не растерял хватку.
И все же я замечаю, что он дышит чуть тяжелее, чем обычно, и потеет от жары в мастерской.
–Включить вентилятор?– спрашиваю я.
–Не,– отвечает он.– Здесь же прям бесплатная сауна. Что хорошо скандинавам, хорошо и нам.
И все же я приношу газировку из холодильника.
Пока мы пьем, я слышу, как звякает колокольчик на двери в мастерскую. Новый клиент.
–Я посмотрю,– говорю я отцу.
Я спешу ко входу, оставляя газировку на приемной стойке. У нас нет администратора – стойка лишь создает видимость. А еще порой отец использует ее, чтобы разобрать все накопившиеся счета и квитанции, которые мы все время оставляем на потом.
Я вижу мужчину в обтягивающей белой футболке и кепке с эмблемой «Чикаго Кабс» [13], просматривающего нашу стопку журналов о классических автомобилях.
Услышав меня, он поднимает голову. Я вижу квадратную челюсть, загорелое лицо и дружелюбную улыбку.
Черт.
Это офицер Шульц. Я отвлеклась на коробку передач со своим отцом и совершенно про него забыла.
–Камилла,– говорит он,– рад видеть тебя снова.
Жаль, не могу ответить тем же.
–Офицер Шульц.
–Зови меня Логан.
У меня нет особого желания так его звать, поэтому я просто киваю.
–Значит, вы с отцом владеете этой мастерской?– говорит он, оглядываясь.
–Ага.
Нашу приемную нельзя назвать симпатичной. Она крохотная, грязная и на редкость уныло украшенная – пара выцветших постеров и одинокий фикус, который мы вечно забываем поливать. И все же мне не нравится его снисходительный тон и вид, с которым Шульц явился сюда, словно желая пометить территорию в том единственном месте, которое принадлежит мне.
–Ты живешь в квартире на втором этаже?
–Да.
–И твой брат Вик тоже?
–Ага.
–Он ходит в школу в Окмонте?
–Да. Это его последний год.
–Я тоже там учился,– говорит Шульц и засовывает руки в карманы джинсов, отчего его грудные мышцы напрягаются под белой обтягивающей футболкой. Сегодня он не стал надевать свою форму. Возможно, чтобы притупить мой страх. Но это не поможет, как и светская беседа.
–И я,– отвечаю я.
–В каком году ты закончила?
–В 2013-м.
–Вот как. А я в 2008-м. Похоже, мы разминулись.
–Да, похоже на то.
Мой отец выглядывает из мастерской.
–Помощь нужна?– спрашивает он.
–Нет!– быстро отвечаю я.– У меня все под контролем.
–Хорошо. Зови, если что-то понадобится.– Папа дружелюбно кивает Шульцу, не догадываясь, что этот чувак здесь для того, чтобы хорошенько испоганить жизнь его детям. Полицейский салютует в ответ.
Я жду, пока папа уйдет, а затем без особой радости снова обращаю свое внимание на Шульца.
–Давайте ближе к делу,– говорю я.
–Разумеется,– непринужденно улыбаясь, соглашается он.– Давай. У тебя было обнаружено сто четырнадцать таблеток дури.
Черт.
–Я отметил в отчете, что остановил автомобиль для проверки и обнаружил рюкзак. Но полиция Чикаго может по-разному подходить к процессу задержания преступника.
–Что это значит?
Он пристально смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами, продолжая приветливо улыбаться.
–Что ж, представь, что хранение наркотиков – это твоя задолженность. Ты должна штату Иллинойс четыре года. Но ты не принесешь никакой пользы обществу, если будешь сидеть в тюрьме. Наоборот, обойдешься налогоплательщикам в кругленькую сумму. Так что по отношению к добропорядочным гражданам этого штата будет справедливо, если ты отработаешь свой долг как-то иначе.
Мне не нравится, что он стоит так близко, глядя на меня сверху вниз.
–И как же мне это сделать?– спрашиваю я.
–Ну… ты слышала когда-нибудь о тайных осведомителях?
Да. Как я уже сказала, я посмотрела немало серий «Закона и порядка». Я знаю, кто такие тайные осведомители.
–Вы хотите, чтобы я доносила,– сухо констатирую я.
–Я предпочитаю называть это «оказание помощи полиции в задержании опасных преступников».
Опасных преступников, которые перережут мне горло, если узнают, что я общаюсь с копом.
–А вы слышали когда-нибудь выражение «доносчику – первый кнут»?– спрашиваю я.
Он наклоняет голову набок, оценивающе оглядывая меня с ног до головы, хотя видит перед собой лишь спецовку.
–Как насчет выражения «не роняй мыло»?– тихо и насмешливо спрашивает Шульц.– Вряд ли ты оценишь федеральную тюрьму, Камилла. Женщины там ничуть не лучше мужчин, а порой и хуже. Они любят, когда к ним попадают юные симпатичные девушки. Стекаются к ним, как рыба к наживке, даже не утруждают себя соблюдать очередность.
У меня по коже бегут мурашки. Ненавижу, когда мне угрожают. И особенно меня бесит, что это все из-за какого-то сраного пакетика клубных наркотиков. В этом городе люди пачками убивают друг друга на улицах. А он привязался ко мне, потому что кучке богатых детишек нравится ловить кайф и танцевать под дерьмовую музыку.