Ты у меня одна (СИ)

— Давай телефон.
Алёна назвала свой номер. Не сразу, конечно. После паузы. Он набрал его и оставил входящий звонок.
— Запиши. Буду тебе звонить.
— Запишу, — пообещала с улыбкой, но не полезла в сумку, не бросилась сразу же вбивать его имя в телефонную записную книжку.
Он поднял чашку с кофе и снова чему-то улыбнулся.
Потом проговорил, глядя куда-то в зал:
— Нормальная итальянская семья…
Алёна словно очнулась, вышла из приятного транса и выхватила глазами Валета и его девушку. Они направлялись к их столику. Валя шел походкой незанятого человека, вальяжно переваливаясь с ноги на ногу. Лена, его подруга, семенила рядом и что-то ему говорила. Говорила раздраженно и настойчиво, время от времени пытаясь его остановить, но Бардин шел медленно, но напористо, уверенно лавируя между столиками.
— Крейсер «Аврора», — не удержалась Алёнка от иронии. Почему-то на ум пришло это сравнение. Парочка уже приблизилась к ним, так что можно было услышать обрывок разговора молодых людей.
— Так, короче!.. — резко и запальчиво Валентин взмахнул рукой, словно отгоняя жестом назойливую муху.
— Я тебя предупреждала, — веско сказала разгневанная Лена и, развернувшись, пошла прочь из ресторана.
Валя даже не подумал останавливать Лену, изобразил на лице полное пренебрежение и упал на стул. Выходка любимой его, на первый взгляд, даже не покоробила.
— А с утра был очень добрый день, друзья мои. А где наши доморощенные Ромео и Джульетта?
— Сейчас подойдут, — пояснила Алёна.
С появлением Бардина напряжение между ней и Шауриным немного рассеялось. Ваня снова принял чуть отстраненный вид, внешне не проявляя к ней заинтересованности. Через минуту появились Света и Игорь. Светка сияла, как медная монетка, Игорь тоже был чрезвычайно доволен.
— Валетик, привет, а ты чего один? — защебетала Павлова. — Где Леночка?
— Мы с Леночкой сегодня расстались.
— Вы стабильно раз в месяц расстаетесь, — усмехнулся Шаурин.
— Разве это плохо? — сыронизировала Алёна. — Хоть какая-то стабильность в жизни есть у человека.
Валет хмыкнул.
— Вот никогда не смотрел на нас с Ленкой с этой стороны.
— А ты посмотри, может, новое что-то увидишь.
— Ммм, — промычал Бардин задумчиво и потер щетинистый подбородок. — Твоя правда. Кстати, Шаур, я твой «лекусик» царапнул, когда парковался. По крылу так проехался чуток. Извини, не хотел, но мне Ленка капитально мозги засрала.
— Ты охренел, что ли? — Ваня поднялся со стула.
— Да пошутил я, пошутил, — успокоил его Бардин, оставшись довольным собственной шуточкой. — Стоит твой конь в целости и сохранности, греется на солнышке. Только что травку не щиплет, потому как железный.
— Придурок, — недовольно «приласкал» друга Шаурин и вернулся на место. — Вот ненавижу я тебя. Всю свою жизнь ненавижу. Так и придушил бы кровопийцу, да рука не поднимается.
— Да куда ж ты без меня, придурка! Я ж тебя так люблю, как ни одна баба любить не будет! — певуче протянул последние слова и вскинул руку, чтобы похлопать Шаурина по щеке.
— Да пошел ты! — резво отмахнулся Шаур, не дав задеть своего лица.
Валет не расстроился, а развеселился еще больше. Схватил меню и углубился в его изучение.
  
ГЛАВА 4
 
Алёна медленно выдохнула, пытаясь с воздухом выпустить из себя напряжение. Ее чай давно остыл, Сашкин так и стоял нетронутым. Они сидели в гостиной на диване, оба уже прилично устав от нервного разговора.
— То, что мы расстаемся, я тебе сказала после того, как мы из Барселоны вернулись, — в который раз повторила Алёна.
— Я с тобой не расставался, я дал тебе время, чтобы ты подумала и успокоилась, — сказал Саша спокойно и твердо. Умел он не только словами, но и голосом выразить свой настрой. Что и сомнений не возникало в твердости его убеждений.
— Я подумала и успокоилась. Мы с тобой расстаемся. Мы больше не вместе. У нас нет отношений. Я обрываю с тобой связь, — тщательно проговаривала Алёна. — Что мне еще сказать? Как сформулировать мысль, чтобы ты признал наш разрыв?
— Смешно слышать, — сказал, но не улыбнулся, — учитывая, что час назад ты занималась со мной любовью.
— Это абсолютно ничего не меняет. Можешь считать, что это был прощальный секс.
— Ты сама понимаешь, что ты говоришь? — щека у него дрогнула, и в голосе послышалось едва заметное волнение.
— Что я говорю, я прекрасно понимаю.
— Ты перечеркиваешь два года, словно два дня. Без всяких вразумительных объяснений. Я, по-твоему, должен проглотить это все всухомятку?
— Саша, — вздохнула Алёна и продолжила чуть снисходительно, — ты уже целый час выкручиваешь мне руки. Можешь и дальше продолжать. Еще час, два, три… От меня кусок не отвалится, я могу говорить с тобой столько, сколько ты пожелаешь, но толку никакого не будет. Ничего не изменится. Я все решила и все сказала, — смягчила тон, словно уговаривая его отступить.
— Алёна, ну почему? Я могу хотя бы знать, почему? Почему тебе легче раздеться… просто переспать со мной, чем сказать, что у тебя на душе? — тон его стал резким, и глаза черные блеснули яростно. От вдруг накатившего бессилия, что ли.
— Я с тобой два года спала. С чего ради у меня должны быть с этим какие-то трудности? — удивилась.
Иногда она говорила так холодно и равнодушно, что у самого ледяные мурашки бежали по позвоночнику. Сейчас смотрел на нее, как будто на совершенно чужого человека, и в ее бледно-голубых глазах не было тех двух лет, о которых он только что напомнил.
— Я тебя много лет знаю. Из них два года мы встречались, но иногда мне кажется, что я разговариваю с незнакомым человеком, — сказал с болью, не смог скрыть.
— Не надо меня идеализировать. Людей вообще не надо идеализировать. И к тому же ты сам обманываться рад.
Он немного опешил, потом напустил на себя равнодушный вид, замер, точно остывая, и тихо проговорил:
— Какие жестокие вещи ты говоришь. И так спокойно, поразительно спокойно. Ты меня просто убиваешь.
— Сашенька, — не наигранно ласково начала она, придвинувшись к нему, убеждая, — я и ухожу, потому что становлюсь жестокой. А ты потрясающий человек. Я хочу, чтобы ты был счастлив, по-настоящему счастлив. Я тебе правда этого желаю. Так должно быть, ты этого заслуживаешь.
— Да как я буду счастлив без тебя?! — сорвался на крик. Только что не вскочил и не стал размахивать руками, но напрягся весь, сжался, словно к прыжку готовый. — Ты меня не слышишь? Я тебя не отпущу!
— Не кричи, — вымученно улыбнулась, продолжая так же мягко. Погладила его по плечу. — Как ты меня удержишь? Я уже ушла.
Действительно, как?.. Она и правда ушла. Сама ушла — ее не удержишь. Саша прекрасно понимал это, и от этого становилось еще больнее. Еще отчаяннее на душе. Бессилие ломало волю, а он к такому не привык и не знал, как вынести.
— Нам же было так хорошо вместе…
— Хорошо, да. Но «хорошо» - это мало. Одной мне тоже очень хорошо. Так бывает, Сашенька, любовь проходит.
— А у тебя она была, любовь? Что-то я не припомню. Ни разу этого не слышал. Или у тебя любовь отдельно, а секс отдельно? — в нем заговорила обида. Но сдержанно заговорила, по-мужски, без намека на истеричность в тоне.
Неожиданный звонок в дверь не дал Алёне ответить на вопрос. Да она бы и не отвечала.
С одним глубоким вздохом Александр взял себя в руки: в голосе обрел спокойствие, но не на душе.
— Ты кого-то ждешь?
— Нет, пойду посмотрю, кто это ко мне пожаловал.
Возможно, оно и лучше, что их прервали. Разговор шел по кругу — возвращались к тому, с чего начали. А пора уже поставить точку. Пусть лучше будет у него обида и злость, может быть, ненависть — так быстрее переболеет. Все лучше, чем продолжать тешить себя пустой надеждой. Важно вовремя отпустить. Сохранить в нем мужчину. Мужчину для кого-то другого, кто сможет оценить его по достоинству.
Увидев на пороге сестру, Алёна, честно говоря, ни капли не удивилась. Никто больше не мог завалить к ней средь бела дня без приглашения. Света бы обязательно позвонила. Все адекватные люди звонят перед встречей, только Вика всегда наивно полагает, что ее везде ждут.