Время Рыцарей (СИ)

Господин Льюис хмыкнул.
– Похоже, воздействие уже закончилось. Быстро, однако. Говорите правду! Зачем украли деньги?
– Да потому что это невыносимо: жить без медяшки в кошельке! Я чувствую себя жалким без денег, и вы могли бы компенсировать мне потерянное богатство! Если бы не вы, я жил бы припеваючи! Откуда мне еще брать деньги, как не из вашего кармана?
Бломфилд побледнел и укусил себя за кулак. Агата уставилась на него, как на сумасшедшего. Как можно было говорить такое в лицо Великому Ворону? Совсем безголовый?
Господин Льюис вздохнул.
– Кто бы сомневался. Никакого раскаянья, как и говорил пастор Браун. Вернете деньги немедленно. Вы не оправдали моего доверия, и отныне закупками будет заниматься Агата.
– Повелитель, я все объясню!
– Вы уже объяснили. Вон отсюда.
Бломфилд немедленно ушел. Агата покачала головой.
– Вот дурак. Мало того, что наворовал, так сразу же и признался!
– А ты бы не призналась? – улыбнулся ей господин Льюис.
– Я бы не воровала. Но и не призналась бы тоже, это же полная глупость!
Великий Ворон помолчал.
– Бломфилд не мог мне солгать или утаить правду. Я использовал магию, чтобы заставить его говорить искренне. Ни один Ворон не может ей сопротивляться.
– А так бывает?
– Хочешь проверить?
– Было бы интересно.
– Ладно. Сейчас я задам тебе вопрос, а ты попробуй солгать или промолчать.
– Давайте.
Господин Льюис задумался.
– Какой твой любимый цвет?
– Красный, – тут же ответила Агата, хотя собиралась сказать «белый».
– Какое у тебя любимое блюдо?
– Жареное мясо и картофельное пюре с подливой, – она попыталась ничего не говорить, но моментально ответила.
– Ты скучаешь по прежней жизни?
– Ни капельки, мне здесь нравится. Довольно, я поняла. Как Бломфилд решился воровать при таких условиях?
Господин Льюис пожал плечами.
– Он из тех, кто воспринимает доброту как слабость. Забудь о нем.
Агата вспомнила, что еще хотела сказать:
– Господин Льюис, нужно провести ревизию в сокровищнице. А то мало ли кто еще ворует? Вы этого не узнаете, если не будете в курсе, сколько у вас денег. Позвольте мне вести ваши дела! Я – дочь секретаря наместника, отец часто обсуждал со мной работу и готовил к службе в магистрате! Я головой отвечаю за результат.
Великий Ворон кивнул.
– Пожалуй, мне и в самом деле не повредит помощница. Возьми Сольвейна и займитесь этим. Ключ в верхнем ящике стола.
Ящик даже не был заперт. Агата забрала его, поклонилась и уже собиралась уйти, когда увидела на шее господина Льюиса еще один ключ, на простом кожаном шнурке. Поймав ее взгляд, тот спрятал ключ под рубашку.
– А от чего…
– Агата, иди прямо сейчас, – перебил ее господин Льюис, – у меня есть еще дела.
– Поняла.
Сольвейн не отказался ей помочь, и они вместе спустились в сокровищницу. Она выглядела не так, как Агата ее представляла: золото не устилало пол, а лежало в сундуках, заполнявших небольшую комнату. Некоторые из них были пусты. Агата и Сольвейн устроились на полу и взялись считать и записывать деньги.
– Ты точно не против этим заниматься?
– Не против. Все равно делать нечего: меня так и не выпустили из замка.
– Подожди, почему? Всем же можно выходить.
Сольвейн покачал головой.
– Я провалил задание Льюиса, и он меня наказал. Теперь я могу выходить только в парк, к маме и с тобой.
– Так чего же ты раньше не сказал? Будем ходить, куда тебе захочется. Я тебя не выдам. Если только с магией не спросят, – поправилась она. – А что ты такого сделал?
Сольвейн поморщился.
– Потерял одну вещь. Я не нарочно, но Льюис дико взбесился! Так и не простил меня до сих пор.
Агата не стала спорить, хотя заявление показалось ей очень странным. Мягкий, добрый господин Льюис – и вдруг взбесился? Да как такое возможно? Он даже на Бломфилда не рассердился, хотя Агате хотелось пристукнуть мерзавца.
– Ничего, я всегда на твоей стороне. Слушай, а что у него за ключ на шее? От чего он?
– Ключ? Я не видел у него никакого ключа.
– Я видела.
Сольвейн пожал плечами.
 
– Льюис редко что-то запирает. Он чувствует себя здесь в безопасности. Это же его замок. Кто посмеет что-то у него украсть?
– Бломфилд, – проворчала Агата, чувствуя, как разгорается ее любопытство.
Сокровищницу никто не охранял, и попасть в нее мог любой. Свою спальню и кабинет господин Льюис тоже не запирал, и Агата не припоминала ни одной закрытой комнаты, кроме личных покоев Воронов.
Так что же скрывал Великий Ворон от своих верных подданных, если вечно носил ключ при себе?
  
Глава 17. Заговор Воронов.
 
Этим вечером в спальне Рейвена ждали два сюрприза: приятный и неприятный. Приятным была Шарлотта в откровенном пеньюаре, облегающем ее совершенные формы. Неприятным – Бернард, который с удовольствием ее разглядывал. Оба они сидели рядом и о чем-то негромко шептались.
– И что здесь происходит? – хмуро спросил Рейвен.
Бернард поймал его взгляд и отодвинулся от Шарлотты. Та же коротко велела:
– Закрой дверь и иди сюда. Нужна твоя помощь.
– С чем?
– С пастором. Чертов святоша слишком обжился в убежище, – недобро сообщила Шарлотта, – нужно напомнить ему, что Вороны никогда его не примут. 
Рейвен безразлично пожал плечами. Пока Бломфилд и Браун вели себя тихо и никому не мешали, он предпочитал не замечать их.
– Какое тебе до него дело? 
– Льюис слишком ему благоволит. Приглашает пить чай и беседовать, при этом общается с ним уважительно и прислушивается к его суждениям. Это неправильно и нужно прекратить.
– Льюис может болтать с кем угодно, если ему так хочется, – возразил Рейвен, – ты не можешь ему это запретить.
Шарлотта раздраженно закатила глаза.
– Ты совсем ничего не понимаешь?
– Красавица, позволь я объясню на понятном для него примере, – вмешался Бернард, – когда Элдрик вышел из убежища и подставился под меч Белой Мрази, мы долго не могли в это поверить. Это было немыслимо, чтобы он пожертвовал своей жизнью: он отправлял бойцов охотиться на Принца, чтобы исключить малейший риск для себя, и делал это не один раз. В ту ночь он мог бы поднять нас всех и отправить штурмовать дом, где тебя держали. Сорес бы придумал, как выманить и отвлечь Рыцарей. Элдрик мог послать кого угодно вместо себя: Белая Мразь бы не сразу раскусил обман, убил бы пришедшего и ушел с его головой в руках. Элдрик был самым умным и хитрым Вороном в городе, он должен был найти выход. Но он просто вышел из убежища и погиб. Почему?
У Рейвена пересохло в горле. В ушах застучала кровь.
Из-за него. Элдрик погиб, спасая глупого приемного сына. 
– Потому что любил меня.
– Нет, – отрезал Бернард, – потому что потерял голову до этого. Одним из жестких правил, введенных им, был запрет трогать детей. Он питал к ним какую-то трепетную нежность и считал, что дети – самые чистые создания на земле. Поэтому и тебе все с рук спускал, хотя тебя-то ангелочком было не назвать. Но кто вложил Элдрику в голову мысль, что жизнь ребенка важнее жизни взрослого? Священники. О чистоте и непорочности детей сказано в их книгах, об этом они вечно талдычат в церквях. Эта мысль сидела в голове Элдрика десятки лет и привела к тому, что он без колебаний умер, чтобы спасти тебя. А сейчас к нашему Великому Ворону прилепился еще один церковник. Что если он вложит ему в голову пойти и тоже подставиться под меч Прекрасного Принца ради какой-то глупости? Что тогда мы будем делать?
Рейвен оцепенел. Мысли его заметались. И как он сам не подумал об этом? Это ведь было вполне возможно. 
– Но что с этим сделать? Повелитель запретил трогать пастора, убить мы его не можем.
Бернард удовлетворенно хмыкнул.
– Вариантов-то много. Красавица, может, поговоришь с Агатой и Кристиной, раз сама не хочешь? Мне есть чем заплатить за их старания.