Цирк монстров

Джордж Дент был упрям как осел. Он действительно взялся за мое воспитание — хотя оно заключалось преимущественно в том, что он охаживал меня ремнем за плохие отметки. Не больно, но все равно унизительно — тем более унизительно, что я даже не мог его за это по-настоящему ненавидеть, как тот ребенок, которого наказывают по всей строгости.
Отец всегда был человеком скрытным и совершенно непредсказуемым — он мог задать мне взбучку, а потом повезти с собой на рыбалку и там, готовя наживку для крабов, читать мне наизусть стихи Ричарда Бротигана. А потом в упор меня не замечать или вообще куда-то исчезнуть на несколько недель.
В общем, первостатейный псих, и мудак к тому же.
Но со временем, хотите — верьте, хотите — нет, я успокоился. Все мои чувства к Джорджу Денту угасли.
Думаю, он стал жертвой хипповской революции шестидесятых, которая притягивала его, как огонь притягивает мотыльков. Наркотики, беспорядочные сексуальные связи, полный разрыв с семьей… Взрослый человек вроде вас мог бы это понять. Но какой ребенок простил бы такое?
Когда мы с матерью наконец от него уехали, он никак на это не отреагировал. Мы преодолели 4400 километров и обосновались в Лос-Анжелесе, где я поступил в медицинский университет. Джордж тоже уехал из Неаполя и перебрался в какое-то захолустье, где нашел себе работу мусорщика.
У меня было такое ощущение, что всю свою жизнь он отчаянно барахтается в окружающей действительности, как брошенный в воду человек, не умеющий плавать.
На долгое время я вообще потерял его из вида. Прошли годы, рухнули башни-близнецы, лицо Америки неузнаваемо изменилось, а моя мать умерла от рака в прошлом году. Клэр, моя жена, предложила вернуться в родные места. Я охотно согласился. И вот мы снова оказались в Неаполе, городе моего детства.
Отца я больше никогда не видел.
Я даже не познакомил его с моей семьей.
Что-то мне в этом помешало, и это было сильнее меня. Психолог наверняка сказал бы, что, обзаведясь семьей, я вновь почувствовал гнев по отношению к Джорджу за то, что по его вине был лишен родительской заботы в детстве и поддержки в юности. Или что я просто хочу свалить вину за собственные слабости на чужие плечи.
Но даже если и так, мне плевать — все это теперь уже не важно. Истина заключается в том, что можно прекрасно обходиться без отца. Особенно если он преступник. В таком случае нужно изолировать себя от него. Полностью. И если уж быть до конца откровенным — я надеялся, что в следующий раз увижу Джорджа только во время его похорон.
Но сейчас, когда я держал в руках его фотографию, все старые вопросы вновь всплыли в моей памяти. И я не был уверен, что хочу знать ответы на них.
Например, кто такой на самом деле Джордж Дент?
Ясно одно: на данный момент я еще очень далек от того, чтобы это узнать.
  
Глава 6
 
Хаотичный поток воспоминаний полностью захватил меня, и я напрочь забыл, что должен забрать Билли из школы. И в итоге опоздал.
Не было печали, черти накачали…
Когда я подъехал, Билли стоял снаружи, на верхней площадке лестницы. Было два часа с четвертью, поэтому основная масса домохозяек, приехавших на семейных джипах за своими отпрысками, уже схлынула. Парковка опустела. Директриса школы, мисс Скорбин, безжалостная, несмотря на фамилию, уже собиралась отправить моего сына на дополнительные занятия. Это была старушенция ростом под метр восемьдесят, прямая и высохшая, как мумия, вечно в черном платье с глухим воротом. Самое ужасное заключалось в том, что она оставалось такой последние лет пятьдесят: когда я учился в этой школе, она выглядела точно так же.
Я сделал глубокий вдох, после чего адресовал мисс Скорбин самую очаровательную из своих улыбок. В ответ она скривила тонкие и сухие, словно у покойницы, губы и пожелала мне «приятно провести день», тогда как на ее пергаментном лице явственно читалось совершенно другое: «Каким ты был раздолбаем, Пол Беккер, таким и остался. Сколько тебя помню, вечно ты опаздывал, а теперь уж ясно, что этого не изменить. Горбатого могила исправит».
 
Я невольно втянул голову в плечи и повел Билли к машине. Как эта Скорбин ухитряется совсем не меняться на протяжении стольких лет? Может, после занятий ее помещают в какой-нибудь специальный агрегат? В огромную колбу с формалиновым раствором?..
Сев в машину, мы сразу поехали домой.
Клэр встретила меня в холле.
— Ты на часы смотрел? — без предисловий спросила она.
— Э-ээ… привет, — пробормотал я.
В любой супружеской паре есть ведущий и ведомый. Семейная жизнь держится на хрупком равновесии недосказанностей и молчаливых компромиссов, обоюдных злоупотреблений и жертв, более или менее серьезных. Звучит ужасно, но все мы знаем, что это так.
— Мам! Смотри, что я выменял у Питера! Новые картинки с покемонами! Вот! — Билли продемонстрировал омерзительного красного монстра с огромными клыками и когтями, окруженного языками пламени. — Это Гроудон! А вот еще Тираносиф и Дракофайр!..
Клэр слегка приподняла Билли и поцеловала. На мгновение мне показалось, что гроза прошла стороной. Мир снова стал радостным и светлым, как раньше.
— О, потрясающие! — воскликнула она. — Ты мне покажешь их всех, правда? Беги к себе в комнату, я тебя позову чуть попозже и как следует их рассмотрю.
Билли умчался по коридору. Моя надежда на то, что все обойдется, уменьшалась одновременно с его удаляющимся силуэтом, пока — вместе с ним — не исчезла совсем.
Клэр, не говоря ни слова, скрестила руки на груди и уставилась в пол. На лице ее не отражалось никакого гнева — только разочарование. И это было хуже всего.
— Да, я знаю, — сказал я. — Опять опоздал…
— Из-за чего на сей раз?
Я хотел было рассказать ей про мобильник и обнаруженные в нем фотографии, но внутренний голос нашептывал, что сейчас неподходящий момент. К тому же история с мобильником ни в чем меня не извиняла.
— Да вот замотался на работе… Совсем забыл о времени.
— Ты не единственный, кто работает. Я только что пришла. А ты, по идее, должен был прийти в час дня.
— Но моя работа…
— …очень утомительна, я знаю. Ты всегда на ней устаешь. Но я еще не встречала такого отца, который бы после тяжелой работы забыл своего сына в школе!
— Да, но со мной такое впервые… К тому же это ты настояла, чтобы мы поселились именно здесь, — возразил я, пытаясь «перевести стрелки».
— Ты что, издеваешься? Ты оставил свою работу в Лос-Анджелесе, потому что считал, что она отнимает много времени. И еще потому, что не хотел подчиняться начальству. Хотел быть сам себе хозяином. И вот результат…
— А ты хотела, чтобы у нас наконец-то началась нормальная семейная жизнь…
— А ты вместо этого сменил один груз на другой…
— А ты думала, мне в руки деньги с неба падают? На то, что ты зарабатываешь своими уроками танцев, нам не прожить!
Клэр покачнулась, словно ее ударили.
— Я оставила артистическую карьеру много лет назад — ради того, чтобы превратиться в домохозяйку! Чтобы заниматься твоим домом и твоим сыном! И теперь ты хочешь, чтобы я отказалась и от того немногого, что мне еще остается для себя?
Она смотрела мне прямо в глаза, словно боксер на ринге, с нетерпением ожидающий начала схватки с противником.
— Тебе не нужно ни от чего отказываться, — примирительно сказал я, — но для того, чтобы ты могла заниматься любимым делом, я должен зарабатывать достаточно денег.
— Прекрасно. Ты просто сама рассудительность. Ну и как, ты доволен результатом? Работать день и ночь — это то, о чем ты мечтал? Почти не видеться со своим сыном? Ненадолго приходить домой и тут же срываться на очередной вызов?
Мне следовало бы, конечно, быть умным и проявить терпение. Признать свою вину. Но нет. Я тоже вошел в раж.
— Черт возьми, Клэр, ты не одна на свете! Другие люди тоже нуждаются во мне!
— В великом докторе Беккере.
— Да, представь себе, в великом докторе Беккере. Не далее как прошлой ночью я…