Пусть любить тебя будет больно

- О! Примерно так же сейчас кашляет Лариса, только окошко не может открыть. Все! Хватит разговаривать. Кто детей взял?
Накрутил глушитель на дуло пистолета и направил на Лешего демонстративно целясь то в грудь, то в голову.
- Начнем с самого главного и немедленно. Каждый неверный ответ – я отстрелю по пальцу. У меня терпелка закончилась. Настроение почему-то испортилось.
- Ахмед, - Лешаков, и правда, открыл окно, хлебнул воды из стакана. – Его идея была, когда ты отказался подписывать.
- Понятно, что не ты. Слишком труслив для таких подвигов. Мне нужно место, где их держат.
Лешаков тяжело дыша смотрел на Руслана:
- Я не знаю. Он не говорил мне.
Руслан пожал плечами.
- Значит, начинай думать сам и времени у тебя – пятнадцать минут. Потом ее даже реанимация не откачает.
- Не говорил он мне! Понимаешь? Не говорил, а я не спрашивал! Мне неинтересно было! Меня волновали кредиты, которые тот погасить должен в обмен на подпись твою. Мне было насрать, куда он детей твоих засунет. Это вообще его идея.
Руслан подскочил к Лешему и дуло в рот сунул, сильно сдавив шею, так что тот посинел:
- А мне насрать, сдохнет твоя дочь или нет, Леший. Реально насрать. Потому что потом я пристрелю тебя и начну искать сам. Я найду, и если у меня еще будут шансы, то у вас их не останется. Так что не зли меня! Начинай шевелить мозгами. Не заставляй меня решить, что у тебя их нет, и ты особо не пострадаешь от пары дырок в пустой башке!
Леший покрылся каплями пота, дыша носом и глядя на руку Руслана.
- Тяжело говорить с дулом во рту? Прости, дорогой!
Вытащил пистолет и вытер о пиджак тестя.
- У него два склада в городе и один за городом. Скорее всего в том, что за городом, он их держит. Самое удобное место. Завод неподалеку и место тихое. Село в нескольких километрах и больше ни души. Там еще аэропорт недалеко частный. Когда он звонил мне оттуда, я слышал шум взлетающего самолета.
- Когда он тебе оттуда звонил?
- Когда детей привез. Он так и сказал, что маленькие крысеныши у него. И я слышал именно звук взлетающих самолетов. Руслан! – Леший вцепился в руки Бешеного, - ты не трогай ее. Не виновата она ни в чем! Лариска дура, конечно, но она вообще не при чем. Давай, все мирно решим! Я виноват, а она не при делах.
- А мои дети, сука, при делах были?
Не выдержал, съездил кулаком по потной физиономии и брезгливо скривился, когда Леший заплакал, подтирая кровь под носом.
- Ахмед меня за яйца держит! Крепко! Так что не вывернуться мне! На крючке я! Кредит погасить обещал.
- А мне какое дело? До твоих яиц! Ты мою семью тронул своими лапами погаными! Ты тронул мое святое! И решил, что это, блядь, безнаказанно пройдет?! Ты Богу молись, мразь, чтоб я потом не вернулся к тебе и эти твои яйца не завязал бантиком на твоей лысой башке. Или не зарезал тебя, как свинью на бойне! Мне уже по хрен, Леший! Меня ничего не держит. Если детей потеряю, я тебя на шнурки порежу.
- Время! – взмолился Леший.
- Рано еще! Ахмеду звони, падла. Звони и говори, что я согласился все подписать, и что завтра привезу все бумаги! Давай!
Ткнул в лицо тестю сотовый.
- Звони!
Трясущимися руками тот набрал номер Нармузинова и, судорожно сглотнув, подтирая кровь под носом, заулыбался фальшивой улыбкой.
- Ахмед, дорогой, здравствуй.
Руслан кивнул на сотовый и показал пальцем на ухо. Лешаков нажал на громкую связь.
- Здравствуй, родной. Какие известия мне принес?
- Хорошие, Ахмед, хорошие. Он согласился.
Руслан кивнул и погладил ствол, поднес ко рту и дунул у самого дула. Лешаков не сводил с него взгляд расширенных от страха глаз.
- Неужели? Так быстро? Я думал немного развлекусь с его мелкими. Девчонка забавно орет, когда видит моих парней в масках - ссыт под себя.
Руслан изо всех сил врезал по стене, не удержался, посыпалась штукатурка.
- Что там за шум у тебя, дорогой? Оступился и упал?
- Да нет, секретарша, сука, поднос уронила.
- О стену? Вроде ничего не разбилось, да, Леший?
- Да какая разница, Ахмед. Главное выгорело, завтра этот ублюдок обещал все доки привезти. Наконец-то, тварь, понял, с кем дело имеет.
- А что завтра, а не сегодня? Или мне поторопить его? Может, ему мизинцы их повысылать, чтоб побыстрее двигался?
- Не кипятись, Ахмед. Не надо горячиться – мало ли, разнервничается Бешеный и глупостей наделает. Сказал, что завтра привезет, он где-то по своим шляется. Пьяный звонил.
- Ясно. Ты смотри, Леший, завтра доков не будет – я тебе кишки на шампур намотаю и Ларку твою по кругу пущу. А ты это кино смотреть будешь со вспоротым брюхом. Мне надоели эти игры! Я и зверенышам бошки поотрезаю. Мне по хрен! У меня товар уйти должен через два дня! Не уйдет – я вас всех под рельсы положу. Ясно?
- Ясно. Будет все завтра.
Руслан отобрал у Лешего телефон и отключил звонок.
- А теперь слушай меня внимательно – один твой неверный шаг, и я сам тебя вместе с Лариской твоей в расход пущу. Она к тебе вернется, когда я детей получу. И не зли меня, Леший, а то я и Эдика твоего прижму. Понял?
Лешаков кивнул и со лба пот смахнул.
- Ты не жилец, Бешеный, ты знаешь об этом, да?
- В отличие от тебя, мразь, я об этом знаю. Только я пока поживу. У меня дел много. Управлюсь, и мы с тобой вернемся к этому разговору еще раз. А пока подотри под собой лужу и молись, чтобы Ахмед моих детей не тронул. Хорошо молись. От души.
- Отдаааай ему компанию. Что ж ты уперся как баран?! И все бы закончилось!
- Я не отдам ему компанию. Руслан Царев никогда не нарушает данного слова. Если я сказал нет – значит, это нет!
- Ну и дурак!
- Возможно. Не спорю. Но я не продажная сука, которая трясется за свою шкуру и готова даже дочь подложить под кого угодно, лишь бы бабла срубить. Все, Леший. Ты все понял? Никаких лишних телодвижений – узнаю, сам дочь твою порешу и тебе снафф муви на смартфон пришлю. Говорят, это модно! Вместе с Ахмедом посмотрите – он оценит.
  23 глава  
   
Я долго смотрела на нераспечатанный конверт и, открыв ящик стола, положила поверх тридцати других…Тридцать первое, присланное им обратно. Несколько недель туда и обратно. Недель ожидания, надежды и молчаливого упрямства. Он их даже не открывает, тут же шлет назад, а я с такой же настойчивостью пишу ему следующее. Пишу медленно, смакуя каждое слово, каждую фразу и предложение.
Я общаюсь с ним. И пусть это не диалог, а монолог, но как говорят - мы должны слышать то, что нам так и не сказали, и только тогда мы обретем истину. Читая между строк, впитывая с паузами, прислушиваясь к тишине. Ведь далеко не всё можно описать словами. Молчание зачастую красноречивее любых слов. Его молчание. Я слишком хорошо знала адресата, чтобы не сомневаться – это молчание оглушительней крика. Иногда я даже боялась, что ответит. Напишет жестокое: «оставь меня в покое», или «я не люблю тебя, не жди, не верь, не надейся». Если кто-то мог увидеть в этом молчании пренебрежение и презрение – я видела отчаяние и дикую силу воли, которую пыталась сломать своей настойчивостью и сломаю. Когда-нибудь эта стена падет под натиском моих ударов. Я буду биться об эту стену до крови, синяков и ссадин. Вода точит камень, и это правда. Только время покажет, что я не сдалась. Только оно истончает эту преграду и сокращает пропасть. Не наоборот, как мог бы кто-то подумать. Из сил выбиваются не в начале пути, а в самом конце, когда уже нет надежды на второе дыхание, и именно тогда мы ближе всего к нашей цели. Мне слишком тяжело сейчас, только потому что я близко. Я готова к тому, что станет еще тяжелее и больнее. Готова ко всему.
Иногда я закрывала глаза, проводила пальцами по поверхности конверта и представляла себе, как он получает письмо, смотрит на конверт. Я видела его лицо - слегка бледное, худощавое с лихорадочным блеском карих глаз. Как слегка щурится и сжимает челюсти. На колючих скулах играют желваки, и я буквально физически ощущаю их линию под пальцами. Как будто рисую ее мысленно до ямочки на волевом подбородке, вверх к сжатым губам, обводя их контур, повторяя линию носа к глазам, заставляя их закрыть, чтобы трогать ресницы и разглаживать морщины между бровей, а потом зарыться в непослушные волосы, привлекая к себе.