Нежная (СИ)

Достав несколько кусочков пальцами, я съела их и закрыла кастрюлю. Открыла следующую, там была тушёная картошка, её я любила, поэтому съела чуть больше, облизала пальцы, тоже закрыла. Хотела взять колбасу, но не решилась – мама не любила, когда колбасу трогают без неё, взяла огурец – огурцы мама не считала и всегда покупала много. Мыть не стала – если у меня заведутся глисты, то они сдохнут в следующий раз, когда мы будем всей семьёй вместе с животными пить от них таблетки, так что я ничем не рискую. Хотела взять шоколад, но его мама тоже ревностно охраняла, выдавая раз в день каждому по дольке, и чётко помня, сколько осталось. А я считала это издевательством, поэтому отказывалась – лучше вообще его не есть, чем съесть крошку, осознавая, что ты нищий и никогда не будешь есть столько, сколько тебе хочется.
"Вообще-то, буду. У меня есть своя шоколадка, купленная на свои деньги."
Я включила чайник, заварила чай из чьего-то недопитого пакетика, достала из сумки шоколадку и съела две дольки, запивая чаем и листая ленту с котиками в телефоне, выбирала самых лучших и отправляла ВэВэ, пусть в шесть утра посмеётся. Когда чай кончился, настроение уже было вполне сносное, я убрала за собой, всё вымыла и пошла спать. И в спальне меня ждал следующий сюрприз.
Моя постель была занята.
Я испытала дикое облегчение от того, что не включила свет сразу, а шла в темноте, подсвечивая себе телефоном на самой слабой яркости экрана, и поэтому не разбудила маму, спящую на моём диване. Под одеялом.
Я просто стояла с раскрытым ртом и не знала, что делать. В нашей трёхкомнатной квартире было штук сто диванов, в каждой комнате, на любой вкус, но она выбрала мой.
"Даже у собаки есть диван, который никто не трогает, кроме неё, а у меня нету."
Воображаемый ВэВэ в моей голове с ироничной серьёзностью спросил: "А ты не пробовала рычать?", я горько усмехнулась, сделала шаг назад в коридор и тихо закрыла дверь.
Я не пробовала рычать. Я, может быть, не была очень умной, но я умела смотреть, видеть и запоминать, учась на чужих ошибках, и я помнила, как на маму пыталась рычать Карина, которая всегда была сильнее, умнее и в сто раз зубастее меня. По наглой зубастой морде она получила мгновенно, так убедительно, что хватило не только ей, но и мне, и детям моим, и внукам. Мы никогда об этом не говорили, ни с кем, как будто все решили делать вид, что этого не было. Карина просто собрала вещи и ушла к парню, и не появлялась дома несколько месяцев, а когда появилась в следующий раз, то забрала оставшиеся вещи и уехала окончательно.
"Было бы, куда, я бы уехала давно."
Я вернулась на кухню, опять включила чайник, открыла сообщения с котами, поняла, что они прочитаны, удивилась. Посмотрела на часы – половина второго ночи. Посмотрела на статус ВэВэ – офлайн.
"Он открыл их потому, что я об этом сказала. А потом вышел. Надо ему на утро новых накидать."
Я сделала себе чай из того же пакетика и ответственно занялась утренними котами для ВэВэ, как будто это было моим главным делом на сегодня. Когда моя лента с котами закончилась, я стала искать другие источники котов, потому что не знала, что делать дальше.
"Даже если мама сейчас войдёт сюда и скажет, что случайно задремала и уже ушла, я не лягу в эту постель."
С рождением Антоши я стала почему-то жутко брезгливой, и старалась дома вообще ни к чему не прикасаться, и посуду мыла перед тем, как использовать, и дверных ручек касалась только сквозь рукав или подол, мне казалось, вся квартира стала липкой, и я не могла избавиться от этого чувства, даже когда по сто раз на день мыла руки и вытирала своим личным полотенцем, которое от всех прятала. Раздеться и лечь спать на простыню, на которой спал раздетым кто-то другой, я не смогу точно, у меня от одной мысли стало чесаться всё тело.
"Она не могла уснуть под одеялом раздетой случайно, она туда целенаправленно пришла. Зачем?"
 
В коридоре раздались шаги, я напряглась как струна, но сразу же узнала их и расслабилась – папа. Он вошёл в халате, потирая глаза, шёпотом спросил:
– Заработалась? Поздно ты сегодня.
– Ага. Осторожно, чайник горячий.
– Да я не хочу чай, я воды попью, – он налил себе воды, посмотрел на меня: – Чего спать не идёшь, с подружкой переписываешься?
– Ага.
– С Леной? Передавай привет.
– Хорошо, – я уткнулась в экран, делая вид, что передаю привет Лене, сказала: – Тебе тоже от неё привет.
– Ага.
Он знал, что я вру. У меня было подозрение, что он, как и я, умел не видеть неприятное и не зацикливаться на том, что нельзя изменить, и жил сиюминутными радостями, находя их везде по мере сил.
Я уткнулась в экран, взяла чашку, делая вид, что очень занята, папа сел за стол, пришлось на него посмотреть. Он выглядел так, как будто прекрасно всё знает. Я ровно сказала:
– Мама спит на моём диване.
Папа медленно пожал плечами:
– Мама устала.
"А я, типа, нет."
Я промолчала, папа сказал:
– Ложись на мой диван в гостиной.
– Я поеду к Лене. Мама для меня там вещи собрала, у входа. Заодно мусор вынесу.
– М, понятно, – он кивнул так, как будто мы оба не знали, что Лена сейчас в Америке, а я на свои деньги дальше Ростова не уеду. Папа отставил чашку и встал, тихо сказав: – Подожди, не уходи пока, я сейчас приду.
Я кивнула – никуда я не денусь, просижу здесь до открытия метро, а потом поеду на работу, где либо посплю пару часов в кресле, либо окончательно смирюсь с ролью бомжа и постелю себе полотенце на полу под столом.
"До зарплаты три недели, а от прошлой зарплаты осталось только на проезд."
Мама заняла у меня на коммуналку (забыла кошелёк), на выплату по кредитной карте (а то проценты набегут, а денег нет), и даже на мой подарок на день рождения, который она купила сейчас, но это на потом (она подарила мне натяжной потолок в мою спальню). Прямо сейчас я могла заплатить за ночь в хостеле, но что я буду делать дальше, я не представляла.
"Просить в долг."
Я ненавидела занимать деньги, а насмотревшись на то, как мама мучается с кредитками, поклялась себе, что кредитов брать не буду никогда в жизни, ни у банков, ни у людей, ни у кого, потому что это рабство. Но других вариантов я просто не видела, я не выживу под мостом, а проситься к Карине уже неудобно, я и так их с Лёшей задолбала.
Папа вернулся, сел за стол и достал из кармана пачку денег.
Я не знала, как можно одновременно сидеть и падать, но ощущение было именно такое – я лечу вниз, держусь за телефон и чашку с чаем, и лечу, кувыркаясь, вместе со всей комнатой. Меня трясло, а папа аккуратно выравнивал края купюр, я не могла на глаз сказать, сколько там, выглядело так, как будто миллион, я такие пачки видела только на экране.
– Я тут посмотрел в интернете, сколько аренда квартир стоит возле твоей работы, прикинул-посчитал, можно осилить, в принципе, если не сильно шикарную взять. Там ещё всякие залоги, и посреднику этому, риелтору, хрен знает, зачем он нужен, но если надо, значит надо. На месяц должно хватить, а потом я ещё добавлю. На жизнь ты себе и сама зарабатываешь, а на жильё мы с мамой поможем. Может, Карина захочет вложиться потом, посмотрим. На, – он положил пачку передо мной, я смотрела на неё в шоке и медленно качала головой, я даже прикасаться к ней боялась, как будто могу её сломать и испортить.
– Пап, я не могу их взять, это очень много.
– "Дают – бери, бьют – беги", слышала такое? – он пытался сказать это шутливо, но я мгновенно представила, как меня бьют, стало так страшно, что я положила на стол всё, что держала в руках, и стала дрожащими пальцами рыться в карманах сумки в поисках пакета, было ощущение, что меня стошнит прямо сейчас.
Папа вздохнул и поставил передо мной свою чашку, помолчал, наблюдая, как я достаю пакет и понемногу успокаиваюсь. Пакет был с конфетами, я высыпала их на стол, папа взял одну, развернул, откусил, помолчал. Я смотрела на пакет и дышала, папа уважительно кивнул: