Третий – не лишний! (СИ)

 – Девочка, – меня аккуратно одели, перевернули и...
 Я вырвалась, отодвинулась от них, и уткнулась в свои коленки, беззвучно всхлипывая.
 – Почему ты так сопротивляешься своей судьбе? – с какой-то затаенной болью в голосе тихо поинтересовался Эмилио.
 Я подняла зареванное лицо, разглядывая растерянных мужчин, стоявших передо мной на коленях и шмыгнула носом:
 – Потому, что это не моя судьба!
 – Но ты здесь, – пожал плечами непробиваемый Филлипэ. – С нами. Пора смириться. Могло быть гораздо хуже...
 – Куда уж хуже, – вытерла я слезы протянутым Эмилио платком. – Или ты имеешь ввиду, что у вас тут принято многомужество?
 – Нет, – отбросил за спину косу Филлипэ. – Это исключительный случай. Но тебя мог купить кто-то другой, сделать тебе ребенка, потом отобрать и перепродать следующему желающему. И так, пока ты сможешь рожать...
 У меня от такой перспективы галопом побежали по спине ледяные мурашки.
 – Какое зверство! – передернула я плечами. – Как так можно?!! Как можно ребенка от матери отобрать?
 – У младенца будет другая мать, – Эмилио осторожно стер с моих щек слезинки. – Ребенок никогда не узнает, кто его выносил.
 – И почему меня минует чаша сия? – прикусила я губу, начиная невольно кривить лицо от желания опять заплакать. Высказала: – Вы все еще можете меня обрюхатить, а потом продать.
 – Не можем. И не будем, – переглянулись мужчины. – Сегодня утром у судьи мы подписали соглашение о пожизненном владении тобой, Магдалена, без права передачи или продажи третьему лицу.
 – И с чего бы это вы меня осчастливили? – прищурилась я, переводя недоверчивый взгляд с одной невозмутимой физиономии на другую. – Какая пакость стоит за этим поступком?
 – Почему ты видишь в нас только плохое? – скрипнул зубами синеглазый. – Чем мы тебя обидели?
 – Перечислить? – услужливо предложила я. – Начнем с того, что вас двое!
 – Хватит, – внезапно оборвал меня Эмилио. Взмахнул рукой в сторону лежбища: – Пора спать. Завтра снова в дорогу. У нас еще будет время договориться о некоторых моментах нашей семейной жизни.
 – Я с безумцами не договариваюсь, – буркнула я, укладываясь и заворачиваясь в одеяло. Зло и обиженно: – Такой договор считается недействительным по законодательству любой страны моего мира. А на ваш мир мне по большому счету... э-э-э... начхать! – заткнулась, делая вид, что ушла на военные сборы.
 Сзади улегся Филлипэ, притянувший меня к себе. Он совершенно бесцеремонно, как будто мы ни о чем до этого не говорили, уложил меня как ему было нужно, подсунув под голову свое плечо вместо подушки.
 – Деспот! – прошипела я сквозь зубы.
 – Заноза, – миролюбиво парировал он, подтыкая спереди одеяло.
 Эмилио подбросил в костер дров и уселся около огня – как я предположила, для охраны.
 Хотя я бы лучше их от меня охраняла! Потому что, зная свой характер, могу предположить следующее: в конце концов пружина моего терпения (правда, его нет, но это мелочи) закрутится до предела и тогда у меня окончательно сорвет резьбу. И вот в этот трагический момент рядом лучше не находиться: затопчу злобным мамонтом, вздев потом на бивни и буду таскать хладное тело, показывая всем желающим.
 Построив немного планы мести, я уснула. Проснулась, когда Филлипэ начал осторожно вытягивать свою руку.
 – Что? – сонно подняла я голову.
 – Спи, котенок, – поцеловал он меня. – Я должен сменить Эмилио. Ты в кустики не хочешь?
 – Опять под конвоем? – надула я губы. – Не пойду.
 Синеглазый тяжело вздохнул и ушел. Вскоре рядом со мной улегся Эмилио, только спереди, и притянул меня к себе. Сопротивляться не было ни желания, ни сил.
 – Бедная испуганная девочка, – нежно прошептал мужчина в мои волосы. – Позволь себе расслабиться.
 – И получить удовольствие? – пробурчала я. – Это инструкция на случай нападения маньяка. Уже можно применять?
 – Маленький напуганный котенок, думающий, что он большая и страшная кошка, – грустно сказал мужчина, поглаживая мою спину. – Когда ты перестанешь шипеть и выпускать свои коготки?
 – Никогда, – уверенно сказала я, убаюканная лаской. – Я не умею сдаваться.
 – А если? – не отставал он от меня. – Когда такое может случиться?
 – Когда я сама тебя поцелую, – сообщила я ему, погружаясь в сон. – Но это вряд ли...
 Утро началось с птичьего гомона и хруста пережевываемых лосями веток.
 – Магдалена, – что-то пощекотало мне нос. – Пора вставать.
 – Отстань, Николя, – пробормотала я, натягивая одеяло на голову. – Еще пять минут...
 После этого меня вздернули вверх пред гневные очи двух цветов и под трубный рев:
 – Кто такой Николя?!
 – Муж, – окончательно проснулась я, вися на над землей, удерживаемая под мышки разъяренным Эмилио, рядом с которым наливался белым калением еще более злющий Филлипэ.
 – Твой муж – я! – встряхнул меня сиреневоглазый. Он стоял, раздувая ноздри и, казалось, своим взглядом мог спалить целый лес. – Запомни это!
 – А он? – ткнула я пальчиком в онемевшего от злости просто Филю.
 – И он, – расширил круг моих супругов Эмо, потряхивая меня для утрамбовывания нужных сведений.
 – В этом-то и проблема, – сморщила я нос. – Вас слишком много для меня одной. К тому же, старая любовь не ржавеет.
 – Забудь о нем! – прошипел Филлипэ, стараясь меня отобрать и тоже потрясти. – Ты его больше никогда не увидишь!
 – Это вряд ли, – скривилась я, болтая ногами в воздухе. – Такое в огне не горит и в воде не тонет. – Рявкнула: – И мне больно!
 – Он маг? – нахмурился Эмилио, опуская меня на землю. Стал допрашивать: – Какой касты? Какие у него способности?
 – Он – гад, – охотно поделилась я сведениями, откидывая с лица спутавшиеся за время сна волосы. – Расческа есть?
 Филлипэ фыркнул, но выудил требуемое из вещевых мешков и встал мне за спину, расчесывая всклокоченную гриву.
 – Так какие у него способности? – пристал ко мне как банный лист Эмо.
 Ладно, сам нарвался!
 – Ошизительные, – не стала скрывать я. – Врет, как дышит. Говорит, как слышит. Слышит, как любит. Палец в рот положи – и его не будет!
 – Универсал, что ли? – нахмурился Эмилио, наливая из фляжки воду на платок и вытирая мне лицо и руки.
 – Универсал, – кивнула я. Выпалила: – Еще какой! Все делает универсально, по принципу – все вокруг народное, все вокруг мое.
 – Ты его любишь? – из-за спины напряженно поинтересовался Филлипэ, заплетая мне косу.
 – Стра-а-ашно, – закусила я губу, чтобы не засмеяться. – Сплю и вижу! Так бы и задушила в объятиях. А откуда ты знаешь про любовь? Она же у вас не встречается по словам Эмилио.
 – Слышал, как ты об этом рассказывала, – сообщил синеглазый, закрепляя косу и покрывая голову тканью.
 – Подслушивал? – фыркнула я, вспоминая ночной допрос.
 – Слышал, – не признался в нелицеприятном поступке Филлипэ. Наш человек! – Так что по поводу мифической любви?
 – А что по поводу любви? – удивилась я, отпихиваясь от рук Эмилио, заботливо поправляющих на мне одежду. – Спасибо, но я пока сама в состоянии стояния!
 – Не уходи от ответа, – появился перед моим взором синеглазый, с куском хлеба и сыровяленным мясом.
 Все б мужчины так ко мне для допроса приближались – с веткой мира!
 – Ладно, – вздохнула я, усевшись на одеяло и принимая еду и фляжку с травяным настоем. Вкус у него был очень приятный, близкий к горноалтайскому сбору: лабазник, бадан, золотой корень... что-то прекрасное и незабываемое. – Истина такова, что женщина любит ушами, а мужчина глазами. Уши развешивать я не собираюсь. Глазеть на мне не на что. Поэтому тему любви мы закрываем.
 – А ты могла бы полюбить нас? – неуверенно спросил Эмилио, что-то высматривая в моем лице. Никак совесть искал. Зря. Я такие важные вещи с собой не ношу. Пачкаются быстро.
 – Нафаня, – строго посмотрела я на него. – Сундук со сказками уже украли. Дыши ровно, – и занялась завтраком.