Я тебя испорчу (СИ)
— Э-э! Ну, тихо ты, драчун. Слюну подотри, — Ян навис надо мной, вырисовывая на своей физиономии что-то похожее на улыбку, переходящую в издевку. — Я поехал. Иначе я опять проторчу с вами до утра. А мне к Лине надо.
— А время?
— Пить. Тьфу ты, пять.
— Йопть… Мне тоже пора собираться.
— Глеб, — он остановился в дверях и поймал мой непроснувшийся тормознутый взгляд. — Быть отцом — это круто. Для меня — это быть всем в ее глазах: я и папа, и фокусник, и ученый, и врач… Я — все для нее. Я всемогущий!
Я улыбнулся, понимая, что где-то в глубине души завидую Яну. С тех пор, как он стал отцом, он буквально светился от счастья. Так, словно обрел смысл жизни. Смысл, которого у меня не было…
Возможно, я загонялся. А может, мой друг был прав, и я словил запоздалый кризис среднего возраста. Но мой мозг отчетливо вырисовывал маленькую девочку. У нее рыжие волосы, может быть, чуть светлее, чем у меня. А еще, у нее красивые карамельные глазки с темно-голубой радужкой.
Попрощавшись с Яном, я добрел до ванной, освежился, залив глаза холодной водой и намочив одежду до пупка.
— Да по фигу, — ответил на тактичное молчание Влада и то, как он смотрел на меня. — Дома переоденусь. Все, поехал я…
У себя я оказался меньше, чем через час. Я включил музыку, набрал ванну, в которую с радостью погрузил свое охреневшее от ночных приключений туловище и закурил.
Все смотрел в потолок и думал: «В какой момент я стал таким… Даже не знаю, слабаком? Мягкотелым?»
Когда меня волновала постоянность? А когда интересовала семья? Когда меня посещали мысли о детях? Да никогда такого не было!
Я просто жил в свое удовольствие. Причем, с моей работенкой я жил одним днем. Было только сегодня: здесь и сейчас. Я не мог быть уверенным, что завтра какой-нибудь ублюдок не выстрелит в меня или не взорвет мою тачку. У меня было мало друзей, много врагов и еще больше — конкурентов.
Мир, в котором я жил, был очень жестоким. Он был окрашен в черный цвет, а по его жилам с завидной регулярностью разливалась тягучая алая кровь.
Алкоголь, девочки и все, до чего я мог добраться, лишь на короткое время привносили в мою жизнь яркие краски. Но в целом ничего не менялось… до того момента, как в этой жуткой темной пустоши не появился нежный розовый бутончик.
Света…
Почему она не выходила из моей головы? Что в ней было такого, что лишало меня нормального сна? И почему сейчас, в эту минуту, я был здесь, у себя, а она…
А где, кстати, она?
До этого момента я был спокоен, я был уверен, что Света по-прежнему ночует дома. Но лишь одна мысль о том, как олененок вчера ускакала от меня с Антоном, навела панику в моих мыслях.
А что, если она была с ним? Что, если она пошла на это, потому что эмоции затмили ей разум? Что, если моя малышка уснула в его объятиях этой ночью?
Где, черт возьми, она была этой ночью ?
Я так быстро схватил телефон, что чуть не утопил его. Всего один гудок, Олег поднял трубку и с ходу догадался, о чем я хочу спросить его:
— Здесь. С подругой.
— А ночью?
— У нее опять был припадок, я был с ней. Мне пришлось связать ее…
— Припадок? В смысле, связать? Подожди-ка…
— Ее приступы не всегда ограничиваются галлюцинациями.
С-сука! Да чтобы я в этой ванной прямо сейчас утопился!
До меня, придурка, дошло, что это за ремни такие были на кровати малышки. И худшей картины, что вмиг нарисовал мой мозг, я сам представить не смог бы при всем желании.
Какого хрена? Что должно происходить, чтобы хрупкую девушку связывали? Света говорила мне про видения и родителей, но я ведь ни разу не уточнил, как именно это происходит.
*баный идиот! Да когда я мозгами, а не членом думать буду?
Я понял, что пора завязывать с водными процедурами и ехать к ней. Как можно скорее ехать!
— Слушай, Глеб…
— Я скоро буду.
— Это здорово, но Светлане с каждым разом все хуже. Это не мое дело, я понимаю. Но ты вроде как опекун. Надо что-то делать. Надо бы ее в клинику отправить, чтобы была под присмотром, пока не стало поздно. Ей хуже и хуже. Раньше все было не так. Сегодня в ее руке был нож. Она поранила себя. Все твердила, что на ее руках их смерть.
— Их? Родителей, что ли? — это первое, что пришло в мою голову.
— Я думаю, да.
— Я понял тебя. Я выезжаю. Я поговорю с ней.
Нож! Блять, малышка, что же ты делаешь?
Глава 30
Глеб
Я мчался к Свете, вжимая педаль в пол. Мне казалось, что я могу не успеть. Каким же мудаком я был! Вместо того, чтобы узнать, где она, что с ней, я тупо отрывался всю ночь. И все из-за нее же! Я реальный дебил!
Дебилоид!
Первое, что я увидел, когда вошел в гостиную — тень. По-другому Свету я в этот момент назвать не мог. Она была бледной, одета в черную футболку с длинным рукавом и черные свободные брюки, а волосы были заплетены в косу.
Малышка лениво ковырялась в пышном бисквите, который явно не вдохновлял ее, но она старалась заставить себя хоть немножко поесть.
Алексей, кажется, из кожи вон лез, чтобы угодить своей хозяйке. На этот раз он соорудил в тарелке ассорти-башню из ягод, зефира, карамели и шоколадных бабочек.
Да я практически такую же гору строю, когда собираюсь в очередную командировку. Точно такое же буйство из красок и шмоток, наваленное посреди чемодана горочкой. Накидал все, что под руку подвернулось и погнали. Разве что без бабочек.
— Так, — я уселся напротив нее, — нам надо с тобой поговорить.
— Сначала спроси, а хочу ли я с тобой разговаривать? Ты вчера мне уже все и рассказал, и показал. Мне этого хватит, спасибо, — она подняла взгляд с тарелки и взглянула прямо в мои глаза. Света казалась такой измученной. — Ты бы свою «зажигалку» на венерические заболевания проверил, что ли, прежде чем заходить в мою спальню… Как земля носит на себе такого козла как ты, Рыжий?
— Про козла и как сильно он тебе нравится, мы поговорим позже. Что вчера было? — я скинул с себя пиджак и кобуру с пистолетом. Повесил их на стул рядом.
— Тебе память отшибло, Глеб? Напомнить, как тебе НЕ ХВАТИЛО смелости признаться мне лично в том, что ты сделал ночью? Или напомнить, как тебя Тоник ударил? Что именно тебя интересует?
— Да я не про это. Мое поведение и Антона мы тоже обсудим позже. Что было сегодня ночью?
Малышка смотрела на меня и молчала. В ее глазах было столько нескончаемой боли, что мне ее стало жалко. Я понятия не имел, как происходят приступы, но видел, как Света от всего этого устала.
…и от меня тоже.
— Я не помню.
— Меня это не устраивает. Расскажи, что помнишь.
— Да все как обычно, Глеб: душ, ужин. Я поболтала с Леной по телефону. Все, дальше не помню.
— А после?
— Я проснулась у себя, Олег сидел в кресле. И вот, — она подняла с колен левую руку, на которой были бинты: запястье, ладонь, пальцы — все было в них.
— Как? — шокировано спросил я. — Как это случилось?
— Я не могу тебе ответить, Глеб. Мне очень плохо. Я не хочу продолжать этот разговор. Я вообще ничего не хочу. И тебе лучше уйти, сейчас приедет Тони.
— В ночи? Что он тут забыл?
— Меня! — вскрикнула она. — Меня он забыл! Я сказала, что поранилась, он разволновался и едет сюда. Ему неважно, сколько сейчас время, он хочет убедиться, что я в порядке.
— Поранилась, значит? — я внимательно взглянул в ее «медовые» глаза, полные грусти. — И обо что же? Не все ты ему рассказала. Ведь так? Почему ты не скажешь Тонику правду? Боишься, он тут же «сделает ноги»?
Бля-я-я… да куда несет меня?
Долбанная ревность опять играла со мной. Я не хотел. Правда, не хотел, но оно само вырвалось из меня.
— Свет, я не это имел ввиду. Прости. Я…
— Это, Глеб, это… — малышка тяжело вздохнула и лихо воткнула в пирожное вилку. — Да, я боюсь. Я боюсь, что однажды это все произойдет на учебе, или пока я буду стоять в примерочной. Я боюсь, что рядом со мной окажутся дети или дорогие мне люди. Я боюсь, что меня сочтут психбольной и будут тыкать пальцами.