Красный вервольф 3 (СИ)
Присутствующие отдали ему воинское приветствие, а один из них слишком громко назвал его имя — герр Мориц.
Твою дивизию… Это же тот тип, что приходил к графу сразу после погрузки Янтарной комнаты, когда я прятался в куче мусора возле свеже убиенных водил. Тогда лица я его, естественно, не разглядел, но вот имя хорошо запомнил.
Глава 22
«Что-то ты нервный стал в последнее время, дядя Саша», — сказал я сам себе, поднимаясь на крыльцо комендатуры на деревянных ногах. Делать вид, что все в порядке с каждым днем становится все труднее и труднее. Ощущение, что я иду по чертовски тонкому льду уже не просто нозило, а прямо-таки долбило по темечку кувалдой.
Кивнул скучающему караульному, вежливо раскланялся в коридоре со всеми встречными, проскользнул в свою каморку, сел за стол и перевел дух. В леса тебе надо, дядя Саша. Партизанить, взрывчатку на пути подкладывать, диверсии устраивать. А резидентура все-таки не совсем моя специальность. До всяких там нервных срывов мне еще далеко, конечно…
Я мысленно отвесил себе подзатыльник и разложил бумаги, которые мне еще с вечера граф на стол положил. Привычные уже каталоги-реестры, схемы какие-то… А это еще что? Письма как будто. Целая пачка.
«Уважаемый военный комендант г. Пскова! Спешу довести до вашего сведения, что моя соседка Глафира Кузько скрывает в своем погребе неучтенyых солений сорок семь банок… бла-бла-бла…».
«Хочу доложить на Грищенского Михаила Степановича, что тот надысь вечером ругал матерно мужичков, что за провиантом приходили…»
«…в доме одиннадцать по улице Тополиной проживает три неустановленных лица без должным образом оформленных документов…»
Твою мать… Доносы это. Видать граф по дружбе предложил мои услуги кому-то из полицаев. И тут их, судя по толщине пачки, где-то десятка три.
Стало муторно и противно.
Да что ж вы за люди-то такие? Захотелось смять всю пачку разом и швырнуть в мусорную корзину. Бл*ха, эти люди что, настолько тупые, что до сих пор не понимают, что своими вот этими писульками смертный приговор подписывают?
Квартирный вопрос только испортил их, ага.
Сортирный вопрос их испортил, а не квартирный. Все никак не могут научиться не срать там же, где живут…
В глазах защипало. И в горле запершило. Все-таки успел вчера хапнуть отравы немного. Садняще-жгучее ощущение то накатывало, то проходило. Утром было почти незаметно, а сейчас усилилось. Наверное, из-за тепла. Здесь в комендатуре теплее, чем у Марфы.
Браться за перевод этой погани не хотелось, поэтому я прислушался к тому, что происходит в кабинете графа. Сегодня он был предсказуемо возбужденным. Завел, было, свою шарманку, но быстро выключил, не дослушав до конца арию. Ходил из угла в угол. Грохотал ящиками.
Ему наверняка доложили о том, что его ловушка сработала. Вопрос в том, на кого он ее расставлял… Только мне было известно о трех комплектах ящиков, приехавших из Царского Села. Я точно знал, который из них настоящий… Впрочем…
Я тряхнул головой, встал тихонько из-за стола и подошел к двери графа. Присел, прислушался.
Ага, кто-то к нему заявился. Правда, пока не слышно, о чем говорят. Вполголоса бормочут.
Тут зазвенел телефон на столе у Марты.
Бл*яха… Я рванул трубку, откашлялся и браво ответил.
— Слушаю, герр граф!
— Зайдите ко мне, герр Алекс! — скомандовала трубка.
— Яволь, герр граф… — натянув на лицо маску энтузиазма и рабочего рвения, я двинул в кабинет графа. Его посетитель стоял спиной ко мне и смотрел в окно. Кто такой — хрен знает. Форма серая, как у всех, погоны и петлицы с этой стороны не видно.
Я выслушал инструкции графа, совершенно не испытывая того энтузиазма, который изображал. Он явно меня выпроваживал по всяким несущественным делам и поручениями. В архив, в канцелярию, потом снова в архив. Найти папку, найти документ, потом поступить в распоряжение герра Ульриха. Вот точно, герр Ульрих прямо-таки мечтает, чтобы я топтался в его пыльном царстве и лез наводить порядок на полках…
Но что делать, задача ясна — топай, дядя Саша, отсюда. Нечего греть уши в графских разговорах.
Я вернулся в свою каморку, сложил бумаги обратно в лоток и вышел. Не особо торопясь, пошел в архив. По дороге заглянул в буфет. Хоть послушаю, что говорят про вчерашнее происшествие на вокзале. Все-таки утечка отравляющих веществ, не хухры-мухры!
Но неожиданно главной темой дня оказалось другое.
Сегодня утром одного из пропагандонов, заместителя отдела пропаганды, оберштурмфюрера СС Леммана нашли убитым в собственной квартире. И не просто убитым, а весьма даже ритуально — голого, с выпущенными кишками, а вокруг кровью символы нарисованы.
«У меня подражатель появился?» — мысленно усмехнулся я, прихлебывая чай и развесив уши.
Нашла тело горничная, подняла крик. Прибежавшие патрульные, не разобравшись, чуть бедную женщину прикладами не забили. Немецкого тетка не знала, объясниться толком не могла. И если бы соседи Леммана рьяных патрульных не оттащили, то фиг бы они от нее отстали. Потом набежали СД-шники, попытались тут же это дело засекретить, но какое там! Слишком много народу уже успели посмотреть на голое растерзанное тело.
Комендатурские бездельники сходились на том, что это вервольф опять начал хулиганить. Хотя кое-кто и высказывался, что, мол, почерк не его. Тот вольфсангели на лбу рисует и следы когтей на голой груди. А тут — труп голый, причиндалы отрезаны, живот вспорот. И не руны, а загогулины какие-то странные нарисованы.
Допил чай, вышел из буфета в задумчивости. Может, имеет смысл поплотнее заняться этим убийством? Если подражатель, то можем и сработаться…
От архивной пыли мне стало дурно. Приступы удушливого кашля накрывали, из носа текло. Даже старый пень Ульрих сочувствовать принялся. И кивал понимающе. Мол, точно-точно, холодает. Теплее одеваться надо, а то того и гляди воспаление легких подхватишь.
Посоветовал зайти к кастеляну и получить зимнюю одежду, раз такое дело.
Надо бы получить, это правда.
Но отпускать меня старый хрыч все равно не торопился, пока я не переложил и не разобрал все папки, которые было нужно.
Сбежать от него удалось только к обеду.
По дороге в столовую зарулил в уборную, умылся еще раз тщательно. Бл*ха, хренов газ! Зацепило совсем чуть-чуть ведь, я рванул оттуда, едва запах учуял, и все равно…
Посмотрел на себя в зеркало. Ну, такое себе. Нос опухший, глаза красные. Ну хоть волдырей нет. Значит скоро в норму приду. Наверное. Не случалось мне как-то раньше попадать под действие боевых отравляющих веществ, читал только.
А вот в столовой как раз обсуждали происшествие на вокзале. И судя по пересудам, скопытились двое из тех гадов и Герхарт. Во всяком случае, трупов там нашли три. И сейчас место оцепили, засыпали все хлорной известью, а про причины происшествия никто толком не знал. Кто-то говорил, что это советские диверсанты на вокзал приволокли цистерну с отравой, кто-то с этим спорил, но никаких внятных версий о том, откуда взялся иприт на вокзале, ни у кого не было. Во всяком случае, имя графа ни разу не прозвучало.
Граф что-то мутит непонятное. Даже при том, что он меня старательно весь день сегодня гонял по разным поручениям, я успел заметить как минимум четверых посетителей. Двое были в форме, двое в гражданском. Кто такие — хрен знает, подслушать разговор мне ни разу не удалось.
Я вышел на крыльцо и остановился. До конца рабочего дня оставался еще час, но граф отправил меня домой под тем предлогом, что все срочные дела закончились, а раз я плохо себя чувствую, то мне надо действительно получить зимний комплект одежды и пойти домой отлежаться.
На складе мне выдали шинель без всяких опознавательных знаков, шапку и два комплекта теплого белья с начесом. Это все было, конечно, очень кстати. Зима, как говорится, близко. А я как-то сконцентрировался только на одной задаче, и так далеко пока не заглядывал.