Красный вервольф 3 (СИ)
— О, привет Алекс! Рад видеть! — на крыльцо вышел один из моих собутыльников-фрицев. Хлопнул меня по плечу, полез в карман за портсигаром. — Зайдешь сегодня в бар? Мы собирались перекинуться в картишки…
— Сегодня я пас, Ганс — я покачал головой и пошмыгал носом. — Простыл, надо бы отлежаться.
— Сочувствую, — Ганс покачал головой и посмотрел на меня с сожалением. Я мысленно скривился. Это их немецкое «сочувствую» мало того, что звучит по-другому, оно как-то даже и не ощущается как сопереживание. Фриц говорит «сочувствую» как обычное вежливое «привет», не больше. И не то, чтобы мне очень хотелось сопереживания этого «истинного арийца» в форме цвета «фельдграу». Просто накопилось что-то нервного раздражения за сегодня.
— От простуды хорошо помогает пивной пунш, — Ганс картинно выпустил изо рта клуб табачного дыма и назидательно продолжил. — И нужно побольше гулять на свежем воздухе!
— Учту, — сухо кивнул я.
— Кстати, ты слышал про фройляйн Радзивилл? — вдруг сказал он.
— Радзивилл? — переспросил я. На самом деле от неожиданности, но быстро сделал такое лицо, будто не вполне понимаю, о ком Ганс говорит.
— Ну да, Радзивилл, — он покивал и изобразил двумя руками очертания женской фигуры. — Красотка-полячка, любовница Зиверса. Знаешь такую?
— А, да, я ее видел, конечно, — и закивал головой, как китайский болванчик. — И что с ней?
— Говорят, что она тоже заболела, — сказал Ганс. — Воспаление легких или туберкулез. Зиверс к ней сразу трех докторов пригнал. И еще сиделку. Тоже трех. Пообещал, что если ее не вылечат, он их всех своими руками удушит.
«Выжила значит Доминика», — мысленно отметил я. Крепкая дамочка, хоть и выглядит хрупкой. Такие так просто не погибают.
Я торопливо попрощался с Гансом и зашагал в сторону дома. Раз не выгорело проследить за графом сегодня, надо заняться другими делами.
Первым делом надо Рубина на площади навестить. Узнать последние городские слухи, может, про Доминику еще подробности разузнаю. Интересно, она просекла, что на станции это была ловушка, или подумала, что я табличку намеренно или ненамеренно не на тот вагон нацепил? Думаю, сообразит, что западня была. Ведь на ящиках с газом не было знака отравляющих веществ и черепа с перекрещенными костями. Я хоть сам и не видел из укрытия, но прекрасно слышал, как их приняли за упаковку фамильного гарнитура.
Я вышел на площадь и направился к ее центру, где работал чистильщик обуви.
— Протри-ка мне сапожки, да ваксы не жалей, — громко проговорил я усаживаясь на табурет возле Рубина на площади.
Цыган приветливо кивнул:
— Сделаем в лучшем виде, господин хороший.
Сам принялся неспешно елозить щетками по моей обувке. Огляделся по сторонам.
Мимо шастает народ по делам мирским, никто не обратил внимание на фашистского прихвостня на табурете и чумазого чистильщика обуви.
— Дядь Саш, тебе записочка, — прошептал цыган, почти не шевеля губами, а вслух громко выдал. — Хорошие сапоги у вас, дядя, вы бы почаще ко мне заглядывали, такая кожа должного ухода любит, чтобы под дождем не портилась и грязью не коробилась.
Я похлопал парня по плечу:
— Ишь, хитрый какой, скидку мне тогда давай, как постоянному клиенту, — а после тихонечко спросил. — Что за записка? Кто принес?
— Угадай, — еле слышно процедил Рубин, хитро щурясь, вылитый лис, только черный. Черно-бурый получается.
— Говори, а то зашибу, — ласково проговорил я. — Недосуг мне гадать.
— Наташа передала, — торжествующе прошипел Рубин, исподлобья наблюдая за моей реакцией.
Реакцию я подавил, даже сглотнуть комок в горле пару раз пришлось, но вот сердце мое чаще забилось, но никто этого не заметил, кроме чертяки с обувными щетками.
— Когда передала? — наконец выдавил я.
— Да пару часиков назад.
— Что она опять в городе делает?
— А мне не докладывала, сунула смятую писульку с монетками вперемешку, шепнула тебе передать.
— Давай сюда.
— Щас, ай момент, — Рубин ловко прошелся щетками по верху сапога, при этом незаметно умудрился сунуть в голенище заветную записку. Фокусник прямо.
Я для вида посидел еще пару минут, будто совсем не торопился, демонстративно протянул парню купюру и сказал:
— Сдачи не надо, а вот завтра скидку сделаешь, шельмец.
— Будет тебе скидка дядя, — блеснул белыми, как снег, зубами цыган. — Ты только приходи почаще!
Я неспешно двинулся с площади, а хотелось добежать до дома и прочитать заветное письмо. Наконец, дошел до дома Марфы и забрался в свою каморку, закрючил дверь и скинул сапог, развернул серый клочок бумаги. Аккуратным женским почерком синими чернилами выведено:
«Купить сегодня вечером: хлеб — два рубля, молоко — 60 рублей л., мясо — 200 рублей кг., мука — 1200 рублей пуд, яйцо — 24 рубля десяток».
Бляха-цекотуха, вот так шифровочка… Я призадумался. Выглядит как обычный список продуктов. Если такой у Рубина бы нашли при передаче или у меня, ни у кого не вызвал бы он подозрений. Тем более цены актуальные написаны. Но, учитывая, что предала его мне Наташа, тут явно скрыт другой смысл, чем сходить на рынок и затариться жрачкой.
Думай, дядя Саша, думай. Я внимательно впился в записку взглядом, пробегая глазами по строкам снова и снова. Ага, вот уже вижу нюансики. Слово «хлеб» выведено печатными буквами, а остальные слова прописными начертаны. Так-с… Вот еще выделяется цена на хлеб. Вернее способ написания, не цифрами, а словом «два». Остальные цены числами прописаны. Значит, ключевая фразу про хлеб… Угу. Точно, понял!
«Купить сегодня вечером» — то есть, встречу мне Наташа назначила на вечер, а адрес, куда нужно прийти, зашифрован во фразе «хлеб — два рубля». Похоже, это место встречи.
Так, я прокрутил в мозгу всевозможные объекты Пскова. Куда меня приглашает Наташа? Скорее всего на конспиративную квартиру. Какой у нее может быть адрес.?.. Хм…
Точно! Есть такой в городе Хлебный переулок. Судя по всему, там квартирка. Туда мне и надо. Номер дома, получается — «два». Похоже на то. Отлично! А номер квартиры? Ну, это я на месте разберусь. На окне будет какой-то знак. Фикус может, как в прошлый раз или что-то еще. Есть! Разгадал-таки шифровки, аж мозги вскипели.
Дождался вечера, наклепал себе очередной одноразовый пропуск, надел приличный костюм, который прикупил недавно на рынке и в котором я частенько участвовал в попойках с фрицами, и пошел на нужный адрес.
До Хлебного переулка пешком за полчаса добрался. Вот и кирпичный трехэтажный дом с табличкой «2». Остановился перед фасадом под деревцем, будто перекурить собрался и внимательно пробежал глазами по окнам.
На улице еще светло. На одном из подоконников лежит булка хлеба. Ага, вот он знак, хитро Наташа придумала. Так-с… Какая это квартира получается? Второй этаж и направо.
Вперед!
Поднялся по лестнице и очутился возле нужной двери. Тихо постучал. Встал, так чтобы меня в глазок было хорошо видно, чуть назад отступил.
Глазок нарыла еле заметная тень, внимательно разглядывая меня.
Через пару секунд замок скрежетнул, дверь распахнулась и выбросила вперед женскую руку. Она схватила меня и затянула внутрь.
Дверь захлопнулась за спиной, а на моей шее повисла Наташа, наши губы встретились в затяжном поцелуе.
— Я знала, что ты поймешь, куда идти, — улыбалась девушка, отлипнув от меня через некоторое время.
— Мы здесь одни? — поинтересовался я.
— Нет, — замотала головой Наташа. — Хозяйка квартиры на кухне.
Мы прошли в комнату, после темной прихожей здесь было слишком светло, а Наташа казалась смущенной, будто стыдилась, что набросилась на меня с порога.
Мы уселись на продавленный диван. На стене клацали часы с маятником, будто отсчитывали время нашего короткого свидания.
— Ну, рассказывай, — я приобнял девушку.
— У меня новое задание, — тихо проговорила девушка.
Я нахмурился:
— Опять тебя одну в город отправили? У них, что мужиков мало, так рисковать единственным в отряде снайпером?