Боец 2: лихие 90-е (СИ)
И очень даже кстати.
— Заодно, — улыбнулся я. — Поэтому выбирайте, как будем вопрос решать.
— Какие есть варианты? — сразу переориентировался в сторону диалога Игнат.
— На очко при… — хотел прокомментировать Танк, но я пихнул его локтем, а сам произнес уверенно, как будто с самого начала знал, как всё будет:
— Вариантов всего два. Либо мы с каратистами вас здесь в асфальт втоптаем, — я впился в Игната взглядом, продолжая. — Либо идем к вам зал, и там по-спортивному, один на один, закроем все вопросы и непонятки. Заодно и выясним, что круче — бокс или борьба.
У меня таяло время — каратисты уже прошли половину пути, а если они-таки подойдут, то очень быстро вскроется, что мы с ними даже друг друга не знаем. Борцы легко пояснят недоразумение, и нам от этого лучше не будет.
Потому что тогда уже вместе с каратистами они из нас выбьют все дерьмо.
Я пристально наблюдал за Игнатом. Ну решай же! Тот, надо сказать, напрягся. С одной стороны, получать по башке явно не входило в его планы. С другой, ему не хотелось давать заднюю перед пацанами. Ведь он только что явно красочно описывал своим друганам, как будет втыкать нас головой в асфальт. А тут переобуваться приходиться… Однако здравомыслие в конечном итоге перевесило.
— Ну давайте в зал, только вы это, каратистов своих угомоните, — согласился он.
— Идите за ними в зал, я следом догоню, — я хлопнул Танку по плечу и кивнул. — Иди, говорю, а я пока каратистам поясню, что проблем нет.
Танк вылупился на меня округлившимися глазами, как и остальные боксеры. Они никак не смогли смекнуть — действительно ли я знаю каратистов и что вообще происходит. Но бузить не стали. Игнат уже повел моих пацанов в зал, когда каратисты наконец подошли.
— Э! — окликнули они меня. — Какие проблемы?
Я видел, как напрягся на ходу Игнат. Что-то мне подсказывало, что между каратистами и борцами уже случались вспышки. И, как ни странно, не могу исключать, что заканчивались они не в пользу борцов. Больно борзо себя вели эти вот шаолини.
Кивком я показал Игнату, чтобы меня не ждали. Пусть идут в зал, и желательно — поживее.. С каратистами я как-нибудь сам разберусь. Подтверждая это не словом, а делом, я пошел навстречу спортсменам, миролюбиво засунув руки в карманы. Пусть знают, что драться я ни с кем не хочу.
— Вообще никаких, просто обознался, ребят, — улыбнулся я.
Тлела еще небольшая надежда, что этих слов хватит, и мы разойдемся. Однако каратисты оказались ребята агрессивные, они буквально искали приключений на свою пятую точку и еще, похоже, не знали, что жизнь — очень сложная штука. Многомерная.
— Х*ра ли ты свистишь, дебил?
— Ты че, борцов кент?
— Что у тебя на майке написано?
Как из рога изобилия посыпались провокационные вопросы, каждый старался блеснуть остроумием. Я прекрасно понимал, что как на них ни ответь, ответ все равно не удовлетворит оппонентов. Поэтому даже не стал заморачиваться. Огляделся, удостоверился, что кроме меня и каратистов никого рядом нет, а борцы с моими пацанами уже в здание зашли. И недолго думая достал из кармана ствол. Делать резких движений или наставлять оружие на вытянутой руке я не стал. Держал ствол прижатым к бедру, чтобы не светить пистолет больше, чем нужно. Аккуратненько пистолет с предохранителя снял. Следом с той же добродушной улыбочкой обозначил:
— На х*р валите, считаю до трех. Раз…
Напор у каратистов сразу иссяк. Они как языки проглотили, словно мыши, зачаровано смотрящие на змею. Пытались понять, что делать дальше. Холодное черное дуло ствола отнюдь не дружелюбно смотрело на спортсменов, диссонируя с моей улыбкой. Для пущей красноречивости ствол я все-таки поднял на них.
— Два, — твердо сказал я. — Два на ниточке не будет.
Этого хватило, чтобы каратисты бросились врассыпную. Конечно, пуля летит быстрее, но палить я и не собирался, даже для устрашения, раз пацаны так дали деру. На территории ментовского «Динамо» даже выстрел в воздух был бы сродни самоубийству. Дождавшись, когда каратисты разбегутся, я засунул пистолет обратно в карман. Свое дело эти ребята сделали, теперь могут отдыхать.
Ну и двинулся в здание «Динамо», чтобы присоединиться к остальным парням. Впереди-то намечалось серьезное выяснение отношений с борцами, пусть и в спортивном зале. Даже не так — слава богу, что в спортивном.
* * *В зале я подробно объяснил Игнату и остальным, что наши надписи не несут никакого негатива. Просто мы, как бы так выразиться, представители одного вида спорта, решили выразить любовь к боксу. В общем, чесать пришлось на ходу, и, на удивление, борцы слушали то, что я им втюхиваю, и кивали. Они как узнали, что я с каратистами вась-вась, в принципе куда разговорчивее стали. Вряд ли испугались, тут не про то, скорее, какое-то уважение, что ли, появилось. А может, сыграло роль, что они перстни на наших пальцах рассмотрели — кто же его знает? Или так их впечатлил ствол…
Некоторые действительно периодически косили взглядом в сторону скамейки. Куда я, зайдя в зал, первым делом выложил из кармана ствол. Ну, обыкновенно, зашел, присел, чтобы обувь снять, и положил рядышком — кто ж на ковер борцовский обутым ходит? Бубнеж, который подняли Танк и Игнат, при виде пистолета мигом прекратился.
— Я так и думал, но при чем тут борьба тогда? — Игнат озадаченно почесал макушку. — У вас же на майках написано «борьба» и перечеркнуто? Это… оскорбительно, или как скажешь?
— Да это про другую борьбу. Не про вольную, — отмахнулся я.
— Про греко-римскую? — насупился мой собеседник, греко-римская и вольная считай рука об руку ходят.
— Про борьбу пролетариата, — я брякнул первое, что в голову пришло.
Дальше рассказал, что мы с парнями готовимся выступить на турнире по смешке. Там работают не только руками, но и ногами, да и вообще всеми частями тела, а бьют тоже куда придется. Потому и пришли в зал к борцам не просто так, а чтобы проверить, как нам с базой бокса удастся от борцовских проходов в ноги защититься.
— А-а-а, — понимающе протянул Игнат. — Так ты бы сразу и сказал, а то бокс, борьба — лучше, хуже. Какой-то протариат приплел.
— Пролетариат, — поправил я. — Просто мы не хотели, чтобы вы в поддавки с нами играли. Нам нужны условия, максимально приближенные к боевым, — пояснил я.
Вспомнил, так сказать, свои тренерские годы и вещал на всю катушку.
— Тебе оно надо, чтобы приближенные? В мате головой торчать? — хмыкнул один из борцов, видимо, расслабившись и поняв, что я не собираюсь шмалять из ствола, а реально пришел бороться. — Я ж любого так воткну, что мало не покажется.
— Одно дело в мате головой торчать, а другое — в асфальте. Бои без правил не на ринге и не на ковре будут проходить, — разжевал я свою позицию. — Ну а у тебя появится отличная возможность предметно показать, чем борьба лучше бокса. Погнали?
— Давай на ковер, — кивнул Игнат.
Наконец, закончив все переговоры, мы вышли на ковер.
— Боец, а Боец, а че мы Степанычу скажем, он ведь хотел, чтобы мы за правду зарубились? — спросил Танк.
— Так мы и зарубимся по-настоящему, только в зале. Пусть ребята по очереди нам в ноги будут проходить, кого больше всех переведут или броски сделают, тот и выбыл. Идет?
Боксеры согласились, а когда я свое предложение озвучил борцам, те с ухмылочками тоже согласились. Первый на ковер вышел Танк, которого так и распирало проявить свою молодецкую удаль на Игнате. Танк был настолько уверен в своих силах, что даже не допускал, что кто-то из борцов сможет его перевести в партер, а тем более бросить. В прошлом — весьма распространенное заблуждение боксеров, которые никогда раньше не встречались борцами. Оно-то всегда кажется, что ничего сложного с дистанции всадить в соперника пару прямых и вырубить. Эх… тяжело придется Танку, одним словом.
Я по прошлой жизни через такое заблуждение проходил, и попустило, только когда меня через прогиб швырнули. Тоже ведь думал — бам-бам, и соперник в аут.