Боец 2: лихие 90-е (СИ)
— Я вам как сказал вопросы порешать с борцами? — процедил он. — Вроде ясно и понятно озвучил условие — первые трое, кто из зала выползут, те и проходят этот отбор? Хрена ли не понятно?
Мы слушали, непроизвольно втягивая голову в плечи. Тут ясно и понятно то, что спич Степаныча знаменовал собой затишье перед бурей.
— Сказали, тренер… — пробубнил себе под нос Танк.
Грозовые тучи уже собрались и набрякли, буря была неминуема.
Тренера, наконец, прорвало, он подлетел к Танку и постучал костяшками пальцев по его лбу.
— Так что вы за бараны тупоголовые, которым дела нормального нельзя поручить! — Степаныч всплеснул руками. — Кто это придумал? Проходы в ноги, блин! В чьей голове такая гениальная мысль родилась, что тренер одно сказал, а нет, надо обязательно все по-своему сделать!
Я не стал пацанов ставить в неловкое положение и поднял руку, переключая внимание Степаныча на себя.
— Моих рук дело, Владимир Степаныч, сознаюсь, — заявил я.
И вот тут у тренера буквально глаза кровью налились. Он аж подпрыгнул, в прыжке повернулся и на меня пошел. Кулаки сжал, желваки на челюсти ходят туда-сюда.
— И какого, прости господи что скажешь, х*ра ты это сделал? — заорал он, остановившись в паре сантиметров от моего лица. — Ты потом будешь пацанов на турнир по боям выводить? Ты?
Я молчал, понимая, что спорить тут бесполезно. Тренер продолжал накаляться.
— Может, раз ты мои слова и меня не во что не ставишь, то тренировать тоже будешь сам, а Боец?
С этими словами он начал с себя свисток снимать, который на шее висел на веревочке. Сняв, попытался на меня надеть. Злющий, как черт.
— Владимир Степаныч, не стоит, — как можно более спокойно проговорил я и попытался увернуться, чтобы он свисток не повесил мне на шею.
— Не стоит, Боец⁈ А как надо?
— В следующий раз будем делать ровно так, было вами велено, — заверил я, цепляясь за последний шанс успокоить тренера.
— Не будет следующего раза, Боец! — проскрежетал Степаныч. — Вон дверь, прямо сейчас разворачивайся, вали отсюда. Это мой зал, мои методы, и никто не будет здесь устанавливать свои порядки!
Я по-настоящему напрягся, понимая, что тренер не шутит. В смысле, он реально собрался меня из зала выгонять. Что это значит, объяснять особого смысла нет — я останусь без боев… Конечно, Степаныч это делал сгоряча — это факт. Но я, успев за эти дни узнать тренера ближе, прекрасно понимал, что даже если он потом пожалеет о принятом решении, то для меня все равно ничего не изменится. Владимир Степаныч был той твердолобой породы людей, которые крайне болезненно переживали собственные ошибки.
— Вон, — на этот раз куда более спокойно повторил тренер, указывая пальцем на выход из зала.
— Уверены? — уточнил я.
— Я все сказал, на моих тренировках тебя не будет.
Обидно, досадно, но я только лишь плечами пожал. Так — значит, так. Чему меня научила собственная спортивная карьера, так это не спорить с тренером. Тренер, как покупатель, всегда прав.
— Ваше право…
Я медленно снял с себя все-таки повешенный Степанычем свисток, вернул ему, а сам поплелся к выходу. Но на половине пути услышал за своей спиной слова:
— Владимир Степаныч, это я виноват, Боец здесь ни при чем, — голос принадлежал Танку.
У меня глаза на лоб полезли, и как-то само собой получилось, что я сбавил шаг.
— Следом пойти хочешь? Так мы это запросто устроим! — зарычал тренер.
— Нет же. Но если кого и выгонять, то точно не его, — Танк внушительно пожал своими огромными плечами.
Ну а следом как скороговоркой выдал:
— Я по дурости с собой ствол прихватил, думал, если конфликт криво развернется, то коленки борцам поотстреливаю. Вытащил пистолет, думал стрелять, когда их в два раза больше и они на нас буром поперли…
Если короче — Танк прямо подводил к тому, что я сумел избежать конфликта и из кровавой, возможно, фатальной потасовки перенести выяснение отношений в зал.
— Поэтому если и виноват кто, то я, — он удрученно развел руками в стороны. — Извините, пожалуйста, тренер.
Степаныч внимательно слушал, руки во время рассказал на груди скрестил — рожа перекошенная, недовольный явно. Но перебивать не стал. Я предположил, что тренер ждал, когда Танк выскажется, чтобы переключить на него негатив, он-то с тех пор, как меня отчитывал, не успел остыть. Логика подсказывала, что Танк сейчас вслед за мной из зала пойдет, если не замолчит, и тренер его с соревнований снимет. На хрена, спрашивается, он свой язык развязал на пустом месте — непонятно, я-то даже его об этом не просил. Но тот факт, что он за меня решил впрячься, лишний раз показывал, что Танк настоящий мужик и сердце у него большое.
Танк не замолчал. Сюда же он ввернул рассказ про каратистов, которые к нам шли качать права за свист.
Тренер дослушал, кивнул задумчиво, повернулся ко мне.
— Боец, это правда, что ты Танку шмальнуть не дал? — совершенно спокойно спросил он.
— Правда, — подтвердил я, застыв уже у самых дверей зала.
— И с каратистами это не какое-нибудь гонево, а было так?
Отнекиваться я не стал, начнешь пытаться Танка как-то выгородить, значит, поставишь под сомнения все его слова. Степаныч медленно набрал полную грудь воздуха, резко выдохнул.
— Иди-ка сюда, защитничек.
Я вернулся, немного напрягшись, что он по новой начнет гашетку топить, а у меня без того настроение испорчено. И все к этому шло. Владимир Степаныч на меня внимательно уставился и снова пошевелил усами.
— Так, мои родненькие, давай расходиться. Танк, Боец и Шиза, меня слушаем — завтра даю день на восстановление, а потом в зал, на финальный отбор. В восемь, чтобы как штык были.
Я изумился: неплохо так он в полете на сто восемьдесят градусов переобулся! Неужто только что просто показательная порка была? Или Степаныч так впечатлился словами Танка? В зале было тихо, ни вздоха, ни скрипа. Следом тренер добавил:
— А ты, Боец, останься, поговорить надо.
Пацаны, которые, так же как и я, не поняли ничего, вышли из зала, уже в коридоре начав перешептываться, дивясь решению тренера. А Владимир Степаныч мне на свою подсобку показал.
— Заходи.
Прошли внутрь, я на стул сел, к столу приставленный. Тренер свое место занял, сразу в ящик стола полез. На столе появилась бутылка из-под водки, но не с водкой, а с какой-то мутноватой жидкостью, смахивающей на самогон. Взял из шкафчика со стеклянными дверцами два граненых стакана. В одном из них на дне лежала дохлая муха, ее тренер ловко из стакана выбросил и дунул в посудину — теперь чистая, значит. Следом энергично потер ладонями и, открыв бутылку, методично разлил мутноватую жидкость по стаканам, граммов по пятьдесят. Закончив, подвинул один стакан ко мне, другой к себе поставил.
— Выпьем давай, Боец.
— Так я же к боям готовлюсь…
Видя, что я не до конца понимаю, что происходит, Степаныч подвинул тару еще ближе.
— Иногда можно, чисто в профилактических целях, — заверил тренер.
Ну раз в профилактических, я отказывать не стал. Да и куда было деться? Взял стакан, чувствуя резкий запах спирта. Крепкая штука, судя по всему. И на вкус совсем не аппетитная. Выпили не чокаясь. Горло как обожгло — действительно самогонка, что-то вроде хреновины. Степаныч вместо закуса занюхал тыльной стороной ладони. Закуски у нас не нашлось, хотя самогонка с первой же рюмки хорошо так по мозгам ударила.
— Уф, хорошо, — вздрогнул Степаныч и похвастался. — Сам делал, настоечка фирменная. Понравилось, Боец?
— Очень даже ничего, — тут же подтвердил я.
Хотя, признаюсь честно, будь у меня выбор, я бы такое пойло не пил. Тем более без закусона. Помолчали. Степаныч себе еще самогона налил, а вот мой стакан перевернул вверх дном, давая понять, что с меня хватит и профилактика на этом закончилась.
— Ну а теперь как на исповеди, в глаза мне глядя скажи, Танк правда ствол вытащил или он мне по ушам ездит?
— Не вытащил. Хотел, но я сказал ему, что это не лучшая идея, Владимир Степаныч, вот он и одумался.