Стеклянная Крепость (ЛП)

— Это были комнаты волшебника, — сказала Теноктрис, усаживаясь на пол, скрестив ноги. Кэшел положил рядом с ней ее раскрытую сумку; она достала из нее пучок стеблей тысячелистника, завернутый в лоскут замшевой кожи. — Работа, проделанная здесь Червораном, оставляет следы, которые могут почувствовать люди, которые сами не являются волшебниками. Это касается принцессы Шарины, и это вполне может повлиять на Принца Гаррика.
Пол в апартаментах королевы был выложен досками, аккуратно сплоченными, прочными и теплыми для ног даже без слоя ковров. Королевская сторона здания, вероятно, начиналась так же, но в какой-то момент слой плитки приподнял ее на дюйм. На полу различными средствами: мелками, красками и цветными порошками были нарисованы слова и цифры. Мелкозернистый камень сохранил их в виде призрачных изображений.
— Ну что вы! — воскликнул Мартоус. — Было бы неправильно помещать Принца Гаррика куда-либо еще. Это королевские апартаменты!
— Протас сказал, что его отец не использовал заклинания, чтобы причинить вред другим людям, Теноктрис, — сказал Кэшел. — Значит, мальчик ошибся?
Теноктрис держала стебли тысячелистника веером между пальцами правой руки. Она вопросительно склонила голову набок в сторону Кэшела.
— Нет, — ответила она, — я думаю, что Черворана интересовали знания сами по себе, а не какое-либо богатство или власть, которые они могли бы ему принести. Я сама придерживаюсь того же мнения, так что могу только посочувствовать. Только... только я приобрела большую часть своих знаний, читая рассказы, написанные более великими волшебниками, чем я. Черворан сам очень глубоко проникал в суть вещей. Он собирал артефакты, а также знания...
Она кивнула в сторону ряда шкафов с выдвижными ящиками у западной стены. Над ними висел гобелен, выполненный в основном в зеленых тонах. На нем был изображен сад, в котором мифические животные расхаживали среди живых изгородей.
— ... и, хранил их здесь. Для меня эти комнаты — запутанный клубок, словно меня бросили в заросли шиповника. Даже для непрофессионалов, по крайней мере, для такого чувствительного непрофессионала, как Шарина, я ожидаю, что это было бы очевидно и неудобно.
— Это как лущить горох в постели, — сказала Шарина, точно подчеркивая свою мысль, — а потом ложиться на шелуху. Милорд, я совершенно уверена, что моему брату потребуются другие условия.
— Это очень прискорбно, — отреагировал камергер, обхватив себя руками в явном дискомфорте. Шарина не могла сказать, жаловался ли он на ее решение или тоже почувствовал кружащую голову остроту древних заклинаний. Мартоус, возможно, и сам этого не знал. — Очень. Хорошо. Я  отдам приказы. В западном крыле есть комнаты, хотя это будет означать...
Он взял себя в руки и выпрямился. — Как бы то ни было, — продолжил он деловым тоном. — Вы готовы обсудить приготовления к апофеозу и коронации вместо принца?
— Теноктрис? — спросила Шарина. Старая волшебница заглядывала в ящик, который только что открыла, держа руки скрещенными за спиной, словно в доказательство того, что у нее не было намерения прикасаться к содержимому. Стебли тысячелистника лежали на полу там, где она сидела. Насколько Шарина могла видеть, они лежали в бессмысленном беспорядке.
Теноктрис задвинула ящик. Она подняла глаза и сказала: — На данный момент я закончила. Здесь нет ничего критического, с чем нужно было бы разобраться, хотя...
Она повернула голову к камергеру со своей обычной птичьей быстротой.
— Лорд Мартоус, я предлагаю вам закрыть эти комнаты, пока у меня не будет времени ознакомиться с содержимым. Нет ничего, что я бы сочла опасным само по себе, но есть ряд предметов, которые могут нанести вред при неправильном использовании. Кроме того, есть шанс, что они могут притянуть к себе что-нибудь опасное.
Слуги прекратили работу и отошли к южной стене, когда вошли Кэшел и Шарина. Шарина быстро приняла решение и сказала ответственному распорядителю: — Мастер Тинуэ, пожалуйста, заберите отсюда имущество Принца Гаррика и отнесите его в западное крыло. Лорд Мартоус даст вам конкретные указания. Я прошу об этом от себя лично.
 
— Я это сделаю! — нетерпеливо сказала одна из местных слуг. Она посмотрела на Мартоуса и спросила: — Вы хотите, чтобы их разместили в комнатах над старым банкетным залом, не так ли?
— Да, да, — с несчастным видом ответил камергер. Местные слуги уже хватались за сундуки с большим энтузиазмом, чем проявляли ранее. — Если принцесса настаивает, у нас нет выбора.
Он покачал головой, когда слуги поспешно вышли. — Будет нетрудно держать их подальше от этих покоев, если вы этого хотите, — сказал он низким, горьким тоном. Это был первый намек, который Шарина услышала о том, что у него есть нормальные человеческие эмоции. — Проблема заключалась в том, чтобы заставить их войти и прилично здесь прибраться. А Король Черворан ничем не помог, совсем ничем! Казалось, его не волновало, что все покрыто паутиной и пылью!
— Я могу себе представить, как это было неприятно, — сказала Шарина с искренним сочувствием. — Как бы то ни было, этот беспорядок является результатом искусства вашего короля, а не простой грязи, так что отсутствие обычной уборки не имело большого значения. У вас будет время исправить проблему после того, как Лорд Протас станет маркизом.
В детстве Шарина работала горничной в гостинице своего отца. Это была работа, с которой вы могли бы справиться хорошо, только убедив себя, что она важна, что вы действительно делаете мир лучше, вместо того, чтобы выполнять бессмысленный ритуал, который события предстоящей ночи полностью отменят. У Мартоус не было ее личного опыта работы по уборке, но можно было согласиться, что это была достойная цель сама по себе.
— Да, конечно, — сказал камергер. Он развел обе руки в жесте, который едва не прогнал посетителей к смежной двери. — Мы сделаем это сейчас.
Теноктрис наклонилась, чтобы поднять стебли тысячелистника; возраст дал о себе знать, и движение прервалось на полпути. Кэшел коснулся ее плеча, показывая, что берет дело на себя, затем левой рукой собрал то, что лежало на полу. Он передал стебли Теноктрис, затем поднял сумку, пока она снова заворачивала их.
Мартоус открыл и закрыл рот. Он явно кипел от злости, но у него хватало самообладания, чтобы не сказать чего-то, что, если его проигнорируют, подчеркнуло бы его полную неважность.
— Я подумала, что гадание могло бы направить меня к источнику силы, которая окружает нас здесь, — сказала Теноктрис, качая головой и убирая стебли. — Она полностью ошеломляет меня. Я не могу определить направление.
— Вы имеете в виду, какой предмет из коллекции Черворана является причиной этого? — спросила Шарина, когда они вернулись в покои королевы. Ее слуги открывали единственный сундук с одеждой, который сопровождал ее.
— У Черворана не было талисмана такого значения, как этот, — ответила Теноктрис. Ее голос был старательно лишен эмоций, что, вероятно, означало, что она волновалась. — Это… очень серьезное дело. Я не называю это угрозой, но то, что нас окружает, настолько невероятно мощное, что мы в опасности, даже если оно не враждебно.
Она весело улыбнулась, нарушив собственное настроение. — Град не является враждебным по отношению к цветам в саду, — добавила она. — Но он все равно их побьет.
— Вы найдете выход, Теноктрис, — спокойно сказал Кэшел. Когда он говорил, это была не бравада: это была вера ума, настолько чистая и простая, что никто из слушавших не мог усомниться в правдивости его слов. — И мы поможем вам, как делали это ранее.
Шарина схватила Кэшела за левую руку и прижалась к нему. Это было не то поведение, которого ожидали от принцессы на публике, но это было то, в чем она сейчас нуждалась.
— Не туда, пожалуйста, — сказал Мартоус, когда Шарина и ее спутники направились к двери, ведущей на лестницу. Он указал на комнату с кроватью, выходящую окнами на север. — Я могу лучше объяснить с балкона.
Шарина пошла впереди. Камергер, казалось, ожидал этого, и Кэшел, как само собой разумеющееся, замыкал шествие — если только он не думал, что впереди могут быть неприятности. Это была позиция, с которой он вел стада вдоль дороги. Шарина подозревала, что Кэшел испытывал к ней и Теноктрис примерно те же чувства, что и к овцам, за которых он отвечал в деревне.