Отравленные клятвы (ЛП)
— Я помню это. — Я провожу рукой по лицу, пытаясь вспомнить остальное. — Кажется, я потеряла сознание?
— Ты была близка к этому, когда я нашел тебя. Я принес тебя обратно в дом и попытался согреть. Отключилось электричество, на самом деле его все еще нет и резервные генераторы не работают. Не смог вызвать врача.
— Ты пошел за мной? — Я не уверена, почему именно это меня удивляет. Я ценное имущество, как и все остальное, чем он владеет. Он вряд ли позволил бы, чтобы меня украли, или повредили, или я сбежала. Но я полагаю, часть меня думает, что он мог бы чувствовать, что избавился от меня, если бы я умерла там, в снегу.
— Конечно, я пошел за тобой. — К моему удивлению, он протягивает руку, нежно убирая спутанные волосы с моего лица. — Я не собирался позволить тебе умереть, Лиллиана.
То, как он произносит мое имя, все еще звучит нежно. Я не знаю, что с этим делать.
— Я сожалею о том, что произошло, — медленно говорит он. — Раньше я был… слишком груб с тобой. Я позволил этому выйти из-под контроля. Я не могу выразить тебе, как сожалею…
— Это ничего не меняет. — Я обхватываю себя руками, отстраняясь от его прикосновений. На мгновение я забыла о наказании. Я забыла обо всем, кроме того факта, что он пришел за мной, что он выглядит так, как будто почти не спал, ожидая, когда я проснусь. Я забыла, кто на самом деле мой муж. — Как долго я была в отключке?
— Прошло два дня. У тебя была высокая температура. Я подумал… — Николай сглатывает, и мне кажется, я вижу настоящее сожаление на его лице. Я должна напомнить себе, что это ничего не значит. Что он лжец, человек, который заманил меня в ловушку и причинил мне боль. — Я думал, у тебя ничего не получится.
— Ну, я жива. Я тяжело сглатываю, стараясь не думать о том, как близко я действительно могла быть к смерти. Там, в снегу, измученная и безнадежная, я сумела убедить себя, что все было бы не так уж плохо. Теперь эта идея наполняет меня холодным, парализующим ужасом.
— Я чувствую себя ужасно. Мне нужно в ванную. И в душ. Питание снова включено?
Николай качает головой.
— Нет. Но я могу подогреть немного воды на походной плите, чтобы ты могла умыться, если хочешь.
В моем горле закипает смех, который, как мне кажется, может перерасти в истерику, если я его выпущу. Все это кажется смутно невероятным, мысль о том, что Николай, могущественный, богатый наследник Васильевых, собирается нагреть воду на плите, чтобы я могла обтереться губкой, потому что мы застряли посреди леса.
Он встает, с трудом потягиваясь.
— Я принесу тебе что-нибудь поесть.
Я смотрю, как он уходит, все еще чувствуя, что все это какая-то лихорадочная галлюцинация. Как мы здесь оказались? Из-за него трудно ненавидеть его. Он был таким с тех пор, как мы пришли в хижину, за исключением того момента, когда он отшлепал меня, напоминаю я себе. Но даже это…
Я отгоняю мысль о том, как он заставил меня кончить с ремнем. Как чертовски приятно было чувствовать, как он входит в меня, даже несмотря на то, что я не хотела этого, я не хотела, действительно не хотела. Как с ним всегда так чертовски хорошо?
Николай готовит для меня горячую воду и батончики мюсли, в точности как он и обещал, оставляя горячую воду в ванной, чтобы я могла немного побыть наедине. Это поражает меня, потому что я не ожидала, что он будет таким вдумчивым.
— Я буду здесь, когда ты закончишь, — говорит он мне, и я чувствую на себе его взгляд, когда иду в ванную, но это не кажется таким похотливым, как обычно.
Чего я действительно хочу, так это принять ванну или горячий душ, просто погрузиться в горячую воду на столько, на сколько это возможно, и смыть всю боль, чтобы действительно почувствовать тепло до костей, но ничего не заставляет меня чувствовать себя лучше.
Я снимаю одежду, в которой меня лихорадило несколько дней, дрожу, когда тянусь за мочалкой и быстро вытираюсь губкой. Я заворачиваюсь в махровый халат, все еще дрожа в холодной комнате, и мою волосы остатками воды, пока она еще слегка теплая.
Николай ждет меня в спальне, в точности как он и сказал. Он указывает на стакан воды рядом с кроватью.
— Выпей немного. Я поил тебя как мог, пока ты была без сознания, но это было тяжело.
Я киваю, беру стакан и делаю глоток. Между нами возникает странная неловкость, которой никогда раньше не было. Я не узнаю эту версию Николая, и я не совсем уверена, что он сам узнает ее. Он пытается заботиться обо мне, и я не думаю, что он знает как.
Наступает долгое молчание, а затем, когда я ставлю стакан на стол, он протягивает руку, убирая прядь мокрых волос с моего лица.
— Я думал, ты умрешь, — тихо говорит он, как будто убеждает себя, что я все еще жива, и я не знаю, что с этим делать.
Я знаю еще меньше, что с этим делать, когда его рука нежно прижимается к моему лицу, притягивая меня к себе, когда он наклоняет свой рот к моему. Он никогда раньше так меня не целовал. Это мягко и медленно, его губы касаются моих, как будто он беспокоится, что я могу сломаться. Я знаю, что должна отстраниться, сказать ему, что я его не хочу, но меня никогда раньше так не целовали, и мне это нравится. Где-то в глубине души я знаю, что должна быть в ужасе от этого, но его губы приятны на ощупь. Они мягкие и теплые, его пальцы скользят по моей скуле, когда он обхватывает ладонями мое лицо. Я бессознательно наклоняюсь, мои руки погружаются в теплую шерсть его свитера, когда его язык скользит по моей нижней губе.
Николай стонет, обе его руки скользят по моим волосам, когда его язык проникает в мой рот, и я резко прихожу в себя. Я упираюсь в его грудь, пытаясь вывернуться из его рук.
— Николай…
— Пожалуйста, не надо, зайчонок, — бормочет он мне в губы, и я на мгновение замираю в абсолютной тишине. Он никогда раньше ни о чем меня не просил. Никогда не говорил "пожалуйста" мне. Он всегда хотел, чтобы я все выполняла. — Мне нужно…
Он стонет, опрокидывая меня на спину на подушки, наклоняясь надо мной, когда тянется за одеялом, чтобы укутать нас и защитить от холода.
— Ты нужна мне, — бормочет он мне в рот. — Я так чертовски сильно хочу тебя, Лиллиана…
Я чувствую, как сильно он меня хочет. Он прижимается твердым, как скала, к моему бедру, его член напрягается сквозь ткань джинсов, прижимаясь к моему обнаженному бедру там, где мой халат сдвинут в сторону. Он уже возится со своей одеждой, сбрасывая слои, пока жадно целует меня, и я чувствую, как волна его желания угрожает захлестнуть и меня.
Кажется, что быть такой желанной…это здорово. Чувствовать, как он изголодался по мне, не в состоянии снять свою одежду достаточно быстро, рука, не обхватывающая мое лицо, шарит между его одеждой и моим халатом в спешке, стремясь ощутить прикосновение кожи к коже.
Я должна сказать ему нет, даже если это ничего не изменит. Я должна протестовать, сказать ему, что я этого не хочу. Но. Я чувствую, как меня охватывает та же боль, желание ощутить его теплую плоть напротив моей, сладкое, доставляющее удовольствие растяжение его члена, наполняющего меня, напоминание о том, что я жива. Я все еще слаба, чувствую, что едва могу двигаться, но Николай скользит рукой по моему боку, откидывая халат, и со стоном снова целует меня.
— Я буду осторожен девочка моя, — шепчет он мне в губы. — Я не причиню тебе боли. Пожалуйста, Лиллиана. Я хочу…
Он прерывисто втягивает воздух, сбрасывает джинсы и снимает свитер, одеяла подоткнуты вокруг нас обоих, когда я чувствую, как его широкая мускулистая грудь касается моей, вся эта твердая обнаженная плоть скользит по мне, когда его член устраивается между моих бедер.
— Боже, Лиллиана… — он снова стонет мое имя, его рот наклоняется к моему, когда он проникает между нами, его головка члена упирается в мой вход. — Я буду двигаться медленно, я…
Я чувствую, какая сдержанность требуется ему, чтобы сделать именно это. Он такой чертовски твердый, его член толстый и твердый, когда он начинает входить в меня, и я не могу удержаться от стона в поцелуе, когда чувствую, как он начинает заполнять меня.