Побег от гравитации. Мое стремление преобразовать NASA и начать новую космическую эру

Решение Кеннеди было в какой-то мере предопределено событиями, произошедшими после запуска русскими Спутника тремя с половиной годами ранее. В своем новаторском подкасте Moonrise, выпущенном к 50-летию Apollo, Лилиан Каннингем из The Washington Post раскрывает недавно опубликованные стенограммы и записи, которые описывают, как связь NASA с холодной войной целенаправленно усиливалась заинтересованными сторонами. Люди под руководством фон Брауна активно работали над тем, чтобы связать освоение космоса и национальную безопасность, чтобы использовать возможность увеличить финансирование своих собственных проектов.
Исследования, проведенные Маргарет Мид в течение нескольких недель после запуска Спутника, показывают совершенно иную реакцию общества, чем та, которая стала частью американского “зейтгейста”. В ходе личных опросов, проведенных сразу после запуска, Мид обнаружила, что многие американцы проявили лишь умеренный интерес к спутнику размером с пляжный мяч и не впали в истерику. Первоначальная вялая реакция общественности на запуск Спутника была быстро подогрета паранойей военно-промышленного комплекса, политиков и СМИ - типичных бенефициаров напуганной общественности.
Президент Эйзенхауэр находился в Кэмп-Дэвиде, когда ему сообщили о российском спутнике, и он даже не стал возвращаться в Вашингтон. Ведь запуск был ожидаем. В документах, опубликованных ЦРУ в 2017 году, спустя 60 лет после запуска, говорится, что “американская разведка, военные и администрация президента Дуайта Д. Эйзенхауэра не только были полностью информированы о планах СССР по запуску спутника Земли, но и знали, что советский спутник, вероятно, достигнет орбиты не позднее конца 1957 года”. Президент даже направил Советскому Союзу поздравительное послание и в частном порядке испытал облегчение от того, что не был первым. Президент и его окружение приветствовали запуск спутника, чтобы помочь утвердить принцип “свободы космоса” - идею о том, что космическое пространство принадлежит всем, и тем самым разрешить полеты спутников над иностранными государствами.
Отсутствие жесткой антагонистической реакции Эйзенхауэра на запуск Спутника сыграло на руку тем, кто хотел принудить страну к космической гонке. Президент Эйзенхауэр был обеспокоен тем, что финансирование космических трюков приведет к ограничению финансирования межконтинентальных баллистических ракет (МБР), которые, по его мнению, имели гораздо большее значение для национальной безопасности. Приходские и партийные интересы изображали его пассивным и беспечным, стремясь вызвать более бурную реакцию демократов. Эти особые интересы, в том числе и фон Браун, подтолкнули тогдашнего сенатора Линдона Джонсона к дальнейшему использованию этой возможности. Будучи председателем подкомитета Сената по расследованию вопросов готовности вооруженных сил, Джонсон получил предложение провести “расследование спутниковых и ракетных программ”. Многомесячные слушания начались в конце ноября 1957 г., и на них выступили 73 человека в поддержку расширения космической деятельности.
Стремясь создать будущее, которое они себе представляли, ученые, бюрократы и писатели-фантасты, многие из которых в будущем стали моими коллегами, давали причудливые, нереальные показания о том, какие надежды возлагаются на освоение космоса. Они нашли свой след в лице Л. Б. Джея, использовав его склонность к приукрашиванию; в своем заключительном слове на слушаниях он сказал: “Контроль над космосом означает контроль над миром. Из космоса хозяева бесконечности смогут управлять погодой на Земле, вызывать засуху и наводнения, изменять приливы и отливы, поднимать уровень моря, отклонять течение Гольфстрим и менять умеренный климат на холодный”. Историки сходятся во мнении, что эти слушания сыграли решающую роль в получении поддержки для создания космического агентства.
Когда первая попытка США запустить спутник потерпела публичный провал, газеты пестрели заголовками “Флопник”, “Капутник”, “Стайпутник”, а демократы удвоили критику в адрес администрации. Поскольку Эйзенхауэр оказался в проигрыше в космической гонке, ему ничего не оставалось, как прибегнуть к помощи одного из главных инициаторов популяризации и политизации космоса - Вернера фон Брауна, чтобы запустить первый американский спутник и попытаться изменить ситуацию.
 
После успешного запуска Explorer One в последний день января 1958 г. фон Браун стал национальным героем, а он и его сторонники продолжали лоббировать создание нового космического агентства. Эйзенхауэр предложил альтернативный вариант, менее мощное независимое агентство, преобразовав его в Национальный консультативный комитет по аэронавтике. После многомесячных переговоров с Конгрессом президент Эйзенхауэр в июле 1958 г. подписал закон о космической деятельности НАСА, который вступил в силу 1 октября.
Политика, подорвавшая репутацию Эйзенхауэра в космических вопросах, была тесно связана с его главной заботой о будущем страны: возможным злоупотреблением властью со стороны расширяющейся государственной системы, связанной с индустрией вооружений. Эйзенхауэр был не единственным лидером, которого это беспокоило. Ральф Кординер, промышленник и бизнесмен, занимавший пост генерального директора General Electric с 1958 по 1963 год, писал в 1961 году:
Мы должны признать, что в этих правительственных агентствах есть тенденции к росту, которые могут чрезмерно расшириться под давлением космической программы, если не будут созданы соответствующие гарантии. По мере расширения деятельности на космическом фронтире многие компании, университеты и отдельные граждане будут все больше зависеть от политических прихотей и потребностей федерального правительства. И если этот дрейф будет продолжаться, Соединенные Штаты могут превратиться в то самое общество, с которым они борются, - в общество, где люди и институты находятся под властью центрального правительства.
Покидая свой пост в 1961 г., Эйзенхауэр решил посвятить свою последнюю речь из Белого дома своей обеспокоенности растущей мощью военно-промышленного комплекса:
В органах государственной власти мы должны предотвратить приобретение военно-промышленным комплексом необоснованного влияния, как желаемого, так и не желаемого. Потенциал катастрофического роста неуместной власти существует и будет существовать. Мы не должны допустить, чтобы тяжесть этой комбинации поставила под угрозу наши свободы и демократические процессы. Мы не должны принимать ничего как должное. Только бдительные и осведомленные граждане могут заставить правильно сочетать огромный промышленный и военный механизм обороны с нашими мирными методами и целями, чтобы безопасность и свобода процветали вместе.
Прослужив сорок шесть лет в армии и правительстве, Эйзенхауэр осознал, что эта сила уже превратилась в постоянную индустрию вооружений. Его усилия по созданию гражданского космического агентства, отделенного от этой растущей угрозы, были признанием проблемы, но лишь отчасти успешными. Воспринимаемая угроза советского господства после Второй мировой войны, подстегиваемая корыстными интересами промышленности, привела США к Корейской и Вьетнамской войнам и многим другим неудачным интервенциям. Это также способствовало развитию гражданской космической программы.
Усилия Америки в области “мягкой силы”, направленные на доказательство превосходства нашей демократической системы, стали частью программы по борьбе с коммунизмом. Под влиянием этих соображений годовой бюджет НАСА вырос с 2 млрд. долл. в 1960 г. до рекордных 34 млрд. долл. в 1966 г., и оно отправило нас на Луну. Выбор в пользу создания большой социалистической программы для победы в лунной гонке оказался успешным, но имел и негативные последствия, которые также замалчиваются историками, увлекшимися легендой.
Хотя историки космонавтики единодушно считают, что основанием для создания НАСА и полетов человека в космос послужила холодная война, они редко задаются вопросом о том, насколько обоснованной была эта связь. Запуск русских на Луну в 1969 г. был потрясающим достижением, но он не положил конец холодной войне. Для этого потребовалось бы еще двадцать лет. По мнению известного историка “холодной войны” Арчи Брауна, прямой связи между победой русских на Луне и распадом Советского Союза не существует. Возможно, достижения США в космосе заставили задуматься несколько стран, которые рассматривали возможность сближения с Россией, но ни одна новая страна не отказалась от связей с СССР после высадки на Луну. Опять же, дистанция, контекст и перспектива дают нам более полное представление.