Я тебя заберу (СИ)

— Что потом?
— Потом он вышел и сказал, что мне туда нельзя.
— И ты все равно пошла, — это уже не вопрос.
За пару лет я хорошо изучил Настю. В упрямстве ей, конечно, не сравниться с Лизой, но жена никогда не страдала от излишней робости.
— Судя по всему, это предупреждение, — вставляет закончивший со своими делами Злотников. — Все вещи на месте, драгоценности тоже. Даже обручальное кольцо. — Он кивает в сторону прикроватной тумбочки.
— Рогов? — ответ напрашивается сам собой.
— Анастасия Дмитриевна не певица и не блогер. Это им устраивают подобные сюрпризы. Борухов... — Кирилл откашливается, глядя на Настю. — Он слишком далеко. Так что да, скорее Рогов.
— Решил показать, на что способен?
— Похоже, он уже понял, что проиграл. Выбора нет. Остается только гадить от беспомощности.
— И в этом он оказался лучше всей моей охраны. — У нас не детский сад, где нужно подтирать сопли, поэтому говорю прямо.
— Виноваты. — Злотников вздыхает, а Настин телохранитель опускает голову.
— Так, ладно... — Пока Настя не залила чаем всю комнату, я забираю у нее чашку и протягиваю ключи от нашей квартиры. — Возвращайся. Пока не разгребусь с этим дерьмом, тебе лучше пожить дома.
— Но ты... — Настя осекается.
Мы оба помним, как после двух моих ночевок в офисе она собрала свои вещи и сказала, что не хочет мешать. Самое простое расставание, которое можно представить. Никаких требований, упреков и прочей головной боли. За это я готов был простить предательство и подкуп Савойского.
Но сейчас нам всем временно не до комфорта.
— Я поживу в другом месте. Квартира в полном твоем распоряжении. Поезжай прямо сейчас или после клиники. Вечером водитель заберет мои вещи.
К счастью, Насте хватает ума не спорить и не спрашивать, где я буду жить. Не скрывая облегчения, она кладет ключи в сумочку и беззвучно, одними губами говорит: «Спасибо».
— Мне нужно знать, как Рогов выяснил адрес! — тут же переключаюсь на Злотникова.
Ломать голову над тем, как уговорить Лизу впустить меня на ПМЖ в собственный дом, буду позже.
— Да, Марк Юрьевич. Уже занимаюсь. Парни сейчас копируют личные дела работников отеля. Благо администрация не артачилась, сразу предоставила доступ. После этого проверим записи с камер.
— Поторопи всех. Банк дал этому уроду неделю, Рогов не станет ждать. — Я бросаю взгляд на часы.
— Принято.
— И еще... — Останавливаюсь возле двери. Грудь жжет одна неприятная догадка. Безумная, сродни той, что тянула к Лизе, даже когда она изображала незнакомку. — Проверь своих парней. Каждого, кто хоть как-то связан с делом Рогова.
— Марк Юрьевич, но у нас нет никого нового. Все больше пяти лет в охране. — Злотников реагирует так, будто я попросил протестировать на полиграфе его сыновей и заодно сдуть пыль с могилки жены.
— Кирилл, просто проверь.
Меньше всего сейчас хочется объяснять, где у меня зудит и почему. До конца последнего урока осталось всего полчаса. Учитывая сегодняшнее утро, я не могу опоздать к Глебу ни на минуту.
— Будет сделано, — отвечает начбез без энтузиазма.
— И звони. Днем или ночью. Неважно.
  
Глава 48. Постоялец
 
 
Самые настойчивые — влюбленные.
 
Им неведомо слово «нет». И море по колено.
 
Лиза
О том, что у Марка что-то произошло, я узнаю по косвенным признакам — слишком долгим взглядам на телефон, задумчивости и подозрительной сговорчивости.
Впрочем, сговорчивостью это назвать сложно. На каждый мой вопрос Шаталов уверенно отвечает «Да». Когда намекаю, что ему пора домой, соглашается и продолжает сидеть на диване. А когда распахиваю дверь, вместо того чтобы одеться, расстегивает верхнюю пуговицу рубашки.
Никакой логики! Нарушение всех наших правил!
— Я тут голову ломаю: ты оборзел или охренел? — выдаю в конце концов.
Глеб уже ушел спать, так что можно не миндальничать.
— Выбери сама. Я соглашусь. — Шаталов закидывает руки на спинку дивана и расставляет ноги пошире.
Как дома!
— Знаешь, это Спящая красавица после поцелуя очнулась и смирно потопала под венец. Со мной такое не прокатит.
 
— Понимаю. Тебя нужно драть! Качественно, долго и с душой. — Гад так улыбается, словно я уже на коленях и без белья.
— Мда... Звание «Знаток женской души» уходит другому участнику. — Чувствую себя кошкой, застывшей в дверном проеме. Глупо и бесполезно.
— Прости, в душах я не силен. Моя специализация — тело.
— И долго твое тело будет изображать жертву земного притяжения? — Я захлопываю дверь.
— Если не случится никакого форс-мажора, то... — Марк смотрит на часы, хмурится, будто что-то высчитывает. — До восьми. Глебу к девяти в школу, а у меня в десять совещание.
— Планы как у Наполеона.
— У меня посложнее. — Оценивающий взгляд скользит по платью и останавливается на шее. — Мою Жозефину никакой гильотиной не возьмешь.
— Тяжело тебе... — Так и хочется сказать «бедняжка», но язык не поворачивается назвать Шаталова этим словом.
— И не говори.
— А если серьезно? У нас новые проблемы? — Устав ждать, когда Марк расскажет наконец, что случилось, подхожу к дивану и сажусь рядом.
— Не хочу забивать твою голову всякой ерундой. — Мерзавец тут же устраивает меня на своих коленях и заставляет положить голову ему на плечо.
— То есть член заталкивать можно, а проблемами делиться нельзя?
— Я уже день ничего в тебя не заталкивал.
Наглая ладонь тянется к груди и сквозь ткань по очереди сжимает мягкие полушария.
— Открою тебе страшную тайну, — шепчу я на ухо, с трудом сдерживая стон. — Если женщине не заталкивать ничего сюда… — стучу указательным пальцем по виску, — то со временем она запретит заталкивать и ниже.
— Я так понимаю, ты не на минет намекаешь? — улыбается Марк. Криво. Одним уголком.
— Не заговаривай мне зубы. — Едва касаясь, провожу подушечкой по его губам.
Для слепых есть шрифт Брайля — маленькие выпуклые точки на ровной поверхности. Благодаря им можно прочесть любую информацию. На ощупь. Будто слова — это рельеф.
Жаль, никто не додумался создать такую же азбуку, но не по точкам, а по мужским губам. Чтобы тоже коснуться — и прочесть. Самое сокровенное. Запрятанное так глубоко, что не вытянуть никакими просьбами или угрозами.
— С Кравцовым ты разобрался еще утром. — Безумно хочется пустить все на самотек, не переживать, ни о чем не спрашивать. И все же убираю тяжелую ладонь со своей груди. — Что случилось потом? — Встаю с колен.
— Лиз...
— Просто ответь! Это твое спокойствие... оно вулкан напоминает. Перед извержением.
— Язвой была, язвой и осталась. — Марк дергает меня на себя, сжимает в объятиях. И с обреченностью произносит: — Рогов. Сегодня его люди наведались в гостиницу к Насте и устроили там бардак. Залили красной краской кровать. Изрезали матрас и подушки.
— Боже... — В горле ком.
При мысли, каково беременной женщине видеть такой кошмар, по спине ползет холодок. От шока даже забываю уточнить, что жена Марка делала в отеле.
— Отставить панику. С Настей все в порядке. Кирилл на всякий случай должен был свозить ее к Савойскому.
— Если нужно, я могу сама...
— Тсс, — не дает договорить Марк. — Ничего не нужно. За ней есть кому присмотреть, и ей есть где жить.
— Но если снова кто-то попытается...
— Притормози. — Горячие губы накрывают мой рот. Целуют быстро. Без языка. Словно пламя сбивают.
Самая грязная и одновременно сладкая игра, какую только можно придумать. Голова от нее совсем отключается, и лишь титаническими усилиями последних извилин я догадываюсь о главном.
— Постой. — Выставляю руку вперед. — Ты сказал, что Анастасия жила в отеле. А теперь «ей есть где жить»...
— Давай, сладкая, ты справишься с этой загадкой.
— Ты поэтому не хочешь уходить? Ты отвез ее в вашу квартиру. И планируешь... — Договорить не успеваю.