Дамнат (СИ)

А потом был голод. Преследующие ее люди. Мелькавшие в темноте огни факелов. Возбужденные голоса. Страх гнал девушку прочь. Все время, пока она бежала, продираясь сквозь царапавшие бока заросли, сопротивляясь стихиям, задыхаясь от несмолкающего лая, раздающегося повсюду, уворачиваясь от стрел, она думала об спасительном волшебстве бездонного омута в диком, забытом краю. Ее загнали в угол, и беглянке ничего не оставалось, как утопиться.
Лив всегда возвращается сюда. До сих пор она не решалась искупаться. Но сегодня, в полнолуние, наконец, сделает это. От обжигающе холодной воды захватывает дух. Девушка погружается все глубже и глубже. Там, в глубине, ждёт синева. Она спешит к ней. В очередной раз Лив пытается дотянуться до тайны. Девушка знает, что дремлющее в недрах нечто спасёт. Поможет стать собой. Столько душ она скормила этой ненасытной бездне? Пора бы вернуть то, что она потеряла когда-то.
В какой-то момент Лив начинает задыхаться. Ну же, еще чуть-чуть! Нет! Не-е-е-ет!!!
А на берегу… Рогволод. Черную рясу треплет ветер, клобук слетает с головы, обнажая редкие седые пряди. Старик стоит по колено в воде, размахивает руками и кричит. Она тонет, зовет на помощь, но Рогволод, словно не решаясь ей помочь, продолжает что-то возбужденно говорить. Силы покидают Лив.
Все, она сдается. Пусть мертвая, но она все же коснется синевы…
— Окуни-ка стервозу еще разок! — Лив вдруг поняла, что стоит на коленях перед деревянной кадкой. Дубовый Пень — она узнала это мокрое, с присвистом, дыхание, — больно сжимая шею, окунул ее в мутную воду.
— Хватит! — Лив, барахтаясь и фыркая, с шумом вдохнула. — Очухалась, наконец. Я уж боялся, что померла. Куды ее, госпожа? В клетке-то чуть не окочурилась.
— Отпустите ее, — сказала Тынгет и снова заботливо, будто старшая сестра, помогла ей встать.
— Убежит ведь.
— Не убежит. Без него. Правда?
Ведьма свойственным только ей движением заглянула девушке в глаза.
— Ты вольна идти.
— Куда? — спросила Лив.
Тынгет опять нарядилась в накидку кровавого цвета. На этот раз лицо было густо и небрежно намазано небесно-голубой краской, сильно контрастировавшей с затянутыми тучами небом. Облик загадочной женщины, как всегда, страшил. И еще эта неестественная синева глаз. Ведьма казалась существом из далеких краев, неведомым образом очутившейся в этом мрачном месте.
— Я знаю, что ты останешься, — скорее пропела Тынгет, кружа вокруг девушки, гладя ее по спине, по волосам. Лив вздрагивала от каждого прикосновения. — Я знаю, что мы будем вместе. Ты, я и он.
— Лучше смерть, — буркнула девушка, дрожа. Она была мокрая с головы до пят, а на улице холодно. Осмотрелась — они с Боровиком, Ворхой, вездесущим Живорем и еще парой синеглазых женщин находились у одного из деревенских домов. Шагах в ста возвышался храм. На прикрытых воротах красовался знак — какое-то черное пятно. Клякса.
Тынгет неожиданно рассмеялась.
— Смерть — это дар. Понимаешь? А ведь никто не понимает.
— Где он? Дай мне его увидеть. Пожалуйста. Я прошу тебя.
Ведьма закружилась, словно захваченная слышной только ей мелодией.
— Меня зовут Лив. А тебя — лиса. Так ведь?
Тынгет внезапно остановилась. Из-за краски невозможно было понять, гневается она, или нет.
— Почему ты спросила Тверда: где она? Там, в Старой Печи? Почему ты так сказала?
Лив поникла.
— Не знаю. Честно, не знаю. Вырвалось. Всё указывало на присутствие колдуна. Я часто слышала, что в таких местах обычно живут ведьмы. Вот и ляпнула.
— Ах, вы не меня искали, так? А кого тогда? — Ведьма опять медленно, даже как-то преувеличенно неспешно начала танцевать, закрыв глаза и обняв себя за плечи.
— Если отпустишь нас — скажу.
Тынгет подошла к Ворхе, схватила его за голову и впилась в него глазами.
— Неважно. Это неважно. — Оттолкнула его и взглянула на Лив. У девушки побежали мурашки по коже.
— Ты увидишься с Адрианом.
И снова убежала. Упорхнула, точно мотылек.
— Сколько ее знаю, — пробормотал, ни к кому не адресуясь, Мирту, — никак не могу привыкнуть. Умеет же жути нагнать, ведьма… Правда, Живорёк, милый мой?
 
Живорь с размаху рубанул кадку с водой, бросил меч и умчался прочь.
— Что это с ним? — ошеломленно спросил Боровик. — Никогда такого не было… Ох, не к добру, не к добру. Послушать бы господина Бруда, порешить бы вас, окаянных. Свалились на нашу голову. — Дед, со злобой посмотрев на Лив, засеменил прочь. — Ничего, ничего, — бубнил он, удаляясь. — Скоро обряд, нынче же ночью, если Тынгет опять не втемяшется что. Тогда и посмотрим. Вот и посмотрим…
По небу катились свинцовые тучи. В лицо била мелкая сыпь дождя. Гнулись, обрывая темные намокшие листья, деревья. Ворха положил ей руку на плечо и кивком велел ей следовать за собой.
Дом, куда привел девушку Ворха, больше напоминал землянку — неказистое приземистое строение казалось зарытым в землю. Присыпанная черноземом крыша обильно покрылась мхом.
Дом, который Лив сравнила с окаменевшим мохнатым зверем, находился в стороне от деревни, на холме. Отсюда было видно Лисье озеро. Приведя ее сюда, Дубовый Пень встал у входа, сложив руки на груди.
Спустившись на несколько ступенек, первое, что подумала Лив, едва привыкнув в полумраку — нора. Земляной пол, шкуры в углу, примитивный очаг, кучка дров, отсутствие предметов утвари — в таких жилищах обитали далекие предки людей из каменного века. И здесь сильно пахло зверем. Девушка ошарашенно подумала: «Тынгет и впрямь не человек! Лиса… она что, правда лиса?» В какой-то книге, в пору, когда она обучалась в академии в Батхосе, она читала что в Индари, (или даже в Асве? теперь уже и не вспомнить), до сих пор существуют касты оборотней. Такая магия очень сложная, требующая много сил, знаний и энергии, и мастеров, умеющих превращать животных в людей — как утверждалось в книге — почти не осталось.
В самом темном углу, на сундуке, сидел Адриан. Глаза светятся в темноте, шея так и перевязана окровавленным платком. Сидел, положив руки на колени, и весь его облик стал еще тоскливее, чем прежде. Теперь он Плач — такое имя девушка нашла наиболее подходящим. Канканщик ушел. Та противоречивая сущность, с которой так долго боролась, стараясь пробудить воображаемого Адриана, умерла. Остался раб — бездушный, безмозглый… Лив с горечью подумала, что Плач станет хорошей заменой обатуриной крепче.
Она так стояла у порога, прижавшись спиной к двери, боясь пошевелиться, боясь вздохнуть. Глядя на бирюзовые очи бывшего охотника на магов, девушка вдруг поняла, что они всегда были такими, не только в мечтах. Странно, что одно и то же в грёзах выглядит гораздо привлекательнее, чем наяву.
Лив не знала что сказать. И зачем она здесь. От нахлынувшей тоски стиснуло сердце. Захотелось заплакать, но она не позволит себе. Хватит. Адриана больше нет. Но все же, надо что-то сказать на прощание. Сказать…
Кому? Безмолвному Плачу? Разговаривать с обращенным — так, кажется, его назвал Боровик — неестественно. Ну и пусть. Не с ним девушка будет говорить. Она будет говорить с возлюбленным. Может, в последний раз. Лив понимала, что вряд ли переживет обряд.
— Я… я здесь, Адриан, — неуверенно началаона. — Ты никогда меня не слышал. Хм… что я говорю? Я никогда к тебе не обращалась. Вот дура! — Девушка смахнула внезапно выступивший пот с лица и против воли улыбнулась. — Наверно, поздно признаваться в чём-то.
Лив искоса взглянула на Адриана. Он сидел, точно статуя. Казалось, не дышал.
— Знаешь, глупо сейчас это говорить, но… я любила тебя. Любила того Адриана, которым ты когда-то был. Я, конечно, та ещё выдумщица. Всё равно. Не всегда же ты был таким… тоскливым. Что тебя сломало, интересно?
Лив немного расслабилась. Воспоминания захватили её.
— Идём, солнышко, идём, хе-хе, — говорил, опираясь на трость, Рогволод. Рядом, как всегда был Пёс. Как на самом деле звали этого неуклюжего здоровяка, неизменно смотревшего на неё с каким-то чисто детским восторгом, никто и не помнил. От него всегда разило перегаром, на рубахе — следы грязных рук. Почему Рогволод держал его при себе? Вопрос, на который никто не находил ответа. Может, он был его родственником? Внуком, например.