Сын поверженного короля (ЛП)
Я вспомнила изображение Эдалы в её комнате. И хотя эта женщина была старше, она выглядела точно так же. Она совершенно точно была королевских кровей. У неё были такие же высокие скулы, как у Саалима, только цвет кожи был темнее, как у хаяли.
— Эмель, — сказала Эдала, когда Саалим и Амир начали обсуждать путь к пещере. — Мы можем поговорить наедине?
Я последовала за Эдалой, и мы пошли мимо деревьев и домов, обмазанных речным илом, внутри которых семьи готовились к предстоящему дню.
— Я могу менять обличье, — сказала она, когда я попросила, чтобы она объяснила изменение своей внешности.
Когда мы отошли подальше от любопытных ушей, она добавила:
— Я си’ла.
Си’ла? Раньше я не верила в их существование.
— А ты знаешь, кто ты? — спросила она меня.
— Я не понимаю.
— Магия, которую ты носишь с собой, ты знаешь о ней?
Несмотря на то, что я смотрела на землю и старалась переступать через каждую ветку, куст или корень, я все равно споткнулась.
— Ты про отметину Мазиры? — спросила я, обретя равновесие.
— Да. Это не просто отметка на коже. Сама богиня выбрала тебя, но я не знаю, почему. И поскольку ты носишь на себе эту отметину, ты можешь делать всё, что захочешь с помощью магии. Ты могла бы стать си’лой, как я. Или даже больше.
Её глаза засверкали, как у Альтасы, когда она пыталась уговорить меня начать обучение.
Я не хотела, чтобы она питала иллюзии насчёт того, что я испытываю интерес к магии.
— Я не желаю быть проводником непредсказуемой магии Мазиры.
— Си’ла не дёргает за ниточки изменчивых желаний Мазиры.
Она выглядела самодовольной.
— Я делаю с помощью магии всё, что захочу. Ты понимаешь разницу? Это не похоже на магию джинна.
Она сказала это так, словно знала, что я была с ней знакома.
— Ты говоришь как Альтаса. Она пыталась уговорить меня сделать то же самое.
— Альтаса.
— Знахарка из Алмулихи.
— Она владела магией? — сказала она с сомнением.
Я рассказала ей про сверчка.
Эдала пробормотала что-то себе под нос и провела рукой по волосам.
— Ты знаешь, что ещё дает тебе отметина Мазиры?
По близстоящему дереву начала подниматься ящерица. А в листве у нас над головами сидели на ветке две красные птицы.
— Магия не влияет на тебя — и на то, что тебе дорого — напрямую. Я видела это своими глазами, — сказала Эдала так воодушевленно, что мне пришлось перевести взгляд с птиц на неё.
— Я много раз пыталась заставить вас что-нибудь сделать. Но ты и Саалим не поддались.
— Саалим?
Она кивнула и тепло мне улыбнулась.
— Потому что ты его защищаешь. Наверное, по этой причине Захара и Касым не смогли заполучить его трон.
Я вспомнила обо всех тех случаях, когда Саалим чуть не лишился жизни: о нападавшем на корабле, который застал его врасплох, о шторме, который разломал корабль, однако все пассажиры остались живы, о той ночи, когда из дворца таинственным образом пропали все стражники, и туда ворвались даркафы. Неужели это я спасала его всё это время?
Я продолжила рассуждать вслух:
— В путешествии у нас пополнились запасы воды. Я ведь не могла сама это сделать…
— Нет. Но ты ведь не единственная, кому дорог Саалим.
Её глаза сверкнули.
— Эмель, разве ты не задумывалась о том, почему джинн не смог просто заставить Саалима исчезнуть?
Я задумывалась об этом множество раз во время нашего путешествия.
— Магия не влияет на него, если ты не желаешь того, что она просит. Это красноречивее всяких слов говорит мне о том, что ты к нему чувствуешь.
Она положила руку мне на спину.
— И за это Эмель я тебе благодарна, и я сделаю все, что смогу, чтобы тебе помочь. Ты уже дважды спасла моего брата.
Дважды.
— Благодаря твоей любви он живёт, а Алмулихи стоит.
Когда я, наконец, взглянула в её глаза, я увидела в них слёзы. Откуда она об этом знала?
— Всё, что ты захочешь. Всё, что тебе понадобится. Я считаю своим долгом исполнить то, что ты у меня попросишь.
В конечном счёте, я сказала:
— Ты тоже спасла Саалима. И я тоже тебе благодарна, если не больше…
— Я не могла найти своего брата и тут же его потерять.
— Если я чего-то и желаю, — сказала я, глубоко вздохнув, — так это не иметь больше дел с магией. Я не хочу, чтобы она свершалась со мной или вокруг меня. Я не хочу, чтобы она была в моей жизни.
Она с подозрением посмотрела на меня.
— Ты её боишься?
— Я боюсь той пелены, которой Мазира нас накрывает, когда использует магию.
Я подумала про Саалима и про его прошлое, которое он совсем не помнил. Про Фироза и Рашида, которые жили так, словно они совершили преступления, о которых ничего не помнили. Про то, как изменялись жизни людей без их ведома. Я вспомнила о своей жизни ахиры — жизни, которую я не контролировала, и которую не выбирала. Магия делала с людьми то же, что мой отец делал со мной. Она забирала у них выбор.
Это было неправильно.
Остаток дня я провела с Рахимой. Каждое мгновение с ней давалось мне труднее предыдущего, так как я знала, что наше время истекало. Во время обеда мы достали мою карту.
— Мне так стыдно, — засмеялась она, указав на букву «Р», которую она написала почти год назад. — Теперь я гораздо твёрже держу руку.
Она посмотрела себе за спину.
— Где же Джафар? Его это очень повеселит.
Она взяла у меня карту и побежала по мосту.
— Ты только посмотри на это! — крикнула она.
И хотя я не смогла разобрать слова, я услышала его дразнящий тон, а затем смех.
Я всё ещё улыбалась, когда Рахима вернулась.
— Он сказал, что мы даже близко не угадали.
Она указала на пустое пространство на севере.
— Да, Амир рассказал мне, — сказала я, забирая у неё карту.
Чуть позже мы снова отправились к водопаду. Жители деревни, мимо которых мы проходили, улыбались Рахиме, махали руками и кланялись. Они называли её акама.
— Что это значит? — спросила я.
— Это то, кем я здесь являюсь. Это переводится как «родитель взрослого». Это типа королевы, но… Джафар объяснил мне, что у них нет королей и королев. Он выступает в роли их проводника, ушей и языка, если им нужна помощь. Именно к нему они обращаются, если им нужно решение какой-то проблемы, но в других случаях, он позволяет им действовать по своему усмотрению.
— Мне это нравится, — сказала я.
— И мне. Хотя очень странно быть акамой для женщин, которые в три раза тебя старше.
Когда мы дошли до водопада, те, кто сидели на берегу реки, сдвинулись, чтобы Рахима и я могли положить свои вещи.
— Не могу поверить, что ты можешь мыться здесь каждый день. Я никогда не чувствовала себя такой чистой, — сказала я, развязав платок, который дала мне Рахима.
Рахима тут же сняла всю свою одежду, как она сделала эта прошлым вечером. Зайдя в реку, я позволила себе насладиться течением, омывающим мои ноги, и мягкой иловой подушкой на дне. Когда я встала под водопад, вода начала с такой силой врезаться в мою кожу, что её даже начало покалывать. Я не слышала ничего вокруг нас.
— Эмель, идём, — крикнула Рахима мне на ухо.
Она с силой потянула меня за запястье и завела в узкую расщелину между камнями, которую закрывал поток воды. Её плеск был таким громким, что я напряглась и прищурилась, когда капли воды начали попадать мне на лицо.
— Что такое?
— Твои друзья.
Она наклонила голову влево.
И хотя я почти ничего не увидела из-за воды, я разглядела фигуры, которые медленно шли вдоль берега реки. Там были ещё два человека в ярких одеждах. Насколько я поняла, их присутствие не смутило ни одну из купающихся женщин.
— Каково это путешествовать с ними? — спросила Рахима. — Я знаю, что не должна так говорить, но что-то такое в Нассаре заставляет меня содрогаться. Он добр к тебе?
Мой смех заглушил плеск воды.
— Он очень предан Саалиму и Мадинату Алмулихи. Он не причинит мне вреда до тех пор, пока не посчитает меня предательницей.