Девушка с картины (ЛП)

В возбуждении я заколотила ногами по стеганому покрывалу. Затем села и притянула сумку к себе, осторожно извлекая из нее мои свернутые в рулон работы, а также папку с вырезками из газет. Я понимала: может оказаться, что прерафаэлитов не будет в пабах, указанных в газетах. Определенно не окажется мистера Раскина, он не из тех, кто ходит в подобные места. (Я решительно отбросила мысли о том, что женщины моего положения тоже такие места не посещают). Но это единственный шанс. И нужно воспользоваться им.
Я нарядилась в любимое платье, сшитое у деревенской портнихи: белое с рисунком тонких веточек из голубых цветов, высокой стойкой и рукавами-буфами. Приталенное, со свободной юбкой: кринолины, в которых мучились некоторые женщины, например, Фрэнсис не были у меня в почете. Я распустила и расчесала волосы, оставила их свободно струиться по плечам. Натянула шляпку, взяла перчатки и картины. Я была готова.
Роберт все еще сидел за столиком, когда я спустилась в холл.
— Мисс Харгривз. Могу вам чем-то помочь?
— У меня назначена встреча в Блумсбери, — осторожно ответила я. — Не могли бы вы поймать мне экипаж?
— Конечно, мисс.
Как все просто! И почему я никогда раньше этого не делала?
Роберт вышел на улицу. Я ждала в холле, крепко сжимая перчатки. Вскоре в двери показалась его голова: экипаж ожидал меня.
Я улыбнулась.
— Большое спасибо.
Молодой человек приподнял шляпу, пока я усаживалась.
Лошади направились в сторону Пикадилли.
— Куда именно в Блумсбери вы направляетесь? — поинтересовался извозчик.
— Навестить друга на улицу Джайлз. Номер три.
Это не ложь. Таверна «Белый ястреб» действительно располагалась на улице Джайлз.
И потом все улицы имеют дом номер три, не так ли?
Извозчик не ответил, погоняя лошадь. Я откинулась на сиденье, рассматривая Лондон и пытаясь сдержать растущее возбуждение.
— Вот мы и приехали, мисс.
Я вышла менее изящно, чем хотелось, и отдала немного денег. К моему облегчению, экипаж тут же отъехал.
Я осмотрелась. Действительно: напротив дом номер три, улица Джайлз. Но чуть подальше я увидела вывеску таверны «Белый Ястреб».
Вечерело. Было больше семи, но еще довольно светло и тепло. Глубоко вздохнув, я зажала картины подмышкой, без колебаний подошла к таверне и толкнула дверь.
Глава 42
Я никогда не посещала пабы, но в деревне сотни раз проходила мимо постоялого двора «Альбион» и знала, какого рода гости туда ходят: ни отец, ни Эдвин, лишь рабочие, да фермеры. Например, Филипс по выходным любил заглянуть, пока не попал в драку. С тех пор он избегал подобных заведений.
Таверна «Белый ястреб» к моей радости была приличнее, более высокого класса. Клиенты — хорошо одетые мужчины, по крайней мере, в главном зале. Я слышала крики, доносившиеся с заднего двора, позади барной стойки. Видимо, не все так хорошо, как казалось на первый взгляд.
Интерьер таверны состоял полностью из дерева. Красивая барная стойка из темного красного дерева украшена блестящей латунной фурнитурой, а пол выложен черной и белой плиткой. Вокруг громоздились деревянные стулья и столы, а стены были облицованы тем же деревом. Приятно пахло незнакомыми запахами пчелиного воска, сигарного дыма и солода.
Однако в ту минуту как я переступила порог, несмотря на располагающий декор и неожиданно благородных гостей, стало понятно: мое появление здесь не к месту.
Моя одежда не отличалась от платьев немногих присутствующих здесь женщин, хотя их декольте были глубже, чем у меня. Барменша, проходящая мимо с двумя кружками пива, подошла ко мне.
— Потерялась? — Ее голос звучал насмешливо.
— Нет, — вежливо ответила я. — Я именно там, где и должна быть.
Женщина поставила кружки на ближайший столик, где двое мужчин в жилетах сгорбились над картами. Они проигнорировали ее, и она вздохнула.
— Значит, кого-нибудь ищешь. И даже знаю, кого.
Я поправила картины подмышкой и посмотрела на нее.
— Кого же?
— Симпатичная девушка, как ты? Рыжеволосая? С рисунками? — Она кивнула на мой сверток в руках.
 
Я прикусила губу, чувствуя себя глупой школьницей.
— Он там. — Женщина указала в угол зала. — Его обычное место.
— Кто? — Я боялась посмотреть в ту сторону, надеясь услышать «Милле».
— Кто, кто, — рассмеялась женщина. Она с сочувствием посмотрела на меня. — Габриэль! Не жди от него многого. Он красноречив, если захочет, но сердце его занято Лиззи.
Я улыбнулась, и дрожь пробежала по телу. Данте Габриэль Россетти! Здесь! В этой самой комнате! И даже если Милле нет, его друг скажет, как мне найти последнего.
— Спасибо за совет. Мое сердце принадлежит другому.
Женщина фыркнула и пропустила меня. Я, пытаясь выглядеть уверенно, словно каждый день прихожу сюда, подошла к столу, за которым теснились молодые люди и несколько женщин. Оглядела присутствующих, выискивая на всякий случай Милле, которого хорошо знала по затертой фотографии. Однако его не было.
Габриэль, человек в бархатной куртке, на которого указала барменша, сидел ко мне спиной, яростно споря о деньгах с собеседником.
— Неправильно отдавать его за пять фунтов.
— Тебе-то хорошо говорить, Габриэль, а у меня нет пяти фунтов…
Я покашляла:
— Простите.
Никто не обратил внимания.
— Простите, — громче повторила я. — Мистер Россетти.
Сосед Габриэля толкнул художника.
— Габриэль! Габриэль!
Мужчина замолчал и развернулся ко мне. Его правая рука гладила внутреннюю поверхность бедра женщины, сидевшей рядом. Она старательно делала вид, что не замечает художника и вела разговор с другой девушкой. Но я видела, как высоко вздымалась ее грудь каждый раз при ласках его рук.
Оторвав глаза от его пальцев на бедре женщины, и заливаясь краской от смущения, я встретила его взгляд.
— Сэр, не могли бы вы подсказать местонахождение мистера Милле?
Габриэль улыбнулся. Его глаза слегка косили, и, хотя у меня было мало опыта в таких делах, было похоже, что он пьян.
— Милле? — задумчиво повторил он. — Милле…
Я терпеливо ждала.
— Возможно, да. А с чего бы я должен тебе говорить?
Женщины захихикали. Я сгорала от смущения.
— Желаю показать ему несколько картин.
С ненавистью к себе я отметила, как дрожит голос.
— Твоих?
Я закусила губу, не желая признаваться, что работы мои, но, в конце концов, кивнула.
Взгляд художника пробежался по мне.
— Покажи.
Он был очень красив, но я испугалась блестящих глаз и резкого тона.
— Лучше покажу мистеру Милле, сэр, — смело возразила я. — Вы знаете, где он?
— Понятия не имею.
— Ах ты, свинья!
Я обернулась. Милле собственной персоной, стоял позади меня и спокойно смотрел на Габриэля.
— Неудивительно, что ты всех раздражаешь, — сказал он Габриэлю. — Грубиян.
Габриэль откинулся на скамейку, оскалившись почти по-звериному.
— Все любят меня, — надменно и уверенно произнес он. — Неважно, насколько я груб, все все равно любят меня.
— Однажды, Габриэль, удача отвернется от тебя.
В первый раз за время разговора взгляд мастера остановился на мне. Я снова залилась краской, ругая свою бледную кожу.
— Вы кто?
— Художница, — со смехом ответил Габриэль. — Желает показать тебе свои картинки.
«Художница» и «картинки» в его устах прозвучали, как оскорбление. Я вздрогнула.
— Хочет показать великому, замечательному, знаменитому Джону Эверетту Милле, как красиво научилась рисовать.
Я опустила глаза: совсем не так я представляла знакомство.
Габриэль заговорил высоким противным голосом:
— О, мистер Милле, позвольте показать, на что я способна. — Он на себе изобразил воображаемую женскую грудь и повернул ее к Милле. — Позвольте мне показать, на что я готова в обмен на ваш оооочень уууумный совет.
— Габриэль, прекрати! — одернул его светловолосый кудрявый мужчина на другом конце стола. Возможно, Уильям Холман Хант, другой член «Братства», с которым я тоже была бы рада познакомиться, но не сейчас, когда все уже было разрушено. Мне стало все равно.