Дымовое древо
– Заметь, я не посылал этот черновик в журнал. Это Фосс постарался уже по собственному почину.
– Разве это не превышение полномочий?
– Чертовски верно, превышение полномочий, а как же! Это акт саботажа. А что он ещё сказал? В смысле, на базе Кларка.
– Ну давайте посмотрим, – сказал Шкип. – Он говорил, что вы интересовались каким-то футбольным матчем.
– «Нотр-Дам» против «Мичигана». Невероятный матч. Очень поучительный. Я пытаюсь раздобыть его запись на плёнку и соорудить на её материале лекцию. Хотелось бы показать её войскам. А то на этом театре с боевым духом просто беда. Сама земля источает какой-то запах, который сводит тебя с ума. Нет, Шкип, это не просто иное место. Это иной мир под управлением иного бога.
– Эта мысль становится навязчивым философическим наваждением, – подметил Джимми.
Шкип сказал:
– Навязчивые философические наваждения выигрывают войны.
– Туше, – сказал Джимми. Сэндс переспросил:
– Туше?
– Как там дела с французским? – полюбопытствовал полковник.
– Я от него не отрываюсь, – заверил Сэндс.
– Мы тут со Шкипом ударились в воспоминания, – объяснил полковник. – Я его не проинструктировал.
Джимми спросил:
– Можно, я сначала немного перекушу?
– Валяй. А я пока воспользуюсь уборной.
Оба удалились из-за стола, и Джимми скоро вернулся с тарелкой в одной руке и большой булкой в другой. Пока Шторм пытался поесть, Шкип допрашивал его в потогонной манере Управления: позволь человеку взять сигарету, но задавай вопросы так быстро, чтобы не дать ему её выкурить.
– Откуда вы родом, Джимми?
– Округ Карлайл, штат Кентукки. Ноги моей там больше не будет.
– Вас зовут Б. С. Шторм?
– Верно. Биллем Стаффорд Шторм.
– Биллем?
– Б-И-Л-Л-Е-М. У моего дедушки кличка была такая. У отца матери, Уильяма Джона Стаффорда. На самом деле, мужик, это не распутывает головоломку, а только добавляет к ней безумную деталь, которая не лезет ни в один из пазов. И так всё изначально запутано, а в конце концов совсем сбивает с толку.
– И вас не называют Биллом.
– Не-а.
– Ну а «Штормиком»?
– Джимми – самое то. Я прекрасно отзываюсь на «Джимми».
Шкип продолжал:
– Вы из армейской разведки?
– Из отдела «Пси». Прямо как ты. Мы хотим превратить эти туннели в зону психологических ментальных пыток.
– Туннели?
– Вьетконговские подземные ходы по всему уезду Кути. Я подумываю про какое-нибудь психоактивное вещество без запаха. Скополамин там. ЛСД, мужик. Пусть оно пропитает всю систему ходов. Эти козлы будут выползать из нор с начисто переформатированными мозгами.
– Ёшкин кот.
– Отдел «Пси» – это, мужик, прежде всего необычное мышление. Мы хотим, чтобы идеи где выскакивают, там и взрывались. Мы стоим на передовом рубеже самой реальности. Ровно там, где она превращается в мечту.
– Рик Фосс же не входит в отдел «Пси»?
– Не-а.
– Но иметь с ним дело для тебя в порядке вещей?
– «Держи друзей близко, а врагов ещё ближе».
– Это кто так сказал?
– Полковник.
– Ну так он же кого-то цитирует.
– Он цитирует себя.
– Ну как обычно.
– Фосс – злобный мудак.
– Тогда хорошо, что он на нашей стороне.
– На чьей стороне? В таком текучем положении стороны перемешиваются.
– Он цитирует Аттилу Завоевателя или Юлия Цезаря.
– Кто? Фосс? Ох ты ж…
– Полковник.
– А, ясно. Так вот, эти карточки, мужик. Это же весь набор? Всё «Дымовое древо»?
– Ой, да там всего понемногу.
Шкип позволил Шторму поесть. В тарелке у того лежали крабы и тонкие, хрупкие ломтики жареной картошки, которые сержант брал непосредственно пальцами. Наконец он нарушил недолгое молчание:
– Как думаешь, те ребята, которые сбросили бомбу на Хиросиму, – они в этом потом раскаивались?
– Нет, не раскаивались, – весьма убеждённо ответил Шкип.
– А вот и шеф.
Когда полковник снова к ним присоединился, Шкип сказал:
– Джимми говорит, что он интересуется туннелями.
Полковник держал банку «Будвайзера» и пустой стакан. Он осторожно налил пиво из первой во второй, отсосал пену, сделал долгий глоток, а потом произнёс:
– Понятненько. А теперь к нашему доходяге. Сержант Шторм координирует отдел «Пси» с дипкорпусом ЦРУ, а я координирую дипкорпус ЦРУ с отделом «Пси». Мы вместе с сержантом руководим очень маленькой, узкоспециальной программой под названием «Лабиринт». Картографируем туннели. Уверен, ты в курсе про туннели Вьетконга.
– Разумеется.
– Сегодня это туннели Вьетконга. Когда мы нанесём их на карту, их статус изменится.
– Картографирование. Это как будто скорее по части разведки. Или рекогносцировки.
– Что ж, это пока, – возразил полковник. – Я охарактеризовал «Лабиринт» как узкоспециальную программу, но у нашего задания очень гибкие параметры. Я бы сказал, мы работаем, вообще не имея каких-либо отчётливых параметров.
– Но – отдел «Пси»?
– По сути дела, у нас и впрямь есть рекогносцировочный взвод. И постоянная посадочная зона, которую нам не положено называть базой.
– У кого есть?
– У меня. И у неплохого такого пехотного корпуса, который за ней присматривает.
У Шкипа участился пульс.
– Само собой, я к вашим услугам. – У него мелко затряслись руки, и внезапно он совсем перестал потеть.
– Уильям, я считаю, что у нас сейчас в разработке нечто такое, в чём ты сыграешь важную роль. Ключевую. Но твой выход на сцену произойдёт отнюдь не в ближайшее время. Боюсь, та задача, что я поручу тебе прямо сейчас, подразумевает весьма долгое ожидание.
– Где мне придётся ждать?
– Да есть у нас небольшая вилла в одном захолустном местечке.
У Шкипа оборвалось сердце. Вилла, значит…
– Это нечто такое, чего бы я не доверил никому другому.
Шкип выдавил:
– Куда назначите, туда и отправлюсь.
– По-моему, мы с этим парнем сработаемся, – сказал Джимми.
– В течение месяца мы всё для тебя подготовим. В то же время, если ты понадобишься кому-нибудь из нашей конторы здесь, в Пятом корпусе, то будешь ещё и к их услугам.
– Очень хорошо.
Джимми сказал:
– Мы хотим превратить эти туннели в филиал ада на земле.
– Джимми учился в горнопромышленном училище.
– Шутите.
– Это всё часть генерального плана, – заверил Джимми.
– Ты его окончил?
– Хрен там! – отрезал Джимми. – Я что, похож на человека с высшим образованием?
После кофе, во время которого Шкип пообедал – съел сдобную булочку, комковатую и такую же пресную, как его расположение духа, – Шторм отвёз их в чёрном «шевроле» к отелю «Континенталь», где полковник занимал номер на первом этаже, в глубине здания, вдали от шумного вестибюля. Очевидно, занимал он его постоянно – об этом свидетельствовали ящики с книгами и грампластинками, пишущая машинка, патефон, письменный стол для работы, другой письменный стол, который служил буфетом. Полковник завёл одну из пластинок.
– Вот, послушайте. Это «Питер, Пол и Мэри» – альбом «В унисон» [57]. – И он склонился над проигрывателем, прищурился и своими толстыми пальцами установил иглу на «Трёх воронах» – меланхолической балладе о павшем рыцаре и его обречённой любимой. Все сидели молча, Шкип и Джимми – каждый за одним из письменных столов, музыка играла, а полковник тем временем переменил брюки и рубашку. Дурное настроение, в которое привёл его Шкип, уже прошло. Он уселся на кровать, просунул ступни в пару мокасин и заговорил:
– А вот касательно этой миссии на Минданао. Хорошее было донесение. Знаете, что мне больше всего в нём понравилось?
Тут он сделал паузу.
– Нет, – ответил Шкип, – не знаю.
Она его раздражала, эта привычка полковника ждать ответа на риторический вопрос.
– Вот что мне в нём понравилось, так это то, что ты не упомянул меня.
– Думаю, у меня имелись достаточные основания умолчать о многом.