Гастон. История любви и коварства

Ему показалось, что последние слова прозвучали как-то неправильно, и, пошарив в карманах, он выудил оттуда монетки и бросился к киоску с выпечкой.
– Два круассана, пожалуйста.
– Сию минуту. – Пекарь снял с дымящегося противня две булочки, завёрнутые в бумагу. – Свежие, с пылу с жару, ваша светлость.
Гастон попытался не выдать удивления. Он взял круассаны и ответил:
– Спасибо.
Раньше в нём признавали дворянина, только когда он был с родителями. Как же этот человек узнал его в одежде простолюдина? Возможно, излечив кожу, Агата сняла с него не одну маску. Когда на той неделе он наконец спустился ужинать с семьёй, заявив, что поправился, мать с громким звоном уронила в тарелку столовый нож. Гастон поднятой рукой остановил её вопрос и объяснил, что последние несколько дней умывался карболовым мылом. Мать объявила, что врач, который прописал его, – настоящий волшебник, и пообещала послать эскулапу щедрое вознаграждение. Гвени за едой то и дело пялилась на него через стол, а Жорж съязвил, что чистая кожа ничуть не улучшила его внешность. Отец же не высовывал носа из «Парижской газеты» и полностью проигнорировал эти разговоры.
Стремясь приблизить следующую метаморфозу, Гастон бросился догонять Агату и протянул ей тёплый круассан.
Девушка взглянула ему в лицо, посмотрела на булочку, потом снова на него:
– Это мне?
– Да. – Он вручил ей угощение. – Ешьте, пока горячий.
Агата взяла тёплый конвертик, отвернулась и быстро зашагала вперёд, но Гастон успел заметить, как вспыхнули у неё щёки.
Юноша растерялся и догнал её.
– Это просто булочка.
– Ах. – Агата попробовала круассан и распахнула глаза. – Это самая вкусная булочка... – Она оборвала себя и ещё раз щедро откусила.
Забыв про второй круассан, Гастон смотрел, как Агги жадно расправляется с первым, рассыпая слоистые крошки. Он фыркнул.
– Вы никогда раньше не пробовали ничего подобного?
Она покачала головой, сияя глазами.
– Нет. Такая маслянистая... такая воздушная. Вот бы я могла наколдовать что-то подобное!
– Нет нужды тратить силы. Возьмите.
Гастон отдал ей свой круассан и отвёл на скамью около швейной мастерской. Ему намного больше нравилось смотреть, как она наслаждается угощением, чем есть самому. И это его удивило. Раньше ему никогда не доставляло удовольствия оказывать кому-то любезность. Но что-то в этой девушке тронуло его сердце и вызвало к жизни лучшее в его натуре.
Сидя рядом с ним, Агата с благоговением принялась за вторую булочку.
Гастон просиял:
– Считайте, что я сделал доброе дело.
Она откусила кусочек и закрыла глаза.
– Очень смешно.
На этот раз девушка ела медленно и после каждого укуса слизывала масло с губ.
Гастон, не в силах оторвать от неё взгляд, прочистил горло.
– У вас очень симпатичные веснушки на носу.
Она удивлённо заморгала.
– Правда?
Благодаря маскировке он осмелел и прикоснулся пальцами к маленьким пятнам, которыми были усеяны её нос и щёки.
– Очаровательно, – хриплым голосом произнёс он и отдёрнул руку. Пальцы закололо, как иголками.
– Спасибо, – тихо произнесла Агата и уставилась на последний кусочек круассана.
Внезапно он почувствовал, что ему очень не хочется расставаться с этой девушкой.
– Как у вас дела в замке? Остальные слуги вас не обижают?
Агата поджала губы. Потом она положила в рот остатки булки и пробормотала:
– Нет, всё хорошо.
– Как вы думаете, если вы отлучитесь из замка, у вас не будет неприятностей? – Горничная Гвен просила его отпустить Агги с ними в город, где сестра собиралась навестить подругу.
– Наверняка все заинтересуются, почему это мадемуазель Гвен пригласила именно меня. – Агата повела рукой. – Но я это переживу. Особенно если меня на несколько часов освободят от работы на кухне.
– А комната у вас удобная? Я никогда не был на жилой служебной половине. – Рука Гастона скользнула на спинку скамьи позади Агаты: Ему уже не было холодно.
Она подняла глаза к небу и ответила:
– Я живу в маленькой каморке под карнизом здания. Там едва можно встать в полный рост. – Девушка легкомысленно засмеялась. – Но, по крайней мере, это отдельная комната.
 
– Вы не можете там стоять в полный рост? – Гастон выпрямил спину. – Вы не такая уж и высокая.
– Какой вы наблюдательный, Ваша Галантность.
Её улыбка заставила и его улыбнуться. Они встретились глазами, и в груди у Гастона разлилось тепло.
Что делать дальше, он не знал, а потому сказал:
– Нет, это недопустимо.
Но потом отвернулся и стал смотреть на скрипача, игравшего на площади, заметил его рваные брюки, заношенное пальто, шляпу, наполненную деньгами, которые он наверняка спускал каждый вечер в местной таверне. Гастон отвернулся.
– Тольмар привлекательнее, чем деревушка, в которой я выросла, – заметила Агата.
Гастон всегда считал тихие маленькие городки в лучшем случае провинциальными. Он повернулся и увидел, что его спутница осматривает трёх-четырёхэтажные дома, окружающие площадь. Средневековое поселение с яркими лавками, над которыми располагаются деревянно-кирпичные жилые этажи, нависающие друг над другом, отчего здания напоминают неровную стопку книг, втиснутую в узкую полку. Конечно, оживлённые улицы, увитые лозой стены и мощёная площадь имеют определённое очарование, но Гастону доводилось гулять по элегантным кварталам Парижа и процветающим улицам Лондона. По сравнению с ними Тольмар, казалось, застрял во времени.
– Прямо как в сказке, – сказала Агата. Она медленно поворачивала голову, осматривая оконные ящики с хризантемами и вечнозелёными растениями, выкрашенные в яркие цвета арочные дверные проёмы, парящую над площадью башню с часами, торговцев и расхаживающих повсюду покупателей. – Здесь есть даже свой магазин одежды.
– Модистка, – поправил Гастон.
Гвенаэль без умолку болтала о последних покупках, которые мадам Плуфф выписывала из Парижа, и она бы не одобрила, если бы её модную лавку прозаично назвали «магазином одежды».
Агата сидела на краешке скамьи и оглядывала площадь.
– Кафе и магазин игрушек... Посмотрите на эти замысловатые марионетки! А это... – Голос у неё надломился. Она указывала на противоположную сторону площади. – Это книжный магазин?
– Ну... да. – Гастон не понимал восхищения старыми пыльными томами. Тратить деньги на книги казалось ему бессмыслицей. Он достаточно настрадался, читая заданные учителями произведения, чтобы продолжать это занятие по собственной воле. Он не мог уразуметь, почему книги так редко иллюстрируют, тогда как рисунок может донести мысль мгновенно.
Агата умолкла и проследила взглядом за скрипачом, который наклонился над шляпой, выгреб из неё горсть монет и отдал их детям в рваной одежде. «Идиот», – подумал Гастон. Как будто ему самому деньги не нужны. Неудивительно, что ему приходится побираться на улице.
– Вот что нам подойдёт. – В голосе девушки появились почтительные нотки.
– Что?
– Я имею в виду ваше задание, – прошептала она. – Скрипач.
Гастон сложил руки на груди.
– И чего вы от меня ждёте? Если я дам ему денег, он просто разбазарит их. Кроме того, мне ежемесячно выделяют только скромную сумму на расходы.
– Выходит, задача не из лёгких, да? Помочь кому-то, обладая скудными средствами.
Музыкант в это время отложил инструмент, подошёл к палатке с закусками и купил две кружки горячего кофе. Потом направился к пожилой женщине, продающей вязаные изделия, и передал ей вторую кружку. Торговка осветила улыбкой всю площадь.
– Уму непостижимо, – фыркнул Гастон. – У бедняги дырявые башмаки, а он угощает старушку кофе. Это просто смешно.
– Он просто не хочет тратить свой заработок на бессмысленную роскошь, – объяснила Агата.
– Да что вы! – Гастон шумно выдохнул. – С каких пор крепкая обувь считается... – Он умолк, догадавшись, о чём она говорит. Этот человек потерял надежду, что ему удастся скопить денег на приличную пару башмаков, поэтому решил делиться с другими тем малым, что зарабатывает. Гастон всё-таки считал это нелепостью, но, чтобы следующая перемена осуществилась, ему нужно было выяснить, чего ждёт от него Агата.